«…Нескончаемая череда чудесных исцелений, – писал отец Шоленек в 1715 году, – une infinitй de guйrisons miraculeuses». Причем не только дикарей, но и французов в Квебеке и Монреале. Описание их всех заняло бы целые тома. Он называл Катерину la Thaumaturge du Nouveau-Monde [94]. Хоть тебе, должно быть, больно сейчас об этом будет читать, я все-таки опишу некоторые случаи исцеления.

В январе 1681 года жена Франсуа Роанера, которой минуло шестьдесят лет, находилась при смерти. Она жила в селении Прери-де-ла-Мад-лен, где священником в то время был отец Шошетье. Он надел на шею женщины распятие, то самое распятие, которое перед смертью сжимала в руках Катерина Текаквита. Когда госпожа Роанер исцелилась, она отказалась вернуть реликвию священнику. Однако отец Шошетье настоял на том, чтобы она ее вернула, дав женщине взамен ладанку с землей с могилы Катерины, чтобы та повесила ее себе на шею вместо распятия. Через некоторое время по какой-то причине женщина решила ее снять. Как только она это сделала, с ней случился приступ, и она как подкошенная рухнула на землю. Очнулась она лишь после того, как ладанку с землей снова надели ей на шею. Спустя год ее мужа стали мучить нестерпимые почечные колики. В безрассудном приступе милосердия она сняла ладанку и повесила ему на шею. Его боли тут же стихли, но с ней снова случился удар, и она упала, успев прокричать, что муж ее убивает. Стоявшие рядом люди уговорили его вернуть ладанку жене. Как только он это сделал, та тут же пришла в себя, а у него возобновились колики. Ладно, Бог с ними, давай, оставим их там поститься и молиться Катерине Текаквите, зовущей к себе их души. Скажи лучше, та ладанка тебе ничего не напоминает, дружок мой дорогой? Разве мы не делили с тобой Эдит как ту самую ладанку? О Господи, я как живых вижу сейчас перед собой этих несчастных Роанеров, которые друг к другу уже много лет не прикасались, а теперь как звери сцепились в схватке за ту ладанку на каменном полу своей кухни.

В 1693 году настоятелем миссии в Порогах Святого Людовика был назначен отец Бруяс. Неожиданно у него отнялись руки. Его отвезли в Монреаль на лечение. Перед тем как уехать, он попросил «Сестер Катерины» – объединенную памятью о ней группу женщин – девять дней поститься и молиться о его исцелении. В Монреале он отказался от какого бы то ни было лечения. На восьмой день он еще не владел отнявшимися руками. Твердый в вере своей, он так и не допускал к себе докторов. В четыре часа утра на следующее утро он проснулся и стал размахивать руками – не удивленный, но исполненный радости. Первым делом он поспешил воздать благодарность Деве ирокезской.

Наступил 1695 год. Исцеления постепенно стали распространяться на высшие слои общества, будто закружили их в танце. Начались они с интенданта – господина де Шампиньи. В течение двух лет он страдал усиливавшейся день ото дня простудой, пока совсем не потерял голос. Его жена написала священникам в Пороги Святого Людовика, обратившись к ним с просьбой молиться и поститься в честь их святой девы в течение девяти дней, чтобы та послала ее мужу исцеление. В те дни они читали Pater, Aveи три молитвы GloriaPatri. День ото дня горло господина де Шампиньи все меньше першило и болело, а на девятый день простуда и вовсе прошла. Мало того, его голос обрел особое новое звучание. Госпожа де Шампиньи повсюду стала распространять культ Девы ирокезской. Она всем рассылала тысячи рисунков Катерины Текаквиты, посылала их даже во Францию, где один из них внимательно разглядывал Людовик XIV.

1695 год. Господин де Гранвиль и его супруга смешали землю с могилы Катерины Текаквиты с водой и напоили ею свою умиравшую маленькую дочку. Та тут же села в кроватке и звонко рассмеялась.

«Могущество Катерины Текаквиты распространяется даже на зверей», – писал отец Шоленек. В Лашине жила женщина, у которой была только одна корова. Как-то днем без всякой видимой причины корову так раздуло, она стала такой «enflee», что женщина подумала, животное вот-вот сдохнет. Она упала на колени и стала молиться.

