Стены, украшенные гобеленами с изображением сцен из древних легенд, придавали атмосфере волшебства. В углу комнаты стоял большой дубовый шкаф, заполненный книгами в кожаных переплётах и изящными безделушками.

В центре комнаты стояла массивная кровать с балдахином из бархата, расшитого золотыми нитями. На полу лежал мягкий ковёр, а у смежной стены был сложен величественный камин. Рядом с ним располагался диван для отдыха, обитый парчой. А выходящие на берег окна были занавешены плотными шторами из синего шёлка, которые защищали комнату от редкого для здешних краев солнца.

Чуднó.

Выбравшись из постели, я подошла к окну, раздвигая ставни, и тут же в комнату влетели крики с улицы.

— Смерть за предательство! Смерть за предательство!

Меня окатило холодной волной.

Это что, люди на бунт против меня собрались или что?!

Я высунулась в оконный проем, пытаясь хоть что-то разглядеть, но смогла увидеть лишь краешек площади перед замком и собирающуюся там толпу.

Неужели и правда бунт?! Люди и так меня не слишком жаловали, а теперь с подачи Катарины они считали, что я инсценировала свою смерть, сбежала, а вернувшись, притащила с собой тритона!

Святые макароны! Да, меня на вилы поднимут!

Схватившись покрепче, я почти повисла на подоконнике и вдруг почувствовала, как меня резко дергают назад.

Вскрикнув от неожиданности, я вдруг оказалась прямо напротив Келленвайна, который глядел на меня со смесью страха и гнева.

— Что ты делала?! — чуть ли не зарычал он на меня.

От столь резких движений мое сердце заколотилось, как бешеное, но только ли из-за этого?

Или всему виной было то, что я стояла лишь в одной полупрозрачной рубашке, чувствуя каждой клеточкой тела жар мужского тела? Ощутив, как к щекам приливает краска, я скрестила руки на груди и отвернулась.

— Я не собиралась выбрасываться из окна, если ты об этом.

Резко и шумно выдохнув, муженек отпустил меня и, зажмурившись, провел пальцами по лицу, будто пытаясь убрать щупальца липкого кошмара.

— Ты точно сведешь меня с ума, — пробормотал он.

Я фыркнула.

— Почему ты вообще вошел без стука?!

— Я… — начал он, открывая глаза, но осекся.

Его потемневший взгляд с будоражащим нервы голодом очень медленно прошелся по моему телу: голая шея, острые ключицы, виднеющиеся в вырезе ночной рубашки, грудь прикрытая мои руками, подтянутый живот… Кожа горела то ли от его внимания, то ли того что в комнате вдруг стало невыносимо жарко. Дыхание застряло где-то в легких, сердце в груди колотилось и глухо отдаваясь в ушах. Наши глаза встретились.

— Это моя комната, — низким голосом с возбуждающей хрипотцой произнес он.

Температура в комнате превысила все мыслимые и немыслимые пределы, в голову против моей воли закрались совершенное не чистые мысли, а в памяти позорно вспыхнул наш поцелуй, и словно воспоминания о нем пришли в голову не только мне, Келленвайн тяжело сглотнул, и его взгляд спустился на мои губы.

И…

В меня, наверное, вселился какой-то дух, потому что как же я в тот момент желала, чтобы он сократил между нами расстояние и поцеловал меня. Я уже почти чувствовала жесткую ласку его твердых губ и их слегка горьковатый вкус.

Я прерывисто выдохнула, замерев в ожидании, но Келленвайн вдруг сжал челюсти и резко отвернулся.

— Одевайся, нам нужно посетить одно место.

Чего?!

— Микул присмотрит за Лейлой, — добавил он и, стискивая пальцы в кулаки, направился к двери с такой скоростью, словно за ним гналось все полчище демонов ада.

А я просто не знала, куда деваться от накрывшего меня стыда.

Дура! Что ты там себе навоображала?!

Он ничего такого с тобой не хотел! Это была обычная естественная мужская реакция на полуголую девушку! Все здесь помним, что он винит меня в смерти своей возлюбленной и во всех смертных грехах в придачу?!

Только вот противный внутренний голос уже сеял семена сомнения.

