— Вы умрете здесь… — безапелляционно заявил глава. Словно прочитал мои мысли, гад.

Мне не понравилась эта пауза. Такую не используют даже в спектаклях МХАТа. В какой-то момент показалось, что не будет никакого продолжения. Просто Любославу доставляет особое удовольствие смотреть, как мы корчимся в муках.

— Если расскажете кому-то о том, что я сказал про Ось и Осколки!

— Никому! Я могила! — почему-то закричал я.

Анфалар продолжал лишь вопить от боли, все еще держась за глаза.

— Рубежному слову нет доверия, — ответил глава чуров. — Лишь договор, который заключите между собой.

— Хорошо, хорошо, уважаемый Любослав. Только верни нас обратно. Разве ты не видишь, что мой друг сейчас умрет⁈

Существо мрачно помолчало, словно раздумывая но все же коснулось и меня, и Анфалара. Точнее уж ударило, будто в то же самое время пытаясь доставить еще большую боль.

И мы вновь оказались в той самый комнате с тусклым освещением. После разорванного неба это место представлялось райскими кущами.

Безумец катался по полу, все еще держась за глаза. А я бросился к нему, даже не обратив внимания на чуров, которых сейчас здесь оказалось не меньше десятка.

— Анфалар, ты как?

— У него повреждены глаза, — ответил Любослав. — Как дитя Скугги он не привык к свету Изначального мира. Даже нахождение в Стралане доставляет ему дискомфорт.

— Какого хрена вы вообще… — я тут же осекся, глядя на сердитых чуров. Почему-то как-то сразу захотелось подбирать слова. — Зачем вы все это сделали?

— Не переживай за своего друга. Он поправится. Но вы не выйдете из этой комнаты, пока не произнесете клятвы. Никто не должен узнать о нашем замысле раньше времени.

— И ради этого вы пойдете на убийство, — скорее не спросил, но подытожил я.

— Мне бы этого не хотелось, — ответил Любослав. — Мы не враги рубежникам, но если не будет другого выбора, если у нас не окажется гарантий.

— Хорошо, хорошо, мы заключим между собой договор, что никогда и никому не расскажем об Оси, чурах, ваших Осколках и всяком таком.

Труднее всего было растолкать Анфалара. Да и я чувствовал, что ему довольно хреново. Но постепенно боль отступала, а в дело вмешивался хист, начинавший латать глаза. Спустя показавшихся вечностью десять минут Безумец, щурясь, с красными, словно от коньюктивита глазами, сел возле стены.

— Будете повторять за мной, — сказал Любослав.

Раньше я думал, что рубежники — самые матерые ребята в плане составления договоров. Но выяснилось, что чуры могли дать им фору. Даже не так. Чуры были опытными юристами, тогда как рубежники представали в образе практикантов второго курса.

Я не просто клялся Анфалару не говорить ничего про Ось с другими существами, кроме чуров (интересно, для чего была эта оговорка?), но даже в случае, если мои рассуждения вслух будут услышаны кем-то разумным, то договор станет считаться нарушенным. И что ждет меня? Ясно-понятно, страдания от собственного хиста.

Безумец произнес то же самое. После чего я все же не выдержал.

— Если я не могу говорить ни с кем, кроме вас, то может быть вы скажете, ради чего такие жертвы. Что это еще за О…

Я замолчал, глядя на Анфалара. Ведь он тоже попадает под категорию «все».

— Я первый раз встречаю рубежника, не боящегося смерти, к которой может привести его любопытство, — ответил Любослав.

— Просто хотелось бы понимать, из-за чего я могу умереть.

— Может быть ты узнаешь об этом в свое время, — задумчиво произнес глава чуров. — Но не сейчас.

Он протянул руку и в ней оказался увесистый мешок с серебром. Прям реальный мешок, килограммов на пять. Это же сколько там бабла за какой-то истонченный Осколок? Хотя теперь стала действительно ясна причина, по которой чуры берут деньги за переходы. Короче, это почти как таргетированная реклама. Только выхлопа больше.

Анфалар взял монеты, после чего Любослав махнул нам рукой. Видимо, на чурском это значило «проваливайте».

— Моему другу нужно в Скуггу, — произнес я напоследок.

Глава чуров кивнул и указал на Огнеслава. Мол, он проводит. Такое ощущение, что Любослав теперь не желал тратить на нас ни словечка.

