Элен повернулась, чтобы посмотреть в окно позади себя и увидела Клэр и Мэтта выходящих из автомобиля Клэр. Благодарная за заминку, Элен выскочила из­под пронизывающего взгляда Ноэль, чтобы помочь им.

"Мы слышали, у тебя проблемы с муравьями," сказала Клэр улыбаясь, и начала складывать книги на вытянутые руки Элен.

"И это именно то, что мне нужно, не так ли?" рассмеялась Элен. "Больше проблем".

"Не волнуйся, Лен. Мы разделимся на группы и справимся с этой задачей посменно. Мы что­ нибудь придумаем.” голос Мэтта звучал уверено. Он взвалил рюкзак с книгами на плечи, закрыл багажник и положил руки на плечи Элен, когда они шли вместе по направлению к дому. “Клэр и я не попадем в список наиболее опасных разыскиваемых преступников PETA’s[англ. организация, ведущая борьбу за права животных], никогда, ты же знаешь.”

Когда Элен, Клер, и Мэтт собрались войти в дом, они услышали, как Кастор и Паллас прощаются и решили, дать время семье Делос побыть в одиночестве. От того, что Элен могла понять, Тайное совещание было большим делом, как Верховный Суд и международная встреча на высшем уровне вместе взятые. Как только оно начиналось, никто не имел права уйти, пока не будет принято решение, иногда эти встречи затягивались на несколько недель.

Элен попыталась не подслушивать слишком много, в то время как они обнимались и прощались, но она не могла запретить себе, подслушать, когда Кастора тихо отвел в сторону Ноэль и спросил, знает ли она где Лукас или нет.

“Я не знаю, куда он пошел. Прямо сейчас он может быть в Тибете,” ответила Ноэль, нервничая. “Я надеялась, что он полетит с Вами в Нью­Йорк и пробудет там в течение нескольких недель.

Вытащи его отсюда и дай ему шанс . . .”

"Шанс на что?" грустно спросил Кастор, когда Ноэль высказалась. "Просто оставь его в покое."

"Я оставила его в покое, и это, очевидно, не помогает!" сказала Ноэль. "Он все время теперь так зол, Кас, и я думаю, что все становится только хуже, а не лучше."

“Я знаю. Он изменился, Ноэль, и я думаю, что мы должны смириться с тем, что таким он может быть постоянно. Я надеялся, что он будет просто ненавидеть меня, но кажется, он ненавидит целый мир,” тяжело сказал Кастор. “И я честно не виню его. Ты могла бы себе вообразить, если бы кто­то разделил нас, как я разделил их?”

"У тебя не было выбора. Они кузены. Это не то, что может измениться ", решительно сказала Ноэль. "Тем не менее, если бы твой отец сделал с нами то, что ты сделал с Лукасом—" "Я не знаю, что бы я сделал с ним," сказал Кастор, как будто он не мог даже думать об этом. Элен услышала как они целуются и сразу же выключила слух Сциона.

"Пойдемте в библиотеку и приступим к работе!" громко предложила она Клер и Мэтту, и начала обходить дом, чтобы воспользоваться другим входом.

Мысли ее метались.

Если Кастор действительно разделил ее и Лукаса, то как? Элен вспомнила ту вспышку на обеде и поняла, что Лукас был так же рассержен на Кастора, как и на нее — возможно даже больше.

Лукас причинил ей боль, потому что его отец приказал ему?

"Лен? Ты знаешь, я люблю тебя, но тебе действительно так необходимо, постоянно останавливаться," сказала Клэр с милой гримасой. Элен оглянулась и поняла, что она замерла с поднятой ногой посреди коридора на пути в библиотеку.

"Извини!" сказала она и бросилась шагать в ногу со своими друзьями.

Лукас кружил над музеем Гетти ,белым зданием элегантно расположенным на вершине одного из более потрепанных холмов Лос­Анджелеса. Белая каменная структура увенчивающая сухой, скалистый холм была поразительно похожа на Парфенон. Парфенон первоначально был казной, поэтому Лукас чувствовал, что это было уместно, идти в Гетти изъять монеты.