«Если он так нас ненавидит, то с чего вдруг мы ночевали в его спальне? Зачем он приехал за тобой в Пустошь и заботился о тебе во время плавания? Почему так испугался, когда подумал, что ты пыталась выпрыгнуть из окна?» — шептал он.

Но я лишь мрачно от него отмахнулась.

С каких пор меня вообще волновало, что там Келленвайн думал или чувствовал?! Ни с каких! И целовать я его не хотела! Это все овуляция!

Святой макаронный монстр, как ему в глаза-то теперь смотреть?…

Пока я металась в смешанных чувствах, в комнату уже гуськом зашли служанки и стали помогать мне в сборах. И каких-то несколько минут спустя я уже была облачена в красивое бордовое платье, а волосы мне подняли наверх, оставив лишь несколько прядей у лица.

Келленвайн все это время, оказывается, ждал у противоположной стены, и стоило мне появиться, он тут же посмотрел на меня, окидывая взглядом с ног до головы.

— Бордовый тебе к лицу, — произнес он хрипловато.

Почему снова стало так жарко?

Я прочистила горло, собираясь сказать «спасибо», но муженек вдруг оказался прямо напротив меня и, протянув руку, ловко вынул несколько шпилек из волос, так что они заструились по спине мягким каскадом, а я даже рта не успела открыть, чтобы возразить.

— Так лучше.

С моим сердцем творилось что-то странное. Почему оно так быстро билось?!

И что не так с Келленвайном?! Зачем он… Делал все это?

Не зная, куда деть глаза, я тяжело сглотнула и отступила от него на шаг.

— Кажется, ты хотел куда-то меня отвести?

— Да, — коротко ответил он. — Идем.

Пока мы спускались по лестнице в моей голове крутился вопрос, задать который было неловко, но и отпустить который я не могла.

Святые макароны, и куда делась вся моя бойкость?! То есть как противостоять половине острова и защищать тритона — это мы можем, а как спросить про пустяк у Келленвайна — так это мы в кусты.

Как это все вообще работало?!

Я в очередной раз искоса глянула на Келленвайна, и он, вздернув бровь, вдруг посмотрел на меня в ответ.

— Спрашивай.

Слова тут же застряли в горле, и я отвернулась. Наверное, я просто не знала, что мне делать с ответом. Но я буду не я, если промолчу и оставлю свои мысли при себе. Давай, Абигайль. Ты можешь.

Но с губ сорвался совершенно другой вопрос:

— Где поселился Хельтайн?

Муж окаменел, и в его взгляде полыхнула злость. Он прищурился и недобро уточнил:

— Зачем тебе знать?

Я моментально преисполнилась подозрений.

— Только не говори мне, что отправил его ночевать в хлев или еще куда-нибудь!

— Он не в хлеву, — мрачно отрезал Келленвайн и продолжил спускаться. — Ему отвели одну из спален на втором этаже.

Я не помнила иерархию расселения, но очень надеялась на то, что покои «сыночка» были приличными. Иначе он в своей шутовской манере закатит мне целую истерику и не успокоится, пока не произойдет что-то достаточно серьезное для того, чтобы он прекратил валять дурака.

Уже представляя себе эту сцену, я фыркнула и напряжение в перемешку со смущением, которые терзали меня по непонятным причинам, пошли на спад.

— Почему вчера ты отвел меня в свою спальню? — наконец, спросила я то, что намеревалась изначально.

— Мне так захотелось.

Захотелось?

Недоверчиво прищурившись, я посмотрела на муженька

— Захотелось, чтобы я спала в твоей комнате? — уточнила я таким тоном, будто Келленвайн вдруг заговорил со мной на марсианском.

Это бред какой-то.

В груди царапнуло раздражение, и я прищурилась.

— Что на самом деле произошло? Катарина за время моего отсутствия превратила мои покои в кладовку?

— Думаешь, в замке не нашлось бы свободной комнаты? — ответил он вопросом на вопрос.

Логично.

— Допустим, тебе захотелось, — произнесла я, не скрывая скептичности. — Но… — вопрос снова застрял в горле, но я все же произнесла его. — Раз я ночевала у тебя, то где провел ночь ты?

Келленвайн усмехнулся.

— А ты как думаешь?