На одной из встреч с Александром обсудили события в Европе. Ранее брат в беседах со мной не касался политических вопросов. Значит, теперь я включён в список его доверенных людей, что не может не радовать. От него узнал, что сейчас в самом разгаре черногорско-турецкая война. Все эти увлечения созданием греческого королевства со мной во главе, завоеванием проливов и помощи христианам, желательно безвозмездной, меня не особо увлекали. Кто нам даст просто так завоевать проливы? Особое внимание Александра привлекали события в Италии. Там уже всходила звезда Наполеона, известного пока как генерал Бонапарте. Александр считал успехи французов временными, я же предложил ему пари, что австрийцы будут разбиты в ближайшее время. Также обсудили бессмысленную войну с Персией. Реляции оттуда шли самые восторженные. При дворе тоже с повышенной экзальтацией обсуждали эти мнимые победы, тем более что командующим там был Валериан Зубов, брат фаворита императрицы. Александр согласился со мной, что наш главный враг в Азии это Порта и лучше иметь Персию союзником, нежели врагом.
Прокручиваю в уме прошедшие события, параллельно как бы со стороны наблюдаю за сегодняшним праздником. Машинально здороваюсь, улыбаюсь, киваю и говорю какие-то банальности и комплименты. Сам приём, слился для меня в бесконечный поток новых лиц и одинаковых поздравлений моей супруги. Как всегда напрягала духота, исходящая от сотен людей и тысяч горящих свечей, при полном отсутствии кондиционеров. Все гости обвешаны орденами и прочими украшениями и напоминают мне новогодние ёлки. Парики и высокие причёски, бархат и парча, золотое и серебряное шитье, открытые и закрытые платья. Если не брать в расчёт более низкий рост присутствующих, то мне опять вспомнился косплей-карнавал моего времени. Наконец закончилась вступительная часть, Императрица поздравила именинницу и дала отмашку начинать праздник. Мы со светящейся от радости Юлей, открыли бал менуэтом. Далее танцевали уже с разными парами. Второй танец у меня был с Лизой, которая загадочно улыбалась и была не менее радостная, нежели Юля. Я очень опасался за танцевальную часть программы, но тело как-то само включалось при звуке музыки и всех этих полек, вальсов и кадрилей. Юля была в центре внимания и явно наслаждалась праздником. Следующий танец был с Шаховской и опять с Юлей. После восьмого захода на блестящий паркет, я понял, что запыхался и нужен перерыв и подошёл к столику с напитками у окна. Только пригубил бокал с морсом, как появившийся лакей и пригласил меня в комнату, где находилась Императрица. Екатерина тепло приветствовала Юлю, а далее оставила развлекаться танцами более молодую часть публики, удалившись играть в карты со своей компанией.
Сегодня за карточным столом Императрицы были очень интересные партнёры. Если Зубов с Салтыковым старшим мне были особо неинтересны, то князь Безбородко[6] и граф Остерман[7]очень нужные люди. Это, по сути, одни из главных лиц в правительстве Екатерины. Но более всего моё внимание привлёк сухенький и невысокий старичок, с морщинистым лицом и большими голубым глазами. Суворов был очень похож на свои портреты, разве, что черты лица более резкие. За всё время моего пребывания в теле Константина, меня ни один человек особо не тронул за душу. Было ощущение, что я участник какого-то исторического фильма. Даже Екатерина, которая производила сильное впечатление, по большому счёту оставила двойственные впечатления. Я перенервничал и вообще был близок к провалу, но сама личность Императрицы меня не вгоняла в трепет. Может это наследство реципиента, который вообще мало кого уважал. Но здесь я почувствовал необъяснимый восторг, будто подросток перед своим поп-идолом. Опять полезли эмоции прежнего Константина, который был изрядным милитаристом и поклонником великого полководца. И моих собственных эмоций хватало, я тоже большой поклонник личности Александра Васильевича. С трудом удалось удержать свою стандартную маску, но внутри меня всё бурлило. Фельдмаршалов в мире было много, только Суворов был один.
— Как тебе приём, Константин? — задаёт вопрос Императрица.
Публика почтительно внимает. Сегодня Екатерина при полном параде — пышное платье, диадема, колье, на руках браслеты и перстни. В общем, владычица Руси во всей своей красе, только скипетра не хватает.
