— Тебе нечего делать с нами, Амелия. Ступай в дом.

— Но я хочу с вами, — помотала головой девочка.

— Кажется, вчера ты жаловалась на больное горло, — ненавязчиво напомнила старшая сестра.

— И правда, — обрадовалась Памела, — ну-ка, иди домой и не высовывай носа на улицу.

— Мне скучно, — скорчила плаксивую рожицу Амелия.

— Ничего, мама найдет тебе какое-нибудь дело, — обрадовала ее Глэдис.

Вздохнув и опустив голову, девочка понуро отправилась в дом.

— Пусть бы осталась, — посочувствовала ей Элинор.

— Нечего ей под ногами путаться, — встряхнула волосами Памела.

— Не думаю, что наш разговор подходит для маленькой девочки, — согласилась с сестрой Глэдис.

— О чем разговор? — девушка приподняла брови.

— Конечно, об этих ужасных происшествиях.

— Мама так и не дала нам обо всем спокойно поговорить, — добавила Памела.

— Что же вы хотели обсудить?

— Мне кажется, — начала Глэдис, — что здесь не все ясно.

— Мне тоже.

— Я понимаю, что вы хотите сказать, — кивнула Элинор, — мне самой непонятно, как это могло случиться. Но это случилось и с этим уже ничего нельзя поделать.

— Правильно. Но мы и не собираемся ничего делать. Каким образом эта молодая девушка умудрилась упасть с моста в пруд и утонуть? Не понимаю.

— Может, она поскользнулась, — предположила Памела.

— Да, но почему она не кричала, не звала на помощь? Ведь не могла же она сразу камнем пойти на дно?

— Возможно, Кора кричала, — нехотя отозвалась Элинор, — но вряд ли это смогли бы услышать. В тот вечер у нас в школе был прощальный бал. Громко играла музыка, все разговаривали, смеялись. В общем, шуму было достаточно.

— Надо же! — воскликнула Памела, — какой же нужно быть невезучей, чтобы умереть в такой день!

— Знаешь, Пэм, это уже слишком, — поморщилась Глэдис.

— Что я такого сказала? Кстати, в такие минуты ты очень похожа на маму. Просто одно лицо.

— И что в этом плохого?

Памела пожала плечами.

— С одной стороны вроде бы ничего. Мама очень добрая, милая, внимательная, но немножко зануда. Ты понимаешь, о чем я?

Сестра нахмурилась.

— Что ты хочешь этим сказать, Пэм?

Элинор отвернулась, чтобы спрятать улыбку. Спор сестер ее забавлял.

— Хочешь сказать, что я — зануда? — накалялась Глэдис.

— Не очень сильно. Почти незаметно, — утешила ее Памела.

— А ты — язва, — припечатала та, — это очень заметно, в отличие от меня. Просто бросается в глаза.

— Ах так! Я-то хотела немного смягчить правду. Но раз ты так, то слушай. Ты — ужасная зануда, невыносимая зануда. Мама тебе просто в подметки не годится.

— Ну знаешь ли!

— Вот так, — и Памела показала ей язык.

— А ты не просто язва, но еще и невоспитанная язва.

— Какой ужас! — притворно расстроилась девушка.

Не выдержав, Элинор рассмеялась и сказала:

— Ты не можешь быть худшей язвой, чем я.

— Лучше быть язвой, чем занудой, — не успокаивалась Памела.

— Это тебе так кажется, — отпарировала Глэдис.

— Да, да, потому что зануды невыносимо скучны.

— Ну, если вы это хотели утаить от ушей Амелии! — поддела их гостья, — то я вас прекрасно понимаю.

Памела прыснула, а Глэдис улыбнулась.

— Кажется, мы немного погорячились. Наговорили друг другу немало неприятных вещей.

— Разве это неприятные вещи? — Элинор приподняла брови, — дрянная девица, как вам это?

— Кто это? — подозрительно осведомились девушки.

— Я. Меня частенько так называли.

— Ужасно.

— Нет. И более того, абсолютно справедливо. Разве вы не знаете, на какие шалости я способна?

Памела расхохоталась и заявила:

— Помню, папа рассказывал, как ты принесла доктору Рэндаллу крысу и сказала, что у нее болит живот. "Накапайте ей микстуры, доктор! — протянула девушка, — иначе она умрет от колик!"

Элинор присоединилась к ее смеху, а Глэдис проговорила:

— Представляю, что почувствовал бедный доктор. Не вижу здесь ничего смешного.

— А папа говорил, что он умирал от смеха, когда рассказывал ему это.

