Наутро ярко светило солнце.

— Привет, дорогая, — сказал за завтраком Айво.

Накануне он опять заснул, не дождавшись возвращения Беттины. Это было на него не похоже. И еще: они всю неделю не занимались любовью. Беттина корила себя за то, что не может выбросить это из головы, но раньше он был так внимателен к ней, поэтому теперь это особенно замечалось.

— Мне так не хватало тебя этой ночью.

— Намекаешь на то, что я стал старым и немощным?

Он сказал это совершенно спокойно, с добрым светом в глазах. Было очевидно, что он так не думает, и Беттина поспешно замотала головой.

— Ничуть, милый, просто не надо использовать это в качестве предлога.

Айво вернулся к чтению газеты, а Беттина поднялась к себе в комнату. Ей хотелось рассказать ему о том, как она обедала с Энтони, но почему-то вдруг она решила, что этого делать не стоит. Беттина всегда внимательно следила за тем, чтобы не подавать Айво никаких поводов для ревности, хотя оба они знали, что таких поводов и быть не может.

Через сорок минут Беттина была уже в свободных серых брюках, бежевом кашемировом свитере, коричневых замшевых ботинках и шелковом шарфе под цвет волос. Айво вошел к ней в комнату в халате.

— Что собираешься сегодня делать, милый? — спросила Беттина и попыталась скользнуть рукой к нему под халат. Но Айво в этот момент смотрел на часы. Он не почувствовал ее настроения.

— Господи, через полчаса в газете общее собрание учредителей. Но я, конечно, уже опоздал.

Итак, утро у него занято.

— А после собрания что? — с надеждой спросила Беттина.

— Обед с учредителями, потом еще одно собрание, и потом — домой.

— Жалко, я в это время уже уйду в театр. Взгляд Айво был нежен и задумчив.

— Может быть, ты хочешь бросить работу?

— Нет! — воскликнула Беттина и с детской непосредственностью поспешила объяснить: — Просто я очень по тебе скучаю. В Европе мы всё время были вместе, а как возвратились в Штаты и я начала работать — почти перестали видеться.

Айво растрогался — столько сожаления было в ее голосе.

Он протянул руку и стал гладить ее по волосам.

— Я понимаю тебя, — сказал он после недолгого молчания, чуть запрокинул ей голову и поцеловал. — Постараюсь уменьшить количество деловых встреч и официальных обедов. Хочешь, поедем куда-нибудь?

— Не могу, Айво. Много работы в театре.

— Ох уж этот театр… — в сердцах сказал Айво, но тут же уступил: — Хорошо, хорошо, — и уже серьезно обратился к Беттине: — Тебе не кажется, что за эти годы ты узнала достаточно и теперь можешь начать писать что-нибудь свое? Ведь правда, так можно до преклонных лет проторчать в любительском театре, поднимая и опуская занавес!

— У нас театр не любительский, — обиженно возразила Беттина. Айво засмеялся:

— Конечно же, нет. Однако ты не находишь, что уже достаточно? Подумай об этом, мы могли бы прямо сейчас отправиться куда-нибудь на полгодика, чтобы ты написала пьесу.

— Я еще не готова к этому. Беттину пугала даже мысль о собственной пьесе, а почему — она сама не знала.

— Нет, готова. Ты просто трусишь, дорогая. Притом совершенно беспочвенно. Вот увидишь — все получится как нельзя лучше, если ты наконец решишься.

— Может, ты и прав, но я все-таки не готова.

— Хорошо, будь по-твоему, но тогда не жалуйся на то, что мы не видимся. Ты проводишь в этом проклятом театре все свое время.

Беттина удивилась резкости, с которой это было сказано. Впервые он говорил об этом без обиняков.

— Не говори так, любимый.

Беттина поцеловала его, и Айво смягчился.

— Глупая девчонка. Ты пользуешься тем, что я тебя люблю.

— Я тоже очень люблю тебя.

Они так бы и стояли, обнявшись, но Айво было пора уходить.

К ее приезду в театре уже все бурлило, всюду сновали служащие и начали съезжаться исполнители главных ролей. За кулисами Беттина увидела Энтони, который расхаживал в джинсах, черной водолазке и неизменной красной кепке.

— Привет, Бетти.

