Ладно, предположим, дело все-таки в парамоновских бумагах. Тогда что в них такого? Чертежи новейшего оружия? Ой, не смешите меня! Во-первых, Парамонов, при всех его закидонах, прирожденный пацифист, во-вторых, при чем здесь геофизика? Короче, оружие полностью исключается. Тогда что? Альтернативные источники энергии? Перпетуум-мобиле?

Я так углубилась в эти размышления, что проехала свою станцию метро, и, подняв наконец глаза, с удивлением прочла: «Университет». Выскочила и бросилась к противоположной платформе – там как раз стоял поезд, но не успела. Потопталась-потопталась на месте и двинулась к выходу. Не потому, что решила прибегнуть к услугам наземного транспорта, просто подумала, а почему бы мне не прогуляться к знаменитому парамоновскому подвалу, раз уж я оказалась неподалеку. А подвал этот находился в помещении физического факультета. Сама не знаю, на что я рассчитывала, так, спонтанный поступок и только.

Пятнадцать минут ходу – и я на месте. Вот она, парамоновская обитель нашего с ним романтического периода. Заведение, в котором он торчал допоздна. Надо полагать, майор Сомов здесь уже побывал. И Самуил Аркадьевич тоже. И без Ангелочка тут наверняка не обошлось. Поди обнюхали все углы. Ну, а я-то что могу? Только на окна поглазеть, у меня ведь нет ни милицейского удостоверения, ни лицензии на частный сыск.

И все же я проторчала там минут сорок, пока не замерзла. А потом я увидела ее, псевдо-Киру, и подумала: боже, до чего же все просто. Я даже слегка разочаровалась. Волей-неволей посочувствуешь писакам, сочиняющим детективы, здорово же им приходится попотеть, чтобы выдумать зашибенные перипетии, которыми они нас неустанно потчуют. А в жизни все элементарно, как дважды два, в этом я лишний раз убедилась на примере серой мышки, преспокойно топающей в сторону физического корпуса.

– Привет! – окликнула я ее, когда она поравнялась со мной.

«Школьная подруга» подняла голову, увидела меня, и по ее невзрачному лицу разлилась смертельная бледность.

– Что, не узнаешь? – я продолжала юродствовать. – Я подружка Парамонова.

Она даже зашаталась, но не проронила ни слова.

– Значит, ваш с ним роман протекал в подвале? – Я кивнула на окна физического корпуса. – Фи, как это, должно быть, неромантично…

Псевдо-Кира дернулась. Я испугалась, что она сбежит, и вцепилась в рукав ее пальто:

– Эй, я вас не отпущу!

– Что вы хотите? – выдавила она из себя.

– Просто поговорить, а то в прошлый раз как-то нехорошо получилось. Вот, пришла извиниться.

Она молчала, только дышала часто, как загнанный зверь.

– Вы с ним учились? – спросила я.

– Да, – она поправила очки, – мы учились в одной группе: Парамонов, Лопатин и я.

– Лопатин? Вы имеете в виду Алика?

– Ну да, – Псевдо-Кира расстегнула «молнию» на сумочке и достала пачку сигарет и зажигалку. – Курите?

Я отрицательно замотала головой.

– Правильно делаете, – похвалила меня она и жадно затянулась. – Я знала, что моя затея обречена на провал, ничего я не добьюсь, кроме неприятностей…

– А чего вы добивались? – Я начинала постепенно обледеневать. Холод, поднимаясь снизу, добрался до моего носа, и теперь на его кончике образовалась капля. И стоило мне ее смахнуть, как свято место занимала другая. Моя «соперница» это заметила.

– Вы совсем продрогли, – сказала она равнодушным голосом, – пойдемте со мной.

Я ничего не имела против. Она беспрепятственно провела меня через вахту, после чего мы спустились в знаменитый подвал, о котором я была весьма наслышана, но ни разу не была.

– Это здесь. – Она толкнула обыкновенную фанерную дверь и юркнула за нее первой.

Я шагнула за ней и не увидела ничего особенного. Никаких тебе синхрофазотронов, хитрых пушек, из которых палят по электронам, и прочей дребедени. Кривой шкаф, забитый скоросшивателями, пара компьютеров да электрический чайник на подоконнике.

– Это здесь пропадал Парамонов? – задала я риторический вопрос.

– И он тоже. – Псевдо-Кира расстегивала пальто, стоя перед зеркалом. Я подошла к батарее, чтобы погреть руки, и выглянула в окно. Сердце мое в очередной раз дрогнуло: вон дерево, у которого я стояла, когда Подстерегала Парамонова уже после того, как он меня бросил. Видно как на ладони.

