Рудольф глубоко вздохнул.

– Не надейся на это, Брэд, – тихо сказал он. И рассказал ему все о Вирджинии Калдервуд. О ее письмах, телефонных звонках, о засадах перед его домом, о последней безумной сцене шесть недель назад. Брэд выслушал его молча.

– Должно быть, здорово, когда тебя так любят, так страстно желают, дружище, – только и сказал он, когда Рудольф закончил.

К ним подошла Джин, сияющая чистотой после душа. Она уложила волосы узлом на затылке, перехватив их черной бархатной ленточкой с бантиком, на загорелых ногах без носков – туфли с узкими носами.

– Привет, мамочка, – поздоровался Брэд, слезая с высокого табурета и целуя ее. – Разреши мне угостить тебя!

Они говорили об Инид, о гольфе, теннисе и о пьесе, которой открывался в театре Уитби новый сезон на следующей неделе. Никто из них не произносил имени Вирджинии Калдервуд, и Брэд, покончив с выпивкой, сказал:

– Ну ладно, я пошел в душ.

Подписав счет, он легкой походкой направился в сторону душевой: толстеющий, стареющий мужчина в аляповатых, апельсинового цвета штанах, постукивая, словно дятел клювом, своими дорогими шиповками для гольфа по деревянному поцарапанному полу.

Через две недели Рудольф и Джин получили приглашение на бракосочетание мисс Вирджинии Калдервуд с мистером Брэдфордом Найтом.

Орган торжественно заиграл свадебный марш, и Вирджиния пошла по проходу между скамьями в церкви, положив свою руку на согнутую в локте руку отца. Такая красивая, тонкая, хрупкая, сосредоточенная и собранная в своем ослепительно белом платье невесты. Проходя мимо Рудольфа, она даже не удостоила его взглядом, хотя они с Джин стояли в первом ряду. Жених, вспотевший и красный от июньской жары, ждал ее у алтаря с шафером Джонни Хитом. Оба в брюках в клеточку и с золотыми цепочками от часов на жилетах. Все вокруг удивлялись, почему Брэд не выбрал шафером своего близкого друга Рудольфа, но Рудольфа это нисколько не удивило.

Все, что происходит, – дело моих рук, думал Рудольф, слушая службу. Я пригласил его сюда из Оклахомы. Я ввел его в корпорацию. Я отказался от невесты. А если это все – дело моих рук, не несу ли я за это ответственность?

Свадьба проходила в загородном клубе. Длинный стол был накрыт под навесом, а на лужайке в беспорядке расставлены столики под яркими разноцветными зонтиками. Оркестр играл на террасе. Жених с невестой, уже переодевшиеся в дорожные костюмы к отъезду в свадебное путешествие, танцевали первый танец, вальс. Рудольф, глядя на Брэда, удивился, что этот полный, лишенный грации человек так здорово танцует!

После венчания, как и полагалось, Рудольф поцеловал невесту. Вирджиния улыбнулась ему точно так же, как и остальным гостям. Может, подумал Рудольф, все кончено, и теперь она успокоилась.

Джин настояла, чтобы он станцевал с невестой, хотя Рудольф долго не соглашался.

– Как можно танцевать в такую жару? – возмущался он.

– Обожаю свадьбы, – призналась Джин, крепко прижимаясь к нему. Потом озорно добавила: – Может, встанешь, произнесешь тост в честь невесты? Расскажешь гостям, какой она преданный друг, как постоянно терпеливо ждала тебя каждый вечер у двери твоего дома, чтобы удостовериться, что ты благополучно добрался домой, как звонила тебе в любой час дня и ночи, чтобы убедиться, что ты не боишься темноты, как предлагала себя в компаньонши в твоей холодной одинокой постели?

– Ш-ш…– Рудольф испуганно оглянулся по сторонам. Он не рассказал Джин о той ночи, когда вернулся из больницы.

– Вирджиния на самом деле красива, – сказала Джин. – Ты не раскаиваешься в сделанном выборе?

– Я в отчаянии. Прошу тебя, давай танцевать!

Оркестранты, студенты с разных факультетов университета, играли так хорошо, что у Рудольфа даже слегка испортилось настроение. Он вспомнил их джаз-банд, как он сам в их возрасте играл на трубе. Современной молодежи сейчас удается все гораздо лучше. Ребята из легкоатлетической сборной Порт-Филипа теперь пробегали двести метров, его коронную дистанцию, быстрее, по крайней мере, на две секунды.

– Пошли отсюда к чертовой матери, – взмолился он. – Меня здесь затолкали.

