Началось!

[1] Карл Август фон Гарденберг (1750–1822) — немецкий государственный и политический деятель, министр иностранных дел и (с 1810) канцлер Пруссии. Организатор либеральных реформ.

Сегодня заговорщики впервые не скрывались и провели расширенную встречу. Император отбыл в Гатчину, свет бурлил, ожидая тела Суворова, которого решено было похоронить в Александро-Невской лавре. Хотя никто не собирался объявлять траур, и дворяне продолжали жить своей обычной жизнью. Летом интенсивность различных мероприятий снижалась, но это не причина для барона фон Палена отказаться от празднования своего дня рождения.

Именинник выглядел моложе своих пятидесяти пяти. Он был строен и двигался очень плавно, явно не пренебрегая занятиями со шпагой. Пётр Алексеевич встретил всех гостей, перекинулся фразами с нужными людьми, лихо оттанцевал чуть ли не половину бальной программы и незаметно удалился в кабинет, где его уже ждали гости.

Панин, как всегда, был высокомерен и заносчив. Даже здесь он пытался показать присутствующим своё независимое положение и стоял в одиночестве около окна. Его тонкие губы скривила презрительная усмешка, а тонкие нервные пальцы периодически тихо барабанили по подоконнику. Недавно Император изъявил ему высочайшее недовольство, что грозило скорой отставкой с последующей опалой. Поэтому он везде чуял насмешки со стороны более удачливых вельмож. В отличие от графа, Платон Зубов с сестрой были абсолютно спокойны, тихо шептались о чём-то своём и, казалось, не обращали внимание на окружающих. Ольга, как всегда, блистала своей красотой и смущала часть заговорщиков весьма откровенным нарядом. Платон был одет попроще и смотрелся просто декорацией на фоне сестры.

Опальный адмирал Дерибас сидел рядом с бывшим фаворитом Екатерины и своим покровителем, явно испытывая неловкость. Он первый раз видел всех заговорщиков вместе и до сих пор не мог избавиться от ощущения нереальности происходящего. Если бы не очередная опала от непостоянного Императора, то он бы отказался от подобной авантюры. Его постоянно мучили мысли о неправильности происходящего и коробило, что придётся нарушить присягу русскому монарху. Были ещё причины для волнений, о которых он даже думать боялся. Испанец периодически крутил орден Иоанна Иерусалимского, которым его недавно наградил Павел, и вообще был изрядно напряжён.

Отдельно держались командиры гвардейских полков, которые усиленно налегали на вино и закуски, стоявшие на изящном столике. Одетые в парадные мундиры и обвешанные орденами, сегодня они произвели сильнейшее впечатление на женскую часть публики. Некоторые уже договорились о приятном времяпрепровождении по окончании торжества. Хотя офицеры старались сдерживаться, но периодически громко смеялись и были полностью погружены в какие-то свои дела. Заводилой был командующий кавалергардским полком Уваров, который рассказывал о своей очередной постельной победе, к вящему удовольствию коллег. Около второго окна тихо беседовали Муравьёв-Апостол[1], наверное, самый идейный участник заговора, и бывший командир Изюмского полка генерал Беннигсен[2]. Оба масона сейчас находились в опале и были крайне злы на Императора. Они обсуждали дела и перспективы своей ложи, так как оба приобщились к масонству в Гамбурге.

Гвардейцы радостными возгласами привставали вошедшего хозяина особняка. Как грамотный дипломат он подошёл к весёлой компании, выслушал очередное поздравление и выпил бокал вина. С гвардией надо дружить и от неё в предстоящих событиях зависит очень много. Всех участников этой тайной вечери он уже видел, поэтому сел в кресло и без перехода приступил к делу.

—Господа, думаю не нужно рассказывать для чего мы сегодня собрались, — голос столичного генерал-губернатора был звонок с некоторыми долями веселья, — Тело великого русского воина прибывает в Санкт-Петербург через три — четыре дня. Император демонстративно устранился от организации траурных мероприятий и отбыл в Гатчину, обещав посетить только сами похороны. При этом требует постоянно держать его в курсе дела, присылает в день по три письма с противоречащими друг другу инструкциями. Мои люди уже сбились с ног в попытках выполнить все пожелания Его Величества. Думаю, это последняя капля, которая должна перевесить общественное мнение на нашу сторону.