Он единственный из труппы называл ее уменьшительным именем.

— Здравствуй, Энтони. Как дела?

— Ужасно. Собираются еще вносить изменения.

То была совсем новая пьеса, и что-то дописывали и переписывали вплоть до последней минуты. Однако выглядел Энтони не слишком-то озабоченным.

— Я хотел опять предложить тебе пообедать вместе, но не смог тебя разыскать. Беттина бесхитростно улыбнулась.

— А я принесла из дома сэндвич.

— Мама приготовила?

Беттина улыбнулась и лишь покачала головой. Не могла же она сказать, что сэндвич приготовила ей пожилая служанка.

— Ну тогда я попытаюсь уговорить тебя после спектакля выпить со мной кофе.

— Прости, в другой раз.

Беттине хотелось пораньше вернуться домой, к Айво. Она не должна задерживаться. И так за все годы работы лишь несколько раз она выходила из театра вместе с основной массой. А уж вчерашний вечер вообще ни в какие ворота не лез.

Энтони изобразил на лице глубокое разочарование и скрылся из виду.

После спектакля он разыскал Беттину, которая, прежде чем уйти домой, решила проследить за тем, как убирают здание, и проверить, отключена ли осветительная аппаратура.

— Ну, как тебе изменения, Беттина? Энтони с интересом посмотрел на нее и уселся в кресло, а Беттина задумалась, прищурила глаза, вспоминая.

— Не могу сказать, что мне понравилось. Мне кажется, это было вовсе не обязательно.

— Вот-вот, и я такого же мнения. Слабовато. Говорил я тебе: все драматурги — параноики паршивые.

Беттина только улыбнулась:

— Да, возможно.

— Так как насчет чашечки кофе? Беттина твердо покачала головой:

— Может быть, в другой раз. Извини, Энтони, сегодня я не могу.

— Муженек ждет? — не-сумев сдержаться, спросил Энтони. Беттина открыто посмотрела ему в глаза и сказала:

— Надеюсь, что ждет.

Ему не понравились ее слова. Она тоже недовольно хмурилась, застегивая пальто. Какое у него право злиться на то, что она не приняла его приглашение? Никакого. Неприятно, что он рассердился. А вдруг в следующий раз не пригласит? Беттина почему-то боялась этого. Подхватив сумку и надвинув шляпу, она пошла прочь. К черту Энтони Пирса. Какое ей до него дело?

Беттина торопливо достигла угла. В ушах свистел ветер. Она заспешила к лимузину и только отворила дверцу и занесла ногу, как услыхала за спиной голос Энтони. Беттина удивленно обернулась. Он стоял с высоко поднятым воротником, в своей красной кепочке.

— Может, подвезешь?

Несмотря на сильный холод, Беттина почувствовала, как от смущения у нее запылали щеки. Он первый, кто увидел ее садящейся в машину. Шесть лет она умело скрывала это от всех коллег по театру. И теперь ей ничего не оставалось, кроме как ойкнуть от неожиданности.

— Возьми меня, не то окоченею. Представляешь, вокруг ни одного такси.

Густо повалил мокрый снег. Да и какая теперь разница, коль он все равно увидел ее? Она смерила его взглядом и сухо произнесла:

— Садись.

Он влез в автомобиль и сел рядом. Беттина неприятно удивилась его напористости и спросила:

— Куда ехать?

Энтони, казалось, не было дела, что он привел ее в такое смятение. Он назвал адрес, где-то в районе Сохо.

— Я снимаю мансарду. Хочешь подняться посмотреть?

Беттина опять отметила про себя, до чего же он настойчив.

— Спасибо, не хочу.

— Ну что ты дуешься? — спросил Энтони и восхищенно посмотрел на Беттину. — Хотя, признаться, это очень тебе идет.

Беттина в порыве негодования подняла стекло, отделившее их от водителя, и бросила на Энтони сердитый взгляд.

— Напоминаю: я замужняя женщина.

— Ну и что? Я же не сказал ничего непозволительного. Я не разрываю на тебе одежду. И не целую тебя на глазах шофера. Я просто попросил подвезти меня. Почему это тебя так задело? Должно быть, твой муж страшно ревнивый.

— Нет, он не ревнивый, хотя это не твоя забота. Просто я… Ладно, хватит об этом.