— Если тебе захочется рассказать, что тебя беспокоит, я готова выслушать.

Гиневра, не отрывая глаз от ожерелья, заговорила:

— Мы… нам нужно многое обсудить насчет управления Камелотом.

Мэри попыталась откланяться, но Изабель не позволила ей уйти.

— Пожалуйста, расчеши мне волосы, Мэри. А потом заплети косу, как в прошлый раз. К тому же мне хотелось бы услышать и твои соображения.

Мэри затравленно глянула на Гиневру, испугавшись, что ее накажут за одно только предположение, что она может высказать вслух свои мысли или желания. Гиневра и сама была потрясена. Спрашивать мнения слуг? Это уж слишком по-иностранному. Однако она не могла найти ни единой причины возразить. Поэтому она кивнула графине и Мэри.

Как только Мэри взяла в руки щетку для волос, Гиневра забыла о ней. То, что Изабель позволяла какой-то служанке оставаться в комнате, когда они собирались говорить о своих делах, не было необычным. Преданные слуги всегда были чем-то вроде предмета обстановки, никто не обращал на них внимания. Им полагалось помалкивать. И ничего не слышать.

— Нечего и удивляться, что король так тобой заинтересовался, — выпалила она. — Мне это понятно.

И Изабель, и Мэри мгновенно застыли.

— Я не знаю, что именно кажется тебе понятным, — сказала Изабель.

Вспыхнувший на ее щеках румянец говорил сам за себя.

— Уверена, отлично знаешь. Это ведь именно ты убедила Артура…

Гиневра глянула на Мэри, впервые подумав о ней не как о мебели, а как о взрослеющей девушке.

— …Убедила начать тот разговор, которого он избегал так долго.

Изабель поплотнее запахнула пеньюар.

— Честность всегда только к лучшему.

— Вот только такая честность — вроде удара ножом.

— Да, частенько именно так, — кивнула Изабель, — Но тайны нередко ранят намного глубже.

Гиневра почувствовала, что заливается румянцем, но ей не хватило сил отвести взгляд от испытующих глаз графини… испытующих и сочувствующих.

— Сегодня утром я это понимаю. Но недавно я могла дать совсем другой ответ.

Изабель положила ладонь на руку королевы.

— Мне очень жаль, если я все в Камелоте перевернула вверх дном. Я не собиралась этого делать. Я просто хотела, чтобы Артур был честен с тобой, раз он требует честности от тебя.

Мэри чуть слышно откашлялась.

— Простите, что перебиваю вас… я закончила твою прическу, мэм. И если тебе больше ничего не нужно, я была бы рада уйти.

Изабель со смешком откинулась на спинку стула.

— Ты добрая душа, Мэри. Я уверена, многие твои подружки предпочли бы задержаться здесь и услышать как можно больше.

Веснушчатое лицо девочки залилось яркой краской.

— Не знаю, мэм, не могу сказать.

Изабель встала.

— Я предполагала, что ты поможешь мне влезть в какое-нибудь из этих хитроумных платьев, но думаю, я найду тут и такое, что сумею зашнуровать сама.

Мэри просветлела.

— О, я как раз такое видела, моя леди. Оно мне очень понравилось.

Девушка чуть ли не бегом бросилась к платяному шкафу и, порывшись в нем, извлекла бирюзовое платье и положила его на кровать. Впрочем, Изабель сомневалась, что точно определила цвет. Ткань переливалась, как оперение дикой утки.

Мэри просияла еще ярче.

— Я не знаю, где делают такие ткани, но с твоими волосами и светлой кожей… оно сделает тебя еще прекраснее, моя леди! И тебе нетрудно будет самой его надеть.

Гиневра постаралась скрыть улыбку.

— Тебе уж очень хочется поскорее убежать отсюда, ведь так, Мэри?

— Ох да, моя королева. Очень хочется.

Изабель нахмурилась.

— Я тебя чем-то огорчила, Мэри?

— Нет, графиня, нет! — воскликнула Мэри. — От тебя я не вижу ничего, кроме доброты. Хорошо бы все гости были такими.

— Но ты не хочешь задержаться здесь и помочь нам решить, как сделать, чтобы работающие женщины имели возможность немножко развлечься?

Мэри поджала губы.

— Но вы, наверное, будете говорить еще и о разных секретах и всяком таком… Я совсем не хочу это слушать. Не мое это дело.

