Она облизнулась и плюхнулась на пузо там, где стояла. Ну невозможная! На мое поползновение привычно ощерилась, но я уже не стал поддаваться — рыкнул для острастки, ткнулся ей в морду, прошелся языком по носу, примирительно прихватил за ухо и устроился так, что она оказалась прижатой ко мне, а я, в случае чего, мог легко потрепать за холку. Но Энди не дала больше повода поднять морды, и я уткнулся носом ей в шею…

…Не помню такого чувства раньше. Будто поставил точку в изматывающем бессмысленном письме. И все вокруг стихло.

Я был в том месте, где нужен… сам себе.

— Рейн… Вся постель в шерсти… и она колется!

Эта коза научит меня улыбаться даже в звере.

— Что ты лыбишься?

Говорил же…

Главное — мы выспались. Энди снова может говорить и даже никуда не делась, надежно придавленная моими лапами.

— А еще у тебя кровь. Рейн! Давай оборачивайся уже.

Не чувствовал проблемы. Да, лапа ныла. Перекинувшись, почувствовал, что заныла сильней. Энди сидела рядом, повернув голову в сторону ванной. Или вспоминала ночь?

— Эй, — притянул ее к себе, но она вывернулась. — Что такое?

— Ничего… Не трогай меня.

— И с чего? Не с той лапы встала?

— Пошел ты, — психанула и попробовала вскочить, но я перехватил и дернул в свои руки.

После короткой борьбы она выдохлась и гневно засопела.

— И еще раз, в чем дело?

Сам удивился своему спокойствию.

— Мне страшно, — процедила она, тяжело дыша.

И вдруг расплакалась. Я притянул ее к себе и крепко обнял:

— Ты же справилась…

— Я не могла обернуться! — взвыла она. — Это страшно! А когда обернулся ты, я вообще начала выпадать… С какими-то провалами!

— Тш. Я не знал, думал, тебе так легче будет, — гладил ее по волосам. — Давай я больше не буду оборачиваться. Буду говорить с тобой…

— Я не знаю, что хуже! — Энди обхватила мою руку, шмыгая носом.

— Энди, ну у нас уже прогресс — никто не покусан, оба выспались… А всего-то пара дней прошли. Уверен, мы справимся.

Она затихла ненадолго, прерывисто вздыхая. Потом решительно отстранилась:

— Давай обработаю руку, — скомандовала хрипло, — и пойдешь к врачам.

— Сначала в душ, — поморщился я. Наверное, не стоит с ней забегать так далеко, но я не мог по-другому. Эта коза — моя! И ей лучше к этому привыкать.

— Ну и как ты в душ, черт тебя побери? Как тебя жена выносила? — ворчала «коза», лихорадочно одеваясь.

— Не помню, — поднялся за ней, предвкушая, как стяну сейчас с нее штаны, которые она только что подтянула. Один рывок, и я подцепил края ее рубашки и сдернул с нее, тут же отбрасывая в сторону.

Энди испуганно обернулась, темные волосы разметались по груди, прикрывая аккуратные соски…

— Какая ты красивая, — выдохнул, подхватывая ее под задницу.

— Псих! — схватилась она за мои плечи, а у меня уже все внутренности затопило желанием вжать Энди в стенку и войти в нее. — Штаны! Рейн!

Дождь из душа хлынул нам на головы, ни черта не остужая жар желания. Я едва соображал, избавляясь одной рукой от ее штанов, удерживая другой. Когда ворвался в нее, в глазах сверкнуло и потемнело на пару ударов сердца.

— Ты — что-то невероятное… — прохрипел ей в губы и снова заткнул ее рот своим.

Стон девчонки, звуки влажных ударов ее задницы о мои бедра, шелест душа — все они стали самыми сладкими звуками в мире. Грудь рвало от восторга и предвкушения наслаждения… Она вся была чистым наслаждением, которое прописывают по капле в виски… А я пил залпом неразбавленным. Эта доза, наверное, убьет, но более желанной смерти сложно представить.

— …Я не отпущу тебя. Слышишь?