— Спасибо, Ваше Величество. Всё замечательно, Анне тоже очень нравится.
— Такая милая девочка, мне в радость сделать ей маленький подарок, — изображает добрую бабушку Екатерина, — вот только ты всё меньше и меньше радуешь меня.
На выпад в мой адрес решил не отвечать. Публика, почувствовавшая назревающий конфликт, с явным удовольствием наблюдала за этим спектаклем. Мне тоже было интересно узнать, что задумала Екатерина.
— Откуда эти странные выходки? Бегаешь в непотребном виде по парку и пугаешь народ, носишься с каким-то безумным прожектом водопровода. Ещё ведёшь крамольные беседы и бросаешь тень на матушку нашу церковь, — Екатерина перекрестилась, за ней повторили все присутствующие, и продолжила, — А может ты берешь пример с дядюшки Фредди[8]? Тот тоже любил бегать голым по лесу и трясти своим неработающим отростком. Он говорят, ещё любил своих юных барабанщиков, вместо того, чтобы посещать спальню супруги. А что, начни бегать нагишом под барабанную дробь, обрадуй меня грешную.
Я молчал, и принципиально креститься не стал. Ждал продолжения этого шоу.
— Ты хочешь, чтобы тебя считали безумцем? Или бесноватым? Может, ты решил стать почётным водовозом? А что? Внук Императрицы Российской по прозвищу Водовоз. Как обрадуются в Европе, когда узнают, — Екатерина произнесла это с саркастической улыбкой и многие присутствующие дружно заулыбались и захихикали, — Ты совсем отбился от рук. Я решила, что тебе нужно покинуть столицу и привести в порядок свои мысли. Поедешь служить. И не в гвардию, а в простой пехотный полк в небольшом чине. Посмотрим, годишься ли ты хоть на что-то.
Умом понимаю, что это театральная постановка, но не могу сдержать своих эмоций. Чувствую, как кровь прилила к лицу, наверняка морда у меня сейчас красная как помидор. Ещё и не очень недобрая усмешка, которую я не могу убрать, дополняет мой образ. Это точно наследие взрывного характера реципиента. С другой стороны, глядя на моё злое лицо, никто не подумает, что перед ними ломают комедию.
— Александр Васильевич, — обратилась Екатерина к Суворову, — Посоветуй, в какой полк отправить этого неуча.
Публика уже не сдерживалась и начала смеяться. В залу подтянулся ещё народ, от чего стало совсем душно.
— Отправь матушка его в Выборгский мушкетёрский полк. Командует им подполковник фон Миллер. Вояка он справный и служба у него поставлена получше многих. Полк квартирует в Новгороде, всего вёрст двести от столицы. С одной стороны Константин Павлович под присмотром, с другой вызвать его в столицу можно быстро, — Суворов говорил спокойно и без эмоций, но у меня складывалось впечатление, что он мне сейчас подмигнёт.
— Если Александр Васильевич хвалит полк, то дело там действительно поставлено правильно. Решено. Даю тебе неделю на сборы и отправляйся служить в звании прапорщика, как положено выпускникам кадетского корпуса, — произнесла Екатерина и посмотрела на Суворова.
— Слышал я, что Константин Павлович имеет склонность к наукам, в том числе и воинским. Генерал Кутузов отзывался о кадете Романове весьма лестно, — улыбнулся Суворов, — Может, отправим его матушка поручиком? А далее коль себя проявит, то можно давать капитана и на роту ставить, а то и на батальон.
— Да будет так! Поручик Выборгского мушкетёрского полка Константин Романов звучит неплохо. Ступай, — посмотрела на меня грозно императрица.
— Стой, — слышу уже в спину приказ Екатерины и оборачиваюсь, — Даже ненароком не смей больше хулить церковь, как католическую и тем более православную. А теперь иди.
Это как раз понятно. Екатерина очень много сделала, чтобы сгладить последствия раздела Речи Посполитой. Многие поляки получили посты и прочие милости. Было заключено немало браков между польской и русской аристократией. И здесь я весь такой борец с католичеством. А поляки, австрийцы с испанцами и есть оплот этого самого католичества. Австрийцы вообще наши главные союзники уже семьдесят лет, что для истории чуть ли не рекорд, хотя я в гробу видел таких союзников. Понятно, что это пассаж предназначался больше для австрийского посла и польских дворян.
