Однако всего сильнее ее пугали сами корабли. Она их узнала.

«Напасть. Как их называют? Да, «Престолы Войны». Она отлично помнила битву, языки магического огня над гребнями волн, эдурские галеры, распадающиеся на ее глазах. Вопли тонущих воинов…

Баллисты выпустили здоровенные стрелы – однако они прошли высоко, на два или три человеческих роста над палубой. За ними развивались канаты. Снаряды были выпущены почти одновременно с обоих бортов; пронизав хлипкие паруса, пройдя сквозь такелаж, утяжеленные стрелы погрузились в море. Затем канаты натянулись; она всем телом ощутила скрежет, когда стрелы выскочили из воды и зацепились за борта зубьями наконечников.

Бока «Престолов Войны» приближались. Ветер подталкивал все три сцепленных корабля к берегу.

На бортах повисли связки сухих водорослей, призванные смягчить соприкосновение корпусов.

Матросы с кораблей Напасти залезли на канаты – многие шли, балансируя руками, не страшась качания морских волн – и начали спрыгивать на палубу парома. Они принесли с собой веревки и различные инструменты.

Вооруженная женщина отделилась от толпы на главной палубы, пробралась туда, где стояла Яни Товис. Представительница Напасти сказала на торговом наречии: – Ваше судно тонет, капитан. Мы эвакуируем пассажиров.

Яни кивнула, не находя слов.

– Мы направляемся к острову Вторая Дева, – продолжала женщина.

– Как и мы, – отозвалась Полутьма.

Внезапная улыбка показалась Яни столь же желанной, как рассвет после долгой ночи. – Тогда мы встретились в самый удачный миг.

«Да, удачная встреча. И удачный ответ. Форт Вторая Дева. Молчаливый, завоеванный Остров. Тут не одни малазане. Напасть. Ох, что же мы пробудили?»

У него были месяцы, чтобы все обдумать. Произошедшее в Малазанской Империи уже не удивляло Банашара, бывшего Демидрека Осенней Змеи. Если глядеть снаружи, с некоей границы, на которой реальная сила становится эфемерной, мимолетной, как облачко на лике луны… появляется чувство удивления, даже неверия. Как могла женщина, правящая самой могучей империей мира, оказаться столь… беспомощной? Столь связанной амбициями и желаниями безликих, спрятавшихся за коврами игроков? Люди, благословенно не ведающие о политических махинациях, могут искренне считать кого-то вроде императрицы Лейсин всемогущим, способным делать все, что заблагорассудится. Они могут полагать, будто Верховные Маги, такие как Тайскренн, поистине свободны и лишены личных слабостей.

Для людей с подобными упрощенными взглядами, понимал Банашар, происходящие катастрофы видятся событиями изолированными, не связанными друг с другом. Им неведомо понимание причин и следствий, если их связь не выглядит очевидной и немедленной. Гора обрушивается на деревню, убив сотни людей. Следствие: смерти. Причина: падение горы. Если указать им на истинную причину бедствия – уничтожение деревьев по всей округе, в том числе на самой горе – ответом будет или намеренное отрицание или, что еще более позорно, слепое непонимание. Хотя они сами и вызвали постигшее их несчастье. Если же продолжать развитие темы, описать экономическое давление, вызвавшее неумеренное истребление лесов – потребность в дровах, желание очистить земли под пастбища, увеличить стада – в конце концов, намерение построить флот для войны с соседним королевством, отобрать районы удачного рыболовства – намерение, вызванное сокращением улова, грозящим погрузить оба королевства в пучину голода – что, в свою очередь, вызовет потрясения в правящих семействах, поднимая их на гражданские войны и мятежи… ну, тогда всякое понятие о причинах и следствиях, внезапно обнажившее всю свою сложность и запутанность, попросту ошеломит слушателя.