— Это больше похоже на правду, — кивнула Элинор, — у доктора Рэндалла отличное чувство юмора.

— Как тебе повезло! — вздохнула Памела, — прощальный бал! Должно быть, это замечательно.

— Сперва мне понравилось.

— А потом?

— А потом мы нашли Кору в пруду и веселье как рукой сняло.

— Думай, что говоришь, — одернула сестру Глэдис.

— Я не хотела сказать ничего плохого, — стала оправдываться та.

— В самом деле, — кивнула Элинор, — да, на балу было интересно, хотя это и не настоящий бал.

— Почему ненастоящий?

— Бал для школьниц. Восемнадцать девушек, и на все количество только семеро приглашенных мужчин, четверо из которых пожилые джентльмены. Девушки в основном танцевали друг с другом, а это совсем не то.

— А ты с кем танцевала?

— Мне повезло больше. Я танцевала с мужчиной.

— С пожилым? — уточнила неугомонная Памела.

— Вряд ли ему исполнилось двадцать восемь.

— О-о, тогда тебе и в самом деле повезло. Он был симпатичный?

— Почему был? Он и сейчас симпатичный, полагаю.

— Я не так выразилась, но ты понимаешь, правда? Наверное, остальные тебе страшно завидовали?

— Пэм, перестань, — вмешалась Глэдис.

— Но почему я не могу задать безобидный вопрос?

— Этот вопрос ты называешь безобидным?

— Ну и что в нем такого?

— Обычный вопрос, — сказала Элинор, — всех девушек интересовало именно это. Почему он выбрал именно меня.

— Как ты думаешь, почему?

— Я не думаю, я знаю. Он сам сказал, что я показалась ему самой симпатичной из всех.

Памела засмеялась.

— Не слишком скромное заявление.

— Это он сказал, а не я.

— А как его зовут?

— Это не должно тебя интересовать, — отрезала старшая дочь Тернеров.

— Может быть, и не должно. Но интересует. Скажи, Элинор, он блондин или брюнет?

— Ни то, ни другое. Шатен. Но это его не портит.

Прислушавшись к их смеху, Глэдис укоризненно качала головой, не замечая, что в данный момент как нельзя сильнее походит на свою мать.

— Ты ему понравилась? Конечно, понравилась. Ты очень хорошенькая.

— Во всяком случае, он сказал, что надеется встретить меня в Лондоне.

— В Лондоне? Ты едешь в Лондон? — ахнули обе девушки.

Элинор фыркнула.

— Как тебе это удалось? — вырвалось у Памелы.

— Меня пригласила к себе подруга тети Кэрол.

— И когда?

— Может быть, через месяц, полтора, точно не знаю. Она обещала написать и уточнить дату.

— А папа позволит?

— Конечно. Я уже говорила с мистером Тернером на эту тему, — кивнула Элинор невозмутимо.

Памела прерывисто вздохнула:

— Как я хочу в Лондон!

— Ты еще слишком молода, — заметила Глэдис.

— Ну и что. Я все равно хочу в Лондон. И ты хочешь, Глэдди, я знаю. Можешь сколько угодно отнекиваться и фыркать, но я-то вижу. Любая девушка мечтает блистать на балу. А эта женщина, знакомая твоей тети, она достанет тебе рекомендацию?

— Зачем же тогда она меня приглашает? — улыбнулась Элинор.

— Как тебе повезло, — почти простонала девушка, — нам-то такая возможность не представится. Не думаю, что у родителей есть такие знакомые.

— Пэм! — повысила голос ее сестра.

— Ладно, — на сей раз она не стала спорить.

— Не переживай, — попыталась утешить ее Элинор, — может быть, она еще передумает.

— Это меня не радует. Не такая уж я заблудшая овечка.

Глэдис от негодования лишилась дара речи, а Элинор расхохоталась, весело, на весь сад.

Предстоящая возможность поездки в Лондон ее очень радовала. Особенно потому, что сулила перемены и развлечения. Новые места, новые люди — ничто так не поднимает настроение. К тому же, она сможет покинуть деревню и гостеприимных Тернеров. Нет, они ей очень нравились, но девушка подозревала, что за четыре года в глуши она покроется плесенью от скуки и однообразия. Ведь теперь не будет даже школы, это была хоть какая-то перемена. Четыре года в доме пастора, никаких новых лиц, сплошная тоска. Хотя, конечно, в Лондон она едет не навсегда. Только на время сезона, но все же, за этот срок, пусть и короткий, может случиться все, что угодно. Возможно, ей не придется возвращаться в дом пастора. Она может выйти замуж. В конце концов, именно эту цель и преследуют балы.