—Это всё хорошо, граф, — с едкой улыбкой произнёс Панин, — Общество и гвардия на нашей стороне. Кроме, конечно, всякой сволочи, лижущей Павлу пятки. Но что думает на этот счёт наследник?

—Верное замечание, — хозяин кабинета улыбнулся в ответ, — Намедни я разговаривал с Александром Павловичем. Некоторым из вас известен его скрытный характер. Но в этот раз ему было не до лицедейства. Перед отъездом Император имел беседу с сыном, и она закончилась жутким скандалом. Мне с трудом удалось уговорить Его Величество не арестовывать наследника. А ещё Павел вознамерился лишить старшего сына права на престол. Суть беседы была передана Александру и мне кажется, он сильно напуган. Положительного ответа я не получил, но мешать нам он точно не будет.

Присутствующие заметно расслабились, так как заговор под покровительством наследника престола сразу принимает иные формы и не будет считаться обычным мятежом. Общее благодушие нарушил голос Жеребцовой.

—Граф, а что вы собираетесь делать с новгородским ублюдком? Неужели кто-то думает, что Константин оставит наши действия без ответа?

—Ольга Александровна, неужели вы такого низкого мнения о нашей гвардии? — Уваров чуть ли не выпятил грудь вперёд, — Его хвалёные головорезы всего лишь кучка бывших крестьян, научившихся махать штыками. Да мои кавалергарды забьют их ножнами, не вынимая свои шпаги. Или просто затопчем и отхлестаем ногайками это быдло. Поверьте, этот мерзкий уродец многим перешёл дорожку, и никто не будет с ним церемониться.

—Думаю не нужно оскорблять особу императорской фамилии, — отозвался командир преображенцев Талызин, — Мы должны свергнуть гнусного человечишку, который по ошибке оказался на русском престоле. Но никто не покушается на правящую династию и тем более на монархию. У нас достаточно верных людей в гвардии, которые способны противостоять любому противнику, Ольга Александровна. Надо также учитывать, что весомая часть офицеров если не на нашей стороне, то является сочувствующими.

—Я рада если это так, — Жеребцова обворожительно улыбнулась гвардейцам и немного наклонилась, ещё более обнажая внушительную грудь, заставив некоторых из них судорожно вздохнуть, — Но почему молчит наш уважаемый адмирал? Осип Михайлович, вы сегодня просто непохожи на себя.

Как она это делает, никто не понимал, но именно Ольга плавно перехватила у фон Палена инициативу. И никто не думал ей перечить, воспринимая это как должное.

—Меня смущает Чичагов, — сразу отозвался Дерибас, — На мои прозрачные намёки он не ответил, свернул беседу и выставил меня за дверь. Его отец и адмирал Голенищев-Кутузов отказались разговаривать. Первый сослался на занятость, а второй вроде отбыл на воды для поправки здоровья. Не нравится мне их поведение. Складывается впечатление, что они в курсе наших планов или играют в свою партию.

—Да, а про моряков мы совсем забыли, — отозвался Панин, — С другой стороны, реальных наземных сил у флота нет. И не будет же командующий устраивать бомбардировку столицы? Получит приказ от нового Императора и быстро принесёт присягу. А далее вы господин адмирал наведёте порядок во флоте, одновременно избавившись от излишне независимых Чичаговых и прочих выскочек.

—Я не был бы так самонадеян, — ответил испанец, — Корпус морской пехоты показал свою эффективность при штурме Корфу, Мальты и Минорки. На Балтике он только формируется, но это реальная сила, состоящая из обученных солдат. Путь их численность равна батальону, но есть ещё экипажи. Надо учитывать вероятность участия моряков в противодействии нашим планам. Но вы верно заметили, что обстреливать город просто безумие.

—Значит, нам надо в срочном порядке найти сочувствующих во флоте и узнать о планах Чичагова, — нарушила молчание Ольга.