Но она не слышала. Впивалась ноготками в мои плечи, кусалась на попытки поцеловать и подставляла шею, выгибаясь. Все как по нотам. Кто бы сейчас назвал ее неполноценной и бракованной? Она отвечала, сдавалась и подчинялась мне, будто у нас был полноценный медовый месяц в разгаре. И зверя ее я чувствовал как своего собственного. Его капитуляция сводила с ума едва ли не больше, чем отклик самой Энди. Я хотел от нее всего — всю ее с прошлым, настоящим и будущим. Хотел знать о ней все — что любит на завтрак, какими духами пользуется, какую музыку слушает. Я хотел продраться до ее сердцевины и дотронуться до самой мякоти, заставить довериться и вырвать согласие зубами…

— Р-р-рейн…

Глухой доверчивый вздох привел в чувства. Энди сжала ноги на моих бедрах и задрожала, задержав дыхание. И я послушно последовал за ней, как на привязи…

Только, не успев прийти в себя, она снова начала отбиваться от моей ласки и уворачиваться от поцелуев.

— Да какого ж черта тебе все не так?! — схватил ее за горло, требовательно уставившись разъяренным взглядом в ее глаза.

— Ты весь не так! — отплевывалась она от воды и мотала головой. — Пусти!

И я отпустил. Поднял голову к струям и крутанул кран с холодной водой. Энди зло взвизгнула и выскочила из душа, а я остался стоять и остужать нервы. Желание только набрало обороты — животное во мне требовало догнать и ткнуть мордой в нашу связь и мои права. Противный скрежет когтей по плитке дернул нервы, и я открыл глаза, выдыхая. Надо было брать себя в руки — Энди того стоила.

Выйдя из душа, я застал ее с аптечкой на диване.

— Прости, садись.

— Прости-садись? — не сдержал раздражения.

— Прости, Рейн, — глянула на меня исподлобья Энди. — Я тебя ненавижу. И что-то еще.

— Имеешь право, — стянул я полотенце и принялся обтираться.

— Иди сюда, — проследила она за мной, — у тебя кровоточит рана.

Рука и правда выглядела не очень, шрамы наверняка останутся.

— Скажи, Энди, — приблизился к ней и опустился на колени, — ты себе вообще как-то представляла отношения с самцом?

— Ты сел, чтобы я тебе залатала, или порычать?

— Порычать я мог и издалека, — сдвинул я брови, но только чтобы не заулыбаться — такая она была… В общем, не мог на нее злиться.

— Я не собиралась заводить отношения, — потянулась она к моей руке, деловито покрутила ее, рассматривая, и уложила себе на колени. — Ты издеваешься? С таким диагнозом и без родословной.

— Да неужели? Что, прямо все такие элитные и с запросами?

— Я не копалась в куче женихов, — зло передернула она плечами. — А в академии не до этого было…

— Ладно, а теперь?.. — И я прижал ее порхающую с антисептиком ладонь к своей руке.

— Ничего не поменялось, Рейн, — подняла она на меня взгляд, и в голове снова все будто розовым туманом подернулось, а в груди сладко заныло. — Я думаю, что ты все же и правда герой… Думала о тебе прошлой ночью, чтобы не падать в эту пугающую темноту… Я бы на твоем месте поступила так же. Ты пытался спасти стольких детей, а скольких спас… И я тебе точно не нужна.

— Я, видимо, не очень доходчиво объяснял там, в душе, — выпустил ее руку.

— Черт, это же просто секс! — возмутилась она.

— Что?! — оскалился. — Энди, у меня такого секса в жизни не было! Я никого так не хотел, как тебя!

— Ну мало ли чего у тебя еще в жизни не было!..

— Много всего было, Энди! Я почти вдвое старше тебя!

— А у меня — нет! Может, я погулять хочу!

— Погулять? — поползли мои глаза на лоб.

— Ну да! Вот закончу академию, пойду во все тяжкие…

— Я тебе пойду, — рыкнул я, зверея. — Пойдешь, куда хочешь, только в качестве моей женщины!

— Виммер обещал…

— Зато я ничего не обещал, — прорычал пополам со словами. — Никто мне не запретит перекинуть тебя через плечо и забрать себе!

— Ну еще бы! — взвилась Энди. — Ты же у нас со связями, а меня можно в любую клетку запихнуть и отдать очередному герою!

Я схватил ее и дернул себе на колени, срывая с нее полотенце. И снова короткий эпизод войны завершился ее полным поражением поперек моих коленей.

— Я буду твоим единственным, — склонился к ее уху и звонко шлепнул по голой заднице. — И никому тебя не отдам, поняла? Не слышу!