—Армия должна меняться, чего требует сложившаяся ситуация в Европе. Система аттестации, военное образование и комплектование гвардейских частей — это звенья одной цепи. Действия того же Римского-Корсакова и разгром нашего десанта в Голландии показали, что реформы назрели. И в первую очередь они необходимы в комплектовании офицерского корпуса и управлением войсками…

—Опять этот тон, — Павел перешёл на визг, ещё и слюнями меня забрызгал, — Разговариваешь с отцом как с дитём неразумным! Советы с таким видом даёшь, будто ты один умный, а вокруг дураки. Не бывать по-твоему! Я ещё и с генералиссимусом буду иметь беседу, дабы он объяснил своё поведение. Суворов ещё ответит за то, что с Австрией нас рассорил при твоём деятельном участии. Намедни я разговаривал с их послом, как ты смел оскорблять лиц правящей фамилии?

—Я просто сказал правду. А что касается поклёпа, то есть доказательства о встречах и странных разговорах нескольких указанных в записке людей. Просто возьмите и проверьте. Если я не прав, то принесу свои извинения.

Опять крик, перешедший в визг. Затем Павел чего-то хватает со стола и резко бьёт меня в лицо. С инстинктами у меня порядок, я специально не стал уклоняться от удара. А собеседник совсем рассвирепеет или я сделаю какую-нибудь глупость. Пусть покуражится. Тёплая струйка крови залила левый глаз и начала капать на мундир. Этот деятель рассёк мне бровь, хорошо, что мундир тёмно-зелёный и кровь почти не видно. Зажимаю ранку платком, смотрю на тяжело дышащего Павла и перевожу взгляд ниже. Не удержался и начал ржать как конь, повергнув Императора в состояние бешенства. Он стал красный как помидор, пытался чего-то произнести, но его горло выдавало только хрип. Развеселила меня золотая табакерка, которую папаша держал в руке. Символично.

Тут за дверью началось какое-то шевеление и послышался звук падающего тела. Павел быстро подбежал к двери и распахнул створки, я с интересом последовал за ним. На полу лежал один гвардеец, второй сидел у стены и держался за живот. Рядом стояли Михаил с Богданом. Клоуны, они-то куда лезут?

—Что здесь происходит, — спросил Павел неожиданно тонким голоском, — Почему лежит дежурный солдат?

—Сомлели Ваше Императорское Величество, — прокричал Богдан.

Папаша от неожиданности подпрыгнул и отскочил назад. Глаза моего офицера явно смеялись, но лицо он сделал максимально глупое, изображая тупого служаку. Игнатьев просто молчал и смотрел на Императора.

—Не сметь! Вернуть всё как было! — уже более грозным тоном ответил Павел и забежал обратно в кабинет.

—Эти твои башибузуки совсем распоясались! И нет никакой доблести резать спящим солдатам горло, будь они хоть трижды французы и республиканцы. Чтобы немедленно распустил взвод и отправил людей в обычные части.

—Нет, — усмехнувшись смотрю в глаза хозяина 1/6 суши.

Подарил же бог нам такого правителя. Уж насколько Екатерина была неоднозначной фигурой, но она доводила до ума свои дела. Воровали при ней безбожно, но был присоединён и благоустроен огромный край. Этот же за четыре года запомнился строительством гигантского дворцового комплекса, ввергший финансы страны в ещё более жалкое состояние. Правда, шинель ввёл и приказал казармы строить, вот за это ему спасибо. Пусть не верит в заговор, мне уже плевать. Но отвергать по надуманному предлогу целый труд, а Суворов с офицерами неплохо потрудились над проектом реформ, просто возмутительно. Я уже готов к чему угодно, даже к крайним мерам. Подожду только реакцию Павла.

—Чего ты хочешь? — уже тихо произнёс он.

Не знаю, испугался ли он или просто чего-то дошло. Но истерика вмиг прекратилась и передо мной стоял просто уставший и некрасивый человек.

—Уеду в Новгород продолжать службу. Прошу не чинить мне никаких препятствий как в военных, так и торговых делах. Обещаю не появляться в столице без вашего прямого приказа и покидать Новгород только с разрешения губернатора. Готов также предварительно согласовывать свою переписку с назначенными вами человеком.

Павел сел в кресло и некоторое время молчал. Он не дурак и прекрасно понимает, что башибузуки могут его просто прирезать, в случае попытки моего ареста. Да и вряд ли он будет действовать так резко. Кто бы чего ни говорил, но я герой войны и в высшем свете меня стали воспринимать иначе. К тому же добровольная ссылка под усиленным надзором мало чем отличается от ареста. А далее что угодно можно придумать. Могут спокойно арестовать в Новгороде.