Гиневра встала и посмотрела в глаза Изабель.

— Мы уже покончили с этим, Мэри. Все эти разговоры мы с графиней отложим на потом. А сейчас мы должны обсудить, как могут отдыхать женщины в Камелоте. И графиня, как мне кажется, была бы весьма довольна, если бы и ты высказала свое мнение на этот счет.

— Графиня?.. — шепотом спросила Мэри.

— Да, Мэри, мне очень хочется тебя выслушать. На самом-то деле я боюсь, что без твоего совета и помощи мы вообще не справимся.

Мэри тревожно оглянулась на дверь, потом посмотрела на королеву и наконец улыбнулась.

— Для меня это большая честь… Но, графиня, серьезный разговор требует серьезной одежды. Прошу, позволь помочь тебе одеться.

Мысль о том, чтобы одеваться и, что еще хуже, раздеваться в присутствии королевы, несколько смутила Изабель. Она окинула комнату взглядом, но спрятаться здесь было негде.

Ожерелье вдруг потеплело.

«В эту эпоху на обнаженность смотрят просто. Это обычное дело. Не смущайся присутствием других женщин».

«То есть я должна чувствовать себя совершенно спокойно, снимая перед ними одежду и позволяя видеть меня голышом?»

«Да».

«Забудь и думать. Я не желаю обнажаться перед королевой, чье тело… ну, вроде как священно».

«Просто переодевайся, Изабель, и прекрати ныть! У тебя есть дела и поважнее, займись ими».

Изабель глубоко вздохнула и, сняв пеньюар, бросила его на кровать.

Как можно скорее она через голову натянула платье, постаравшись быстренько прикрыть ягодицы, грудь и прочее. Но как она ни торопилась, легче ей от этого не стало. Изабель пережила самый неловкий момент за всю свою жизнь. То есть за эту жизнь. В прежней случались моменты и похуже. Например, в восемьдесят пятом году. И еще тогда, когда она впервые позволила Джимми Зерски частично раздеть себя в пятом классе, чтобы сравнить их тела.

Королева рассмеялась.

— А ты застенчивая женщина!

Изабель повернулась к ней, хотя еще и не натянула платье до конца.

— Я предпочитаю переодеваться в одиночестве.

— Может, хочешь, чтобы я вышла?

— Нет, уже все в порядке, — ответила Изабель, наконец-то расправив юбку.

Черт побери, она не собиралась говорить о своем теле с безупречной Гиневрой. Ясно же, что самой королеве тревожиться не о чем.

— Нельзя ли нам теперь продолжить обсуждение наших дел? — спросила Изабель, когда Мэри принялась шнуровать эту чертову одежку.

— Разумеется, графиня, — кивнула королева, — Ты как будто не очень хорошо себя чувствуешь в своих платьях.

Изабель скрипнула зубами.

— В моих краях женщинам позволяется носить гораздо более удобную одежду.

— В самом деле? И какую же?

— Ну, поскольку нам нравятся разные подвижные игры, мы надеваем штаны, как у мужчин. Нас никто не заставляет носить платья целыми днями.

— Ты носишь мужские рейтузы?!

— И да и нет. Это другие штаны — бриджи, специально для женщин. Для удобства, чтобы не стесняли движения. Они не так облегают. Но в них можно позволить себе такое, чего не сделаешь в платье.

Гиневра засмеялась и захлопала в ладоши.

— Как интересно! Я хочу побольше узнать об этих спортивных женских играх. И о «бриджах», так ты их назвала?

— Покажи мне тех женщин, которые у вас шьют одежду, и я с удовольствием объясню им, как соорудить бриджи. Я понимаю, многим поначалу будет неловко, но ведь все равно приятно знать, что однажды они могут такое попробовать.

— Да, да! И ты научишь нас подвижным играм?

— Вот мы и вернулись к главной теме, Гвен. У нас ведь всем женщинам позволяется хотя бы час в день заниматься такой игрой, какая им нравится. Они могут для этого надевать бриджи. Им дается время передохнуть от тяжелого труда, которым они заняты весь день. Если они застенчивы, как я, они могут набросить поверх спортивной одежды фартук, или просторную блузу, или еще что-нибудь в этом роде.

Глаза королевы вспыхнули, как серебряные звезды.