— Нет, Семеныч, ну ты представляешь, а! Ночью кто-то залез в комнату к нашим пацанам и тухлые яйца им подложил. И ладно бы это было где-то в раздевалке — так ведь нет, они прямо на второй этаж залезли, не поленились! И как умудрились только — там же ни лестницы, ни балконов, ничего… Вот ведь кому-то делать нечего! Вроде почти взрослые люди все, а туда же — как школьники в пионерлагере бесятся. И как ещё шеи себе не переломали с такой акробатикой! Ты не обижайся, Семеныч, я тебя уважаю и все такое, но если узнаю, что это кто-нибудь из твоих — сниму с соревнования. У нас тут спортивный турнир, а не чемпионат по клоунаде.

— Понял тебя. Буду иметь в виду, — ответил помрачневший Григорий Семенович, — но мои пацаны точно все спали и вообще в таких дуростях участвовать не склонны.

— Ну смотри, тебе, конечно, виднее, — смягчился мужик в пиджаке, — но если что, я тебя предупредил. Всем потом достанется, они ведь этому самому подложили…

— Ага, — кивнул Григорий Семенович. Судя по его выражению лица, он все прекрасно понял.

Когда мужик удалился на достаточное расстояние, тренер повернулся к нам и пристально посмотрел на Леву.

— Ну? — спросил он. — На лестнице подвернул, значит, да? Давай рассказывай, на хрена вы это все устроили, коллекционеры тухлых яиц!

— А кто «вы»-то? — Лева изобразил на лице изумление. — Я один был вообще-то! У меня с тем товарищем, как бы это сказать… в общем, личная к нему неприязнь, вот.

Мы с Сеней переглянулись. Лева не стал «палить контору» и взял все на себя. Что ж, достойно. В этот момент мне даже стало как-то неловко, что поначалу я не хотел отправляться с ним «на дело».

— Личная, говоришь, — повторил Григорий Семенович, оценивающе глядя на него. — Значит, так. Сейчас давай шуруй в свой номер и сделай так, чтобы тебя никто не видел, понял? Еду тебе наши ребята принесут. А если судья вдруг увидит, что ты хромой — ничего хорошего не жди! Да что там ты — вообще все ничего хорошего не ждите, понятно?

Чего уж там было не понять! ЧП, которое устроила одна из команд и которое закончилось травмой участника — это скандал не только на весь турнир, но и на всю спортивную Москву. От такого пятна на репутации потом отмываются годами… а Семеныч считай на первый турнир повез боксеров после своей реабилитации в спортивном обществе. Мда, нехорошо получилось. Леве и вправду будет не лишним посидеть на номере и не высовывать нос.

Лева поковылял в номер, а Григорий Семенович решил провести для нас дополнительный инструктаж, он же был и напутственным словом.

— Значит, так, братцы-кролики! Сегодня второй день турнира. Расслабляться ни в коем случае нельзя. Именно от сегодняшнего дня зависит, попадете вы в финал или нет. От финала вас отделяет, можно сказать, один только шаг, но его нужно суметь сделать! И вообще — правильно проведенный отбор в финал — это уже, считайте, половина победы в финале! Поэтому вспоминаем все, над чем мы с вами пахали на тренировках. Ну а дальше — настрой рабочий, настроение боевое, тело разогретое и размытое! Всем все понятно?

Мы закивали: вот умеет всё-таки наш тренер создать нужный настрой! Вроде бы такие простые слова, а все равно появилась уверенность в своих силах. После такого воодушевляющего предисловия даже завтрак показался нам наскучившей обязанностью, и мы не могли дождаться, когда уже, наконец, начнется турнир, чтобы показать себя и свои умения во всей красе.

Когда мы пришли в тот корпус, где проходили соревнования, то первым, кого мы там увидели, был Денис Бабушкин, работавший со своим дружком Лемешевым. Оба были сосредоточены на своих движениях, явно размяты, а главное — трезвы как стёклышки.

— Да, хоть и козел наш Дениска, конечно, порядочный, а своим шансом он всё-таки воспользовался, — задумчиво сказал Колян, наблюдая за ними.

— Ага, воспользовался, — обиженно пробурчал Шпала. — Только почему-то не всем такие вторые шансы дают!