—Хорошо! Иди! Три дня на решение накопившихся дел, и чтобы духу твоего в Санкт-Петербурге больше не было.

Киваю демонстративно отвернувшемуся к окну Императору и выхожу из кабинета. Сомлевшие караульные уже пришли в себя. Один даже может стоять самостоятельно, второй сидит на стуле. Махнул рукой в направление двери своим отморозкам и проследовал на выход. Мнится мне, что это моя последняя встреча с Павлом.

Январь-февраль 1800 года, Санкт-Петербург, Великий Новгород, Российская Империя.

Операция по встрече с великим русским полководцем происходила в лучших традициях шпионских романов моего времени. Дабы не подставлять Суворова я передал ему письмо с предложением встретиться, но с некоторыми условиями. Незачем подставлять человека, а лучше его предупредить, чтобы не ждал милостей от Павла. В итоге в особняк полководца я проник через вход для слуг.

—Вот такой у нас состоялся неприятный разговор, — вкратце рассказываю произошедшее общение с папашей, — Не думаю, что отец будет также враждебно настроен к вам, но лучше быть готовым ко всему.

—Я уже понял, что благодарностью за мои успехи будет очередная опала, — грустно улыбнулся полководец, — Но вы хотели обсудить какую-то иную тему? И я сразу возвращаюсь к нашей прошлой беседе. В заговорах и мятежах участия не принимаю.

—Это правильная позиция, — отвечаю, глядя в непроницаемое лицо Суворова, — Если бы её ещё исповедовали все военные, но это далеко не так. Сейчас речь о другом. Прошу вас поднять перед Его Величеством вопрос о возвращении русских пленных и раненых, оставшихся после похода в Европу. Велика вероятность того, что австрияки и французы определят нижние чины в свои армии, а для русского человека это неприемлемо. Подобные случаи уже случались, и это не красит Россию. Я через своих людей обеспечил возврат русских военнопленных из экспедиционного корпуса. Заодно голландские купцы взяли на себя перевозку наших войск из Англии, где солдаты брошены помирать от голода и болезней. Но в Швейцарии и Северной Италии мои агенты бессильны. Люди находятся в плену у французов или определены в австрийскую армию.

—Мне приятно осознавать, что вы заботитесь о судьбе наших солдат. И я воспринимаю ваш упрёк в мою сторону с пониманием. Когда движешься к великой цели, часто забываешь о мелочах. А ведь это жизни русских людей, воевавших с нами бок о бок. Я напишу рапорт и заодно попрошу других генералов, чтобы они просили Императора вернуть всех солдат домой. Но меня уже уведомили, что Его Величество изъявил недовольство моей персоной и потребовал начать разбирательство каких-то хозяйственных прегрешений. Посему я не уверен в успехе нашей просьбы. Может, лучше дождаться приезда Розенфельда с остальными генералами и подать общее прошение? Все наши войска уже вернулись в Россию, и генералы должны прибыть на днях.

—Вам виднее. Честно говоря, не совсем знаком со всеми придворными делами. Главное, чтобы русские солдаты вернулись домой, остальное вторично.

—Вы не перестаёте удивлять меня, Ваше Высочество. Будто предо мной другой человек, а ещё эти ваши речевые обороты и странные словечки, — грустно улыбнулся великий полководец.

А вообще, сегодня генералиссимус совсем непохож на себя. Я привык к разным его воплощениям, от чудаковатого деда до демона войны. Передо мной же сидел пожилой и очень уставший, если не сказать измученный человек. И дело даже не в воспалившихся старых ранах. Великого человека унизили морально. Много лет он шёл к своему триумфу. Лил свою кровь и реки чужой. Испытывал постоянную зависть со стороны коллег и боролся с придворными интригами. При этом Екатерина всегда ценила его таланты и старалась вознаграждать за заслуги, хотя вынуждена была лавировать между разными группировками. Иногда бывали и ссылки навроде финской, но при этом Суворов рос в чинах, получал награды. Главное — постепенно он стал непререкаемым авторитетом в войсках и среди большинства гражданских. Именно Александр Васильевич мог позволить себе написать трактат, а по сути, методическое пособие под названием «Наука побеждать». И грамотные офицеры взяли много из рекомендаций успешного коллеги и не только российские.