Молоденький чур вывел нас в коридор и дошел до одной из двери. За ней оказался другой представитель местной транспортной компании. С мощными надбровными дугами и заинтересованным лицом. Он не задал ни вопроса, Огнеслав сам кинулся к нему и что-то зашептал на ухо. Судя по тому, как вытянулось лицо чура, явно про нас.

— Анфалар, — повернулся я к товарищу. — Прости меня за все.

— Не стоит извиняться за то, что ты — это ты, — ответил он.

— И все же я настаиваю, чтобы ты забрал назад клятву. Ты по-прежнему остаешься мне братом и я сделаю все, если тебе понадобиться помощь. Но моя жизнь слишком опасна и непредсказуема, чтобы ты каждый раз пытался ее спасти.

— Матвей!.. — хотел было грозно поспорить Безумец.

Вот только грозно не получилось. После посещения Изначального мира его стать словно ножом срезало. Да еще эти красные глаза, из-за которых Анфалар часто моргал, не внушали особого пиетета.

— Я настаиваю! Если в следующий раз ты почувствуешь, что я умираю, не приходи! Уже одно существо пострадало из-за моей глупости.

Я достал нож и полоснул себя по руке, после чего передал его Анфалару. Тот немного подумал, вздохнул, но все же сделал то же самое.

— Брат за брата.

— За основу взято.

— Мы скоро увидимся, Анфалар.

— Буду ждать, Матвей. И передавай привет Алене.

Безумец подошел к чуру, вытаскивая со Слова все, что могло понадобиться в путешествии. Отдал часть монет из мешка, и парочка исчезла. Я посмотрел на мелкого Огнеслава, который буквально сверлил меня любопытным взглядом, и вышел из комнаты.

Настроение было поганым. А кого в этом винить? Дурацких чуров или свой дурацкий характер? Непонятно. Как правильно заметил Анфалар, нельзя перестать быть собой. Как законченный оптимист я пытался найти в этом хоть что-то хорошее. Что? Как минимум я видел Правь.

— Что случилось?

Лицо Лео мало того что вытянулось, так он еще и подскочил ко мне, схватив за плечи. Словно… увидел живого мертвеца? Нет, я рад, что мой незабвенный телохранитель проявил эмоции. Только меня почему-то подобное серьезно напугало.

— Да ничего, зашли, вышли, приключение на пятнадцать минут, — ответил ему я.

— Матвей, ты точно в порядке?

— Да точно, точно, а что не так?

Рубежник подвел меня к машине и указал на зеркало. «Не так» заключалось в том, что я внезапно постарел лет на десять. Хотя нет, скорее уж подвергся какому-то сильному излучению. Кожа потемнела и высохла, волосы обгорели, губы потрескались. Да, курорты Правьского края подходят не всем. Если уж сами кроны с них сбежали, практически никому.

Я чуть-чуть выплеснул хист и сразу заметил, как медленно, но верно все начало возвращаться на круги своя.

— Мне звонили, — сказал Лео, будто бы стесняясь. — Тебя вызывают к Князю?

— Прямо вызывают? — сыронизировал я. — Как девочку, да? Интересно, оплата тоже будет почасовая?

А в следующее мгновение тут же перестал тратить хист. Пусть буду выглядеть некрасиво. Мне почему-то думалось, что отпечаток Прави окажется как нельзя кстати. Что до красоты — не жили богато, нечего и начинать.

Зачем меня вызывал Князь? Тут не надо быть семи пядей во лбу. Он знал, что необходимо делать с курицей, которая несет золотые яйца. Выжимать из нее все, пока та не сдохнет. А что при текущих реалиях именно так все и произойдет, я не сомневался.

К тому же, зачем беспокоиться от курицы, если она приносит одни заботы? Случится с ней что, ну и не жалко. Небольшой профит с меня уже получили. Беда в том, что я действительно буду пахать на этого жадного дурачка, пока не окочурюсь.

— Сначала заедем в Подворье.

— Так, Матвей…

— Леопольд, прости, не знаю, как тебя по батюшке. Скажу честно, мне срать с высокой колокольни на Князя и на все, что с ним связано. Все, что хочет Святослав, — хорошенько меня поиметь. Фигурально, конечно. И поверь, учитывая наши отношения, хуже уже не будет. Скажешь, что мне после пещеры надо было заехать в Подворье и купить лечебные зелья. Хорошо?