— Силон, что у нас там с этим амулетом Локи, будь он неладен? — Вопросил Андрей своего невидимого миньона. Зря вообще он на допросах об этой штуке рассказал. Следователи потом его об амулете больше, чем обо всех остальных событиях вместе взятых, пытали. Как выглядел? Не видел ли, куда в процессе боя подевался? Не сам ли его часом припрятал? Признаться, Рябов думал, что и Уланов тоже в первую очередь будет его на эту тему пытать. Обошлось. Видать, в самом деле, поверил в рассказанное своим давним протеже. Хотя… и Андрей кое-что во всей этой истории недоговаривал. М-да, недоговаривал. Уж о том, кто призвал на Землю всех этих демонов, — так уж точно.

— Ни монахи, ни люди из Тайной канцелярии, разбирающие завалы дома Тамары, этот амулет не нашли. Подозреваю, у Абашева было что-то вроде пространственного кармана. После смерти его владельца все вещи, помещенные в такой карман, пропадают из мира навеки. Дух самого Абашева, который бы, теоретически, мог дать доступ к этому карману, никому из следователей призвать также не удалось.

— Ну, и, слава богу. Не для простых людей сия вещица. — Уже состоявшийся губернский секретарь кивнул головой, после чего задорно тряхнул головой. — Как же хорошо, Силон, жить на белом свете!

Недолго музыка играла. В смысле, уже совсем скоро это задорное высказывание парня подверглось тяжкому испытанию.

— Прости меня, Рябов, но быть вместе с экспедитором тайной канцелярии я не могу! — Высказалась Надежда Калмыкова, в гости к которой Андрей примчался практически сразу после освобождения. Ну, почти сразу, все же в свою квартиру, смыть с себя тюремные ароматы и перекусить лежащей под стазисом свежеприготовленной, с золотистой, хрустящей корочкой уткой, он все же ненадолго заглянул.

— Но ведь я все тот же Андрей Рябов, — в отчаянии попытался воззвать к голосу подруги несчастный брошенный кавалер, — ничего же не изменилось.

— Не-ет, умоляю! Не уговаривай, — замотала головой прикусившая губки девица. — Ты имеешь дело с чернотой. Я не могу связать свою жизнь с таким человеком.

Что ж, покупать билеты до родимой стороны Андрей направился в полнейшем одиночестве. Не сбылась его мечта, покрасоваться перед приятелями детства под ручку с красавицей-подругой. Хотя… собственно, если положа руку на сердце, не было это окончательное решение Калмыковой, что называется, как снег на голову, давно к тому все шло. Но все равно грустно и обидно!

Паровоз, пыхая во все стороны парами, подал на посадку подтащенную им за собой вереницу вагонов. Молодой человек, щеголяющий форменным сюртуком с петлицей, украшенной двумя маленькими звездочками, расположившимися в ряд на единственном узеньком серебристом просвете, словно что-то мысленно решив для себя, мотнул головой и начал подниматься по ступенькам пахнувшего свежей краской светло-коричневого вагона. Жизнь продолжается.