Он искал место, где сможет незаметно приземлиться, когда должен будет замедлиться настолько, и его можно будет увидеть. Лукас двигался куда быстрее, чем человек может увидеть, оседая слишком легко на землю, чтобы не оставить следов. Мгновение, когда он коснулся земли, Лукас наполовину побежал, наполовину подлетел к двери так быстро, что все камеры слежения засняли только легкое размытие. Остановившись прямо возле двери, Лукас застыл и исчез.

За последние несколько недель, он понял, что, если он не будет слишком много двигаться, то сможет рассеивать свет так, чтобы поверхность его тела выглядела как пейзаж позади него. В начале, прежде чем он довел до совершенства свой плащ невидимку, для Сциона все еще было возможно разглядеть слабые разрушения между изображением, которое он создавал и его окрестности. К счастью, только один Сцион, когда­либо сможет заметить это, и это было собственной проклятой ошибкой Лукаса.

После получаса ожидания, техник по обслуживанию оборудования наконец вышел из двери с граблями в одной руке и его ранним утренним кофе в термосе в другой.

Лукас просто проскочил мимо него и вошел без отключения сигнала тревоги. Он мог бы сорвать дверь с петель, но он не хотел привлекать к себе слишком много внимания. Лукас не знал, сработает ли его план, и он не хотел, чтобы его семья стала что­то подозревать и вмешиваться.

Его всегда учили, что музеи были священными местами, потому что они хранили множество реликвий Сционов, но он никогда не предполагал, что однажды дойдет до точки, когда будет рассматривать вторжение сюда. Теперь он был в отчаянье. Он должен был сделать что­то, чтобы помочь Элен.

Его отец был неправ. Все, что требовалось для доказательства, это один взгляд на Элен—ее порванная одежда покрытая черной грязью из Подземного мира и Лукас понял, что не он был проблемой для Элен. Он сделал, как приказал его отец, но она все еще страдала. Находиться вдали от нее было мало.

Лукас знал, что Элен была сильной, и он доверял ей принимать правильные решения, даже если он не согласен с ней. Она настояла, что Орион помогает ей, даже независимо от того, насколько это грызло его изнутри думать о них двоих наедине, Лукас отступил.

Он дал себе слово, после ночи, когда умерла Пандора, когда он смотрел на рассвет с "вдовьей дорожки" на крыше Элен, что он будет страдать сколько угодно, лишь бы Элен двинулась дальше и зажила полной и осмысленной жизнью. Он превратил себя во что­то искривленное в попытке разорвать все между ними. Но в то утро она выглядела еще хуже, чем она была до того, как Лукас оттолкнул ее.

Все, что происходит с ней сейчас, выходило далеко за рамки ее чувств о их обреченных отношений.

Лукас двигался так быстро по коридорам музея, что его лицо не могло быть записано камерами. И хотя коридоры менялись за наносекунды, Лукас знал, куда он шел. Было много признаков, которые указывали ему правильное направление. Сокровища древней Греции были огромным хитом, и эта известная выставка недавно раскопанных золотых экспонатов уже объехала весь мир. В этом месяце была очередь Гетти, и они подготовили место с яркими шелковыми баннерами для празднования.

Они также выложили много фотографий артефактов онлайн. В истинном стиле Южной Калифорнии, более мелкие и менее впечатляющие золотые монеты, которые были исключены из промокодов других музеев, были собраны вместе в огромные, сверкающие групповые снимки. Лос­ Анджелес просто любил ослеплять большим количеством, умещая как можно больше в одном кадре, а после более двух недель полетов по всему миру, обыскивая каждый музей, для Лукаса это означало, что наконец, он нашел то, что искал. В Интернете.

По сравнению с другими предметами в коллекции, небольшая горстка золотых монет едва стоила внимания. Он должен был подойти к одной из задних витрин, чтобы найти их, но когда он это сделал, он не стал тратить зря время. Насколько он знал эти три монеты — каждая с выгравированным цветком мака на одной стороне — были последние оставшиеся оболы [др­греч. название монеты и единицы веса], которые были сделаны в честь Морфея, Бога сновидений.