Восстание Семи Городов, последовавшая за ним ужасная чума – и сердце империи, Квон Тали, внезапно ощутило нехватку зерна. Но нет, нужно обратиться к еще более давним событиям. Почему началось восстание? Не обращайте внимания на пророчества насчет апокалипсиса. Кризис рожден как последствие переворота Лейсин, когда практически весь цвет военного командования Келланведа исчез – «они утонули», как гласит известная мрачная поговорка. Она воссела на престол, чтобы обнаружить пропажу самых способных военачальников и чиновников. В пустоту проникла масса людей гораздо менее способных. Стоило ли удивляться их алчности и продажности? Ведь первая глава истории ее правления ознаменована изменой и кровопролитием. Как говорит другая поговорка, «бросай горькое семя – пожинай горький плод».

Коррупция и некомпетентность – вот первые искры мятежа. Они разгорелись в императорском дворце Анты, чтобы вернуться пожаром мщения.

Лейсин использовала Коготь для переворота. В гордыне своей она полагала, что никто не может сделать того же – никто не сможет совратить кадры смертельно опасного ордена убийц. Но Банашар полагал, что именно так и случилось. Самая могущественная женщина мира вдруг оказалась лишенной сил, осажденной сонмом чрезвычайных ситуаций, необоримых влияний, не терпящих возражения требований, а самое ее мощное оружие – силы внутренней безопасности – непоправимо скомпрометировано.

Гражданской войны не случилось – благодаря усилиям Адъюнкта – но побоище в Малазе, вполне может быть, вонзило последний шип в надсадно стучащее сердце режима Лейсин. Коготь «прорежен» – вероятно, в течение нескольких лет его никто не сможет эффективно использовать.

Они объявили войну не тем людям.

Итак, Котиллион – бывший некогда Танцором – наконец-то смог отомстить организации, разрушившей его «Крючок» и приведшей на трон Лейсин. Тогда, ночью в Малазе… это был Танец Теней.

Причины и следствия… они подобны паутинной сети, соединившей башни Картула, смертельной ловушке, сплетению, протянувшемуся к тысяче мест. Воображать, что ловчая сеть проста – совершать ошибку. Обыкновенно – последнюю в жизни.

Банашар понял теперь, что и сам повинен в таком преступлении. Ярость Д’рек, обращенная на ее поклонников, не была отдельным, изолированным событием. Это был элемент великой войны, а на войне людям свойственно погибать. Может быть, Тайскренн – в отличие от самого Банашара – оказался не вовлеченным в трагедию. Возможно, Верховный Маг Империи знал все заранее.

Такие неприятные мысли имели обыкновение блуждать по рассудку, когда солнце покидало небеса и ему полагалось спать, забываться в тяжком одурении пьяницы тут, на дурацком острове, в жалкой комнатенке напротив таверны Харридикта. Однако сон не приходил; он стоял у окошка, прислушиваясь, как холодный ветер скребется в ставни. Даже если бы ночь выдалась теплой, он вряд ли стал бы открывать их. Лучше смотреть в потемневшую слюду; лучше помнить, что выхода нет.

Осенний Червь ворочается в его кишках – бессмертный паразит смертного хозяина. Богиня снова пробудилась в нем, спустя все эти годы. «Снова. Неудивительно. В конце концов, я единственный выживший». Но Д’рек остается слабым присутствием, привкусом на языке. Битвы воли еще не случилось; однако он понимал, что она произойдет. Богиня нуждается в нем; рано или поздно она протянет руку, сомкнет холодный кулак на его душе.

«О, не так должны призывать нас боги».

Он услышал шуршание за спиной. Закрыл глаза.

– Воняет. Воняет, воняет, воняет.

– В этом и проблема, Телораст. С этим островом. Со всем континентом! Ох, как нас сюда занесло? Нужно украсть тела двух чаек. И наплевать на эти гнилые косточки с несуществующими желудками, которые не наполнить! Сколько крыс мы уже убили, Телораст? Скажи!

– Ну, есть их мы не можем, – отвечала Телораст. – Зато убивать забавно! Самые чистые корабли на свете. Хватит ныть, Кодл. Разве не чуешь, как близко мы подобрались?

– Она была тут! – В голосе Кодл слышался ужас. – Что мы забыли в таком месте?

Банашар повернулся. По кровати расхаживали два скелета рептилий высотой ему по колено; они то и дело неловко спотыкались о скомканные простыни. – Отличный вопрос. Что вы здесь забыли? В моей комнате. И кто такая «она»?