– О добрая святая Катерина, смилуйся надо мной, спаси мою бедную корову!

Не успела она произнести эти слова, как корова начала приходить в норму, возвращаясь к своим обычным габаритам прямо на ее глазах, «et la vache s'est bien portee du depuis» [95].

Прошлой зимой, пишет отец Шоленек, в Монреале провалился под лед бычок. Его оттуда вытащили, но он так замерз, что даже идти сам не мог. Всю зиму ему пришлось провести в стойле.

– Убейте это животное! – приказал хозяин дома.

– Позвольте ему еще хоть одну ночь прожить, – взмолилась девушка-служанка.

– Ладно. Но завтра он умрет!

Служанка положила немного земли с могилы Катерины, которой она очень дорожила, в пойло бычка и проговорила:

– Pourquoi Catherine ne guerirait-elle pas les bctes aussi bien que les hommes? [96]

Девушка произнесла именно эти слова. На следующее утро бычок, как ни в чем не бывало, стоял на ногах к величайшему удивлению всех, кроме себя самого и девушки-служанки. Естественно, историки как всегда обошли вниманием самый важный вопрос: съели потом все-таки буренку и бычка или нет? Хотя, разве на самом деле это могло бы что-нибудь изменить?

Описаны тысячи случаев исцеления стариков и детей. Тысяча девятидневных постов вернули здоровье тысяче человек. Через двадцать лет после смерти Катерины чудеса уже происходили реже, но сведения о них дошли до нас даже от 1906 года. Взять, например, апрельское издание «Le Messager Canadien du Sacre-Coeur» [97]за 1906 год. В Шишигуанинге – отдаленном индейском поселении на острове Манит улин – свершилось чудо. Там жила одна почтенная индеанка (une bonne sauvagesse [98]), у которой уже одиннадцать месяцев рот и горло были поражены сифилитическими язвами. Она заразилась этой болезнью, когда курила трубку своей дочери, болевшей сифилисом, «en fumant la pipe dont setait servie sa fille». Болезнь развивалась с угрожающей быстротой, язвы распространялись, разрастаясь вширь и вглубь. Она даже ложку супа не могла взять в рот, настолько он распух от нарывов. 29 сентября 1905 года в селение приехал священник. До того как стать иезуитом, он работал врачом. Индеанка это знала.

– Помоги мне, доктор.

– Я священник.

– Помоги мне как врач.

– Тебе уже никакой врач не поможет.

Он объяснил ей, что вылечить ее не сможет ни один специалист. Он уговорил жертву обратиться к заступничеству Катерины Текаквиты – «твоей сестры по крови»! Той же ночью женщина начала Девятидневный пост с молитвами в честь давно усопшей Девы ирокезской. Прошел день, прошло два – ничего не изменилось. На третий день она стала водить языком по нёбу – сифилитические знаки Брайля [99] исчезли, как рукописи Александрийской библиотеки.

В 1689 году из Порогов Святого Людовика миссия перекочевала дальше вверх по реке Святого Лаврентия. Причиной исхода стало оскудение почвы. То место, где миссия располагалась раньше (там, где речка Портаж впадает в реку Святого Лаврентия), стали теперь называть Канаваке, что в переводе значит «У порогов». А само селение было переименовано в Катери ци ткаиатат, или место, где была похоронена Катерина. Тело ее жители миссии взяли с собой в новую деревню, которую назвали Канауакон, или «На порогах». Покинутое поселение стали называть Канатакуенке, или «Место покинутого селения». В 1696 году миссия снова была перенесена еще дальше на юг по правому берегу великой реки. Последний переезд был совершен в 1719 году. Миссия обосновалась в том месте, где селение находится и поныне – у порогов напротив Лашина, который теперь связан мостом с Монреалем. Она сохранила ирокезское имя Канаваке, полученное в 1676 году, которое по-английски звучит Кагнавага. В Кагнаваге и по сей день хранятся некоторые реликвии Катерины Текаквиты, но не все из них. В разное время отдельные части ее скелета были переданы в другие места. Череп Катерины в 1754 году был перенесен в Сен-Режи во время праздничной церемонии в честь основания еще одной миссии в землях ирокезов. Церковь, где покоился ее череп, до основания сгорела, и он сгорел вместе с ней.