– Вы стояли вон там, – произнесла за моей спиной псевдо-Кира. Мысли она мои читала, что ли?

– Наверное, это выглядело ужасно, – я обернулась.

Псевдо-Кира дернула худосочным плечиком:

– Да обыкновенно это выглядело. Ничего особенного, так всегда бывает, когда на чем-нибудь зацикливаешься. Или на ком-нибудь.

– А вы, конечно, никогда не зацикливались? – ревниво осведомилась я.

– Почему же? Только я зацикливалась на другом, – отозвалась она глухим эхом. – На физике, например. Думала, совершу прорыв.

– И что, совершили? – Кажется, я могла бы и не спрашивать, потому что заранее знала ответ на этот вопрос.

– Да нет, зато поняла одну вещь.

Поняла, что зацикливаться нельзя ни на чем и ни на ком.

– Что-то по вашему поведению этого не заметно, – я не хотела ее уколоть, но все-таки уколола.

– Да что вы в этом понимаете, – она горько усмехнулась, – кто я, по-вашему, корыстная проходимка, мечтающая присвоить себе чужие идеи? Уверяю вас, вы ошибаетесь. Все не так, и на самом деле я хочу их спасти.

– А как вы это докажете? Или вы предлагаете поверить вам на слово? – Что-то эти речи местами сильно смахивали на пассажи незабвенного Самуила Аркадьевича.

Псевдо-Кира только поморщилась:

– Не собираюсь я вам ничего доказывать. Сие совершенно бессмысленно, потому что вы смотрите на это со своей колокольни, конечно, она высокая, но самого главного с нее не увидишь. В вас говорит обида, а во мне ученый. К вашему сведению, девяносто девять процентов великих открытий совершили мужчины, большинство из которых поступали с женщинами ничуть не лучше, чем Парамонов с вами, но из этого вовсе не следует, что мы в знак протеста должны вернуться в каменный век.

Ну вот, как говорится, тепло, теплее, горячо!

– И какое открытие совершил Парамонов?

– А вам не все равно?

– Еще бы мне было все равно, когда у меня квартиру вверх дном переворачивают в поисках следов этого открытия! – вырвалось у меня.

– Они рылись в вашей квартире? – Псевдо-Кира вздрогнула. – И… нашли?

– Все зависит от того, что они искали. Я этого не знаю, а вы знаете, но не говорите. Это Что-нибудь связанное с войной? Да не молчите вы, в концов концов, рискую-то я! Я больше всех рискую и меньше всех знаю, как вам это понравится!

– Хорошо, я вам расскажу, – она прижалась к стене и сложила руки на груди, – к войне это не имеет никакого отношения, хотя… Вдаваться в подробности не буду, вам это ни к чему, речь идет о нефти, точнее, о новых технологиях, а еще точнее, о новом методе оценки запасов нефти… В общем, чтобы все было понятно, это революционное открытие дает большую экономию, а следовательно, делает добычу нефти еще более выгодным предприятием, причем во много раз. Парамонов приблизился к этой идее, когда работал над диссертацией, вернее, они приблизились к ней втроем. Парамонов, Алик Лопатин и еще один парень с нашего курса, но он погиб в экспедиции. Только мне кажется, что они тогда даже не поняли, на пороге какого открытия стоят. Я тоже не поняла. А потом… Месяц назад я ездила в Кубинку на похороны – у меня двоюродный брат – летчик, он погиб, и, когда возвращалась, на Курском вокзале случайно встретила Алика.

– Вы видели Алика?

– Да, но… Мне даже трудно об этом вспоминать. Алик был в ужасном виде и таком состоянии… Я с трудом его узнала. Да если бы он сам меня не остановил, я бы… Он подошел ко мне и попросил на бутылку. Я дала ему двадцать рублей, больше у меня в тот момент не было, стала его расспрашивать… Он нес какой-то вздор, а потом перешел на Парамонова. Спросил, знаю ли я о нем что-нибудь. Я рассказала все, что знала, ну, что Парамонов в Америке, короче, устроился лучше всех в нашей группе… А Алик возьми да и ляпни: ну, теперь он доведет начатое до ума. Слово за слово, и до меня дошло, что он имеет в виду тот самый революционный способ оценки месторождений… Алика я с тех пор не видела, зато несколько дней назад у нас был сотрудник милиции, он приходил в мое отсутствие, но мне рассказали… Так я и узнала, что Парамонов пропал…