Я усмехнулся, услышав это. Шпала до сих пор считал, что его поражение на ринге было досадной случайностью. У меня же увиденное вызвало совсем другие эмоции. Я был искренне рад за Бабушкина, собравшегося и очнувшегося буквально на грани удаления из «Динамо», и теперь намеревающегося взять реванш. И отдельную радость я испытывал за Лемешева. Кто знает, может, именно мои, не очень приятные, слова заставили его задуматься и изменить свою жизнь? Может быть, теперь, в этой реальности, он возьмётся за ум, окончательно завяжет с зеленым змием и ещё покажет всему миру, на что он способен? Все-таки, как ни крути, этот парень в советское время был кумиром миллионов, и, думаю, не мне одному было жутко обидно наблюдать его отчаянное падение.

Тем временем в коридоре уже вывесили списки соперников. На этот раз мне достался незнакомый мне боец — как говорили в кулуарах, хороший технарь. А вот противников своих приятелей я знал неплохо, и все они без исключения были серьезными соперниками. Ребятам придется хорошо попахать, чтобы показать достойный результат. Но даже среди них выделялся тот, кого поставили в пару к Коляну. Это был Шамиль Сабиров, будущая звезда советского и мирового бокса и чемпион Олимпийских игр 1980 года. Конечно, сейчас он только ещё шел к той превосходной форме, в которой он был тогда на Олимпиаде, да и Колян тоже, в общем-то, был не лыком шит, и ситуация на ринге могла повернуться по-разному. Но в любом случае нашему парню придется ой как непросто.

Надо сказать, что и сам Колян прекрасно понимал, с кем ему придется иметь дело, поэтому, несмотря на весь свой опыт, заметно нервничал. Он то прыгал на одной ноге, то вдруг начинал грызть свой кулак с выражением крайней задумчивости на лице. Наконец он обратился к Шпале:

— Слушай, пойдем на лапах постоим!

Это, кстати, была неплохая идея для того, чтобы отвлечься и снять напряжение. Я тоже решил хорошенько размяться и встал в пару с Сеней. Такая работа, хоть и не в полную силу — основные силы нам нужно было приберечь для ринга — всё-таки хорошо отвлекала от разных ненужных мыслей и сбрасывала мешающие эмоции.

Пока мы разминались, пришли «армейцы». До нас долетели их голоса, переговаривавшиеся между собой:

— О, вон он, гляди.

— Ага, точно… явился, бессмертный…

— Ну ничего, сегодня он свое получит…

Я краем глаза покосился на них. Они действительно смотрели прямо на меня, да ещё и тыкали пальцем в мою сторону. «Тыкайте, тыкайте», — не без злости подумал я. «Ринг все покажет».

— Миша! — внезапно раздался в дверях знакомый голос.

Я обернулся и с изумлением увидел в дверях… своего отца! Блин… откуда он здесь вообще взялся?

Я нехотя поплелся в сторону двери, даже не пытаясь сделать вид, что обрадован приезду ближайшего родственника. Было от чего приуныть. Я был больше чем уверен, что сейчас опять начнется уже известная мне песня в два притока три прихлопа: зачем тебе это надо, бросай свой бокс, не губи свою жизнь, твое дело — шахматы, мы с матерью тебя ждём, я приехал, чтобы тебя забрать… Поэтому после первых приветственных слов и объятий я с кислой миной настроился выслушивать очередную воспитательную лекцию и подбирать убедительные аргументы, почему я никуда с ним не поеду.

Однако на этот раз отец меня удивил.

— В общем, так, сынок, — серьезно и даже немного торжественно произнес он. Было видно, как нелегко даются ему эти слова. Скорее всего, он даже готовился, чтобы их наконец произнести. — Мы тут с матерью посоветовались и решили, что ты имеешь полное право самостоятельно выбирать свой жизненный путь. Так что я приехал поддержать тебя в твоём новом начинании.

— В смысле? — переспросил я. — Ты прямо специально для этого приехал в Москву?

Дорога от дома сюда была, мягко говоря, не близкой, и приехать, чтобы поддержать сына — это был, конечно, поступок.

— Ну почти, — улыбнулся отец. — Меня сюда в командировку направили, я попросил ещё два дня за свой счёт, чтобы посмотреть, как ты будешь выступать на турнире.

Пока мы разговаривали с отцом, турнир начался. Уже отбился Колян и Шамиль — я сумел одним глазком подсмотреть их бой с того места, где мы стояли. Шамиль, конечно, был ярким представителем игрового, высокотехничного бокса. Уже в эти годы он отличался пластичностью движений, изобретательностью и тонким расчетом в поединке. И даже самый мощный и суровый напор агрессивных соперников утрачивал силу, сталкиваясь с его хладнокровием и хитростью.