Богиня немного помолчала, вспоминая слова Мерлина о том, что нельзя лишать человека собственной судьбы. Она решила не обращать на это внимания и подумать о последствиях потом, позже. Но… нет. Чары должны быть безупречны. У нее ведь всего один шанс. События в Камелоте выходят из-под контроля… и скоро будет невозможно повлиять на будущее. А может, уже невозможно.

Нет! Она не должна поддаваться таким мыслям. Она богиня, и с помощью водной магии она изменит судьбу Артура и спасет возлюбленного.

Вивиан снова сосредоточилась, извлекая силу из глубин озера, раскинувшегося у ее ног, словно огромное зеркало.

Богиня закрыла глаза, на гладком лбу выступили капельки пота.

Вивиан отшвырнула шар света, возникший между ладонями, и широко раскинула руки, бросая свою волю, свою силу, свою божественную магию в озеро. Воды мгновенно изменили цвет с глубокой сапфировой голубизны на столь ослепительное серебро, что если бы какой-нибудь невезучий смертный увидел это превращение, он был бы навеки ослеплен сиянием.

Сияющие воды озера закружились, нити света показались из воды, тонкие, ищущие.

— Быстрей! — нетерпеливо выкрикнула богиня.

Нити стали подниматься все выше, выше… а потом рванулись в утреннее небо, чтобы исчезнуть из этого мира и отправиться в неведомые времена… и в иные миры.

А Вивиан еще долго смотрела в небеса после того, как свет ее магии растаял. Потом она со вздохом шагнула в утешающие объятия воды и поплыла в свой жемчужный дворец в глубине под волнами. Ей оставалось только ждать и надеяться, что ее чары загонят в сети подходящую смертную рыбку.

— Только бы найти нужную женщину, — пробормотала богиня, входя во дворец и нетерпеливо отмахиваясь от горничных-наяд, готовых выполнить любое желание повелительницы, — Но разве не так всегда и происходит в мире? Правильная женщина частенько бывает единственной причиной, способной изменить повеления этих упрямых богинь судьбы…

Изабель решила, что утро замечательное. Возможно, оно было бы еще лучше, если бы она чувствовала себя насмерть измотанной после ошеломительного секса, но такого ей не выпало. Не сегодня. А может, и не завтра. А может быть, не в этом десятилетии. И тем не менее день был прекрасен.

Она установила любимую фотокамеру на штатив, выпрямилась и глубоко вдохнула сладкий воздух Оклахомы. Она не смотрела в видоискатель, как это делает большинство фотографов. Конечно, она в него заглянет в свое время, но Изабель куда больше доверяла собственным глазам, чем линзам, будь они наивысшего качества или вообще самые-самые. Она изучала ландшафт, одновременно прихлебывая из термоса кофе по-венски.

Изабель мельком глянула на свое отражение в блестящем серебристом боку термоса. Конечно, оно было искаженным, но все равно понятно, что она улыбается. И что ее губы большие, словно клоунские, — это непременно отмечали все ее любовники. Но мужчинам они, похоже, нравились.

— «Рано рожденной Зари, выходящей из струй Океана, ты уж, наверно, теперь не проспишь и поры не упустишь…» — пробормотала Изабель, удивив сама себя цитатой из Гомера. — Впрочем, вполне подходяще.

Изабель с наслаждением вздохнула. Свет здесь невероятно изысканный! И вообще травянистые прерии Оклахомы идеально подходят для начала новой фотоколлекции «Сердце Америки».

Стояла ранняя весна, однако трава на склоне горного хребта выросла уже по колено и колыхалась на утреннем ветру, как океан. В воздухе разливалось множество ароматов — пахло приближавшимся дождем, травой, озером, донеслась на мгновение острая вонь скунса… Запахи природы. Какое наслаждение!

Небо окрасилось в пастельные тона, высоко в стратосфере набухали груды кучевых облаков — безмолвное подтверждение прогноза погоды на сегодня, обещавшего грозу в середине дня. Изабель не думала о близящейся буре — она намеревалась уехать отсюда до того, как упадут первые капли дождя. Но она и не боялась непогоды. Ей было все равно. Перед ней расстилался пейзаж, который идеально послужит для снимка, открывающего новую серию. На склоне паслись бизоны. Изабель горящими глазами всматривалась в них, выбирая границы рамки кадра, мысленно создавая произведение искусства. Огромные животные в меняющемся рассветном освещении выглядели чем-то вневременным, они стояли так, что в кадр не попадали ни телеграфные столбы, ни современные дома или хотя бы дороги. Просто животные, земля и потрясающее небо.

Изабель глотнула кофе, сняла колпачок с объектива и сделала первый снимок. Она спокойно работала, от счастья по коже пробегали мурашки.

— А ты-то думала, что потеряла это, — негромко попала она себе.

Голос заполнил пустое пространство вокруг.

— Нет, не потеряла, — пробормотала она через секунду-другую, направляя телеобъектив на могучего быка, вырисовывавшегося на фоне розоватого неба. — Разве что только внутренний покой…

И ведь надо же было кому-то в «Ю-эс-эй тудэй» придумать для заказанной ей серии фотографий название «Безмятежность»! Сказать, что Изабель теперь сбита с толку, — ничего не сказать.

— Ну, спасибо тебе, Афганистан…

Конечно, ей надо было предвидеть, что командировка будет нелегкой. Но она была такой самоуверенной! Черт побери, она ведь уже двадцать лет была фотокорреспондентом — преуспевающим, отмеченным многими премиями. Не какой-нибудь наивной, романтичной девицей. Она была бесстрашной женщиной сорока двух лет… что ее и сгубило. Излишняя уверенность в своих способностях ослепила ее, она не представляла, как повлияет на нее реальность.