– Маш, пойду я, что ль, прогуляюсь, – сказал я непринужденно, – раз мне уже нет места в этом доме. Может, купить чего?

Мадам Еписеева глянула на меня.

– Что-то ты заспешил, – подозрительно пробормотала она и глянула в мои расширенные от ужаса зрачки. – Смотри рубашку не изгваздай!

– Так, может, я в магазин зайду?

– Сейчас я тебе список напишу.

Я едва не схватился за голову. Маша медленно спустила ногу с табуретки.

– Не надо! Не надо! Я так запомню! – проговорил я испуганной скороговоркой.

– Ну тогда купишь стирального порошка. Две пачки. Шесть кило картошки, два десятка яиц и… – Мария задумалась.

– Хорошо-хорошо, любовь моя! – вскрикнул я и пулей вылетел на лестницу, где покорно топталась девушка Елена.

– Рубашку не изгваздай! – опять донеслось из комнаты.

– Жена? – осведомилась моя старая знакомая.

Я сдержанно кивнул и обреченно повлек Елену вниз по лестнице.

В кафе «Минутка», что около метро, народу было немного. Несколько таких же, как я, по-субботнему неприкаянных мужичков. Их сизоватые носы уныло свисали над пивными кружками. За отдельным столиком беззаботно хохотали длинноволосые студентки в ярких куртках, угощаясь баночной пепси-колой.

Я молча поставил перед Еленой тарелку салата, колбасу и бутылку минералки, перед собой – рюмку коньяка. Елена сняла платок, по ее круглому лицу стекали капельки пота.

– Ты зачем приехала-то? – грубовато спросил я и для храбрости хлебнул коньяка.

– В Лужники, – просто ответила Елена.

– На соревнования по метанию ядра?

– Зачем? На базар вещевой. Жить-то надо, – пробубнила она с набитым ртом.

– У тебя вроде хорошо зарабатывающий муж был?

– Да их колонну еще в январе – того… расформировали, – привычно стала рассказывать она. – Запил он. Завод наш встал совсем. Говорят, какие-то шипсы из картофеля гнать будут…

– Чипсы? – удивился я. – На химпредприятии?

– Бес их знает, начальство-то, – отмахнулась Елена и продолжала: – Зарплату все равно никто не плотит. А Томка с гальванического в Москву наладилась. Накупит здесь и продает у нас полгода втридорога. Так и живет… А чем плохо?

Кому как. Мне, например, очень даже плохо. Что я Маше скажу? Приехала, мол, старая знакомая, поторговать в Лужниках пару недель? Разговоров не оберешься…

– Как же ты мой новый адрес узнала?!

Елена посмотрела на меня бараньими глазами.

– А мне та рыжая, что в твоей квартире сидит, так и сказала: иди-ка ты, милая, к Арсену. Он теперь в другом месте обретается. Ну я и пошла…

– Понятно, – протянул я, задумавшись, куда бы пристроить незваную гостью.

К Леньке – нельзя. В одной комнате у него мама, а в другой – он сам с девушками. К Витальке? Вообще бред. Во-первых, неудобно, а во-вторых, там Лариса. Она такой шухер поднимет, что Рыбкину самому, того и гляди, на работе ночевать придется.

Если бы с Катькой у меня были прежние отношения, то проблем нет – приводи и сели к ней кого хочешь. Не то что какую-то там бабу из Орехова! А может, вот он, повод для возобновления теплых отношений? – внезапно осенило меня. Я оставил Елену в кафе, а сам бросился к телефонной будке.

– Кэт, – закричал я, – выручай! – И изложил подруге свою нелепую просьбу.

Она помолчала и взорвалась:

– Слушай, Васильев, ты со своим бабьем отстанешь от меня когда-нибудь или нет?! Совсем меня за дурочку держишь, что ли?!

Вот оно! Сработало! Привычный тон мадам Колосовой. Но ничего не сработало. Катька сухо и едко сказала:

– Нет, Арсений, извини, это невозможно. У меня не гостиница. К тому же у меня тоже есть небольшая, совсем крохотная, но все-таки личная жизнь…

У нее кто-то есть? Как это мне до сих пор не приходило в голову! Да не может быть! В моей душе вдруг вспыхнула ярость, я представил, как лощеный мерзавец сидит на Катькином диване, хлещет вино и сыплет пошлыми комплиментами. Господи, какая гнусность и какая… несправедливость!