Они вышли из танцевального круга и, выпив по бокалу шампанского, остановились поговорить с отцом Брэда, который приехал на свадьбу из Тулсы. Худой, с обветренным, загорелым лицом, с глубокими морщинами на шее от палящего солнца, в своей широкополой шляпе «стетсон», он совсем не был похож на человека, который то наживал, то проматывал целые состояния, скорее смахивал на киноактера, снимающегося в вестернах в эпизодах, где играл роль шерифа.

– Брэд мне много рассказывал о вас, сэр, – сказал старик Найт Рудольфу. – И о вашей красавице жене. – Он галантным жестом поднял бокал в честь Джин, а она, без шляпки, сейчас казалась юной студенткой. – Да, мистер Джордах, – продолжал старик Найт, – мой сын Брэд у вас в неоплатном долгу, и он хорошо это знает. Там, в Оклахоме, он крутился как белка в колесе, не зная, что у него будет на обед, когда вдруг ему позвонили вы и пригласили приехать сюда, на Восточное побережье. Да и сам я в то время оказался в тисках. Не стану от вас этого скрывать, не мог собрать денег даже за свое сломанное нефтяное оборудование, чтобы ему помочь. Но теперь могу с гордостью сказать, что сейчас снова стою твердо на ногах, но тогда, скажу вам, было такое тяжелое время, что бедняга старик Пит Найт уже подумывал о том, чтобы успокоиться навеки. Мы с Брэдом жили в одной комнате и ели острый красный перец три раза в неделю, чтобы не подохнуть с голоду, и вот вдруг как гром среди ясного неба: звонок от его друга Руди. Когда Брэд вернулся из армии домой, я сказал ему: «Послушай, Брэд, подумай о предложении правительства Соединенных Штатов, иди в колледж, подавай заявление как демобилизованный американский солдат, воспользуйся „Солдатским биллем о правах“, так как сейчас любой человек в этой стране и гроша ломаного не стоит, если у него нет диплома об окончании колледжа». Он славный парень, мой Брэд, он прислушался к словам отца, и вот теперь поглядите-ка на него! – Отец с сияющей улыбкой посмотрел на сына, Вирджинию и Джонни Хита, которых окружала группа гостей – молодежи, они пили шампанское. – Такой нарядный, пьет шампанское, женат на красивой богатой молодой наследнице. И если он когда-нибудь станет отрицать, будто он не обязан всем своему другу Руди, то его отец первым назовет его лжецом.

Брэд, Вирджиния и Джонни подошли к их столику, чтобы поприветствовать Найта, и старик, расчувствовавшись, пригласил на танец Вирджинию, а Брэд пригласил Джин.

– Что-то ты не очень весел сегодня, Руди, я не ошибся? – спросил его Джонни. От этих сонных глаз на гладком круглом лице ничего нельзя скрыть.

– Красивая невеста, шампанское льется рекой, солнце ярко светит, мой друг Брэд уверен, что все будет так продолжаться всю жизнь. Чего же мне печалиться? – ответил Рудольф.

– Так, показалось, извини, – бросил Джонни.

– Мой бокал пуст, – сказал Рудольф. – Давай выпьем вина. – Они подошли к длинному столу под навесом, где был сооружен бар.

– Мы получим ответ от Гаррисона в понедельник, – сказал Джонни. – Думаю, что он пойдет на сделку. И ты получишь свою игрушку.

Рудольф кивнул. Хотя у него вызвало раздражение, что Джонни, который и понятия не имел, как можно сделать большие деньги из дышащей на ладан газеты, назвал «Сентинел» игрушкой. Но какие бы чувства он к нему ни испытывал, Джонни, как всегда, своего, по-видимому, добился. Он нашел одного человека по фамилии Хэмлин, который создавал целую сеть небольших городских газет, и тот согласился сыграть роль подставного покупателя. Через три месяца он должен был перепродать газету Рудольфу. Но Хэмлин оказался тертым калачом и потребовал три процента от первоначальной суммы за сделку. Рудольф согласился, так как Хэмлину удалось существенно сбить цену.

Рудольф стоял у стойки. Вдруг кто-то хлопнул его по спине. Обернувшись, он увидел Сида Гросетта, который до предыдущих выборов был мэром Уитби. Каждые четыре года его посылали депутатом на съезд республиканцев. Добродушный, дружелюбно настроенный человек, адвокат по профессии, он умело покончил со всеми слухами о том, что брал взятки, когда был мэром, но все же не стал баллотироваться на последних выборах. Мудро поступил, говорили в городе. Нынешний мэр, демократ, стоял сейчас у другого края стойки, попивая шампанское, выставленное Калдервудом. Никто не упустил своей возможности побывать на этой свадьбе.