Девушка Елена доела салат, перед ней на тарелке лежал кусок колбасы с неровной выемкой от золотого зуба. Раньше у нее были обычные и вполне здоровые человеческие зубы. Принято так у них, в Орехове, что ли, для красоты вставлять в рот драгметаллы? Мол, все у меня хорошо, граждане, дом полная чаша!

Жилищная проблема навалилась на меня с новой силой. Надо было что-то срочно придумать. Я сел за стол и отодвинул недопитую рюмку. Пить больше не стоит. Маша может учуять запах спиртного, тогда уж точно жди скандала.

Может, сказать ей, что это – я с отвращением посмотрел на толстые ноги Елены в синих тренировочных штанах – моя родственница? Но Мария резонно спросит, почему она до сих пор ничего о ней не знала? Ладно, надо за порошком, по пути что-нибудь придумаю.

– Так ты говоришь, на две недели в Москву? – спросил я Елену, когда мы выходили из магазина.

Ничего путного я так и не придумал. Черт, и зачем только три года назад я ответил на ее письмо?!

Елена завертела головой.

– На две. Томка-то, из гальванического, – опять помянула она свою удачливую коллегу, – угол снимает у одной знакомой вьетнамки с ЗИЛа…

– А ты что же, не могла себе вьетнамку найти? – вырвалось у меня.

– Ха, вьетнамку! Разобрали их уже всех, – пояснила Елена. – А потом, углов-то в комнате – всего четыре. В одном она с мужем и дитем, в другом азербайджанец с мандаринами, в третьем Томка, а в четвертом – завхозша ящики какие-то хранит. Говорит, ближе чем на три метра подходить нельзя. Взорвется!

Она со значением глянула на меня.

О боже! И этот человек две недели будет жить в нашем доме! А в том, что Елена поселится у нас, я уже не сомневался. Достаточно взглянуть на ее решительный загривок.

И тут я остановился! Надо сказать мадам Еписеевой, что я нашел квартирантку на две недели!

«Ты что, ополоумел?» – конечно, спросит Маша. «А как же новая стиральная машина?» – гордо отвечу я и так же гордо удалюсь.

Правда, есть тут одна загвоздка. Где я возьму деньги? Не брать же их, в самом деле, с Елены? До этого я еще не опустился… Что ж, придется занять. Хотя бы у того же Витальки Рыбкина. А теперь нужно обработать мою гостью, чтобы в ее туповатой голове хорошенько разместилась простая мысль: мы с ней никогда не виделись и вообще не знакомы!

Я завел Елену за гаражи и принялся втолковывать:

– Леночка, а теперь послушай меня внимательно. Если ты хочешь, чтобы две недели прошли без эксцессов… короче, без скандалов, – поправился я, увидев в ее глазах пустоту весеннего неба, – то ты должна молчать. А если что, то говорить, что ты, мол, на улице меня встретила и спросила, не сдам ли я комнату на две недели. Усекла?

– А зачем? – тупо спросила девушка Елена.

Как же ей объяснить, что иначе Мария просто-напросто вышвырнет нас обоих?

– Я говорю – значит, так надо! – отрезал я. – А теперь повтори!

– Значит, так надо, – послушно проговорила твердокаменная.

Я исступленно повторил свою удачную легенду еще несколько раз и, немного успокоившись, подошел к будке телефона. Надо было предупредить Машу, а то мало ли что?

– Что это за вещи в Володькиной комнате?! – у меня аж в ухе зазвенело. – Отвечай, как это понимать?

Я отодвинул трубку на расстояние вытянутой руки и подождал, пока жужжание в ней утихнет, а потом изложил мадам Еписеевой свои соображения.

– Я думал сделать тебе сюрприз, – льстиво добавил я. – Машинка-то действительно тебе нужна…

– А ты не врешь? – немного успокоившись, спросила жена.

– Боже упаси.

– Где же мы разместим эту твою бабу? – перешла Мария к делу.

– Можно на кухне, а вещи пускай пока лежат у Вовика в комнате.

Я повесил трубку и, вытащив из гаражных закоулков девушку Елену, спокойно повел ее домой, как пастух корову.

– Помни, – прошипел я перед дверью, – о наших письмах – ни слова!

Видимо, вспомнив лирический период собственной жизни, Елена чуть-чуть надулась, но все же согласно кивнула.