Магия ударила Онрека. Подняла в воздух, уронила на каменную стену.

Когда он падал на камни пола, последняя мысль теряющего сознание разума была такой: – «Неужели снова…»

Тралл Сенгар, беспомощно лежа на камнях, закричал, видя, что Онрек угодил в поток магии и отлетел в сторону. Он постарался встать, но нога стала мертвым грузом. Оставляя за собой широкий кровавый след, он пополз к Руину.

Тут кто-то встал на колени рядом. Рука нежно легла на плечо…

– Нет, – прошептал женский голос. – Погоди, Тралл Сенгар. Уже поздно.

Удинаас пытался вдохнуть воздух. Призрачные руки Тлена что – то повредили в его горле. Он чувствовал слабость; тьма наползала со всех сторон.

«Не справился.

Даже предвидя все, не справился.

Вот истина бывших рабов. Само это слово – обман.

Рабство запечатлевается в душе. Моя хозяйка сейчас – госпожа Неудача».

Заставляя себя оставаться в сознании, он поднял голову. «Втяни воздух, чтоб тебя. Подними голову. Не справился – так хоть не умирай. Пока. Выше голову!

Смотри».

Сильхас Руин вложил меч в ножны и подошел к Ульшану Пралю.

Схватил за горло.

Слева раздался низкий женский голос: – Повреди моему сыну, Тисте Анди, и не выйдешь отсюда.

Он повернул голову, увидел женщину – Имассу в шкуре пантеры. Она стояла над скорчившимся телом отброшенного им воина.

– Он еще жив, – сказала Имасса, показав на тело у босых ног. – Только поэтому я не разорвала тебя в клочья.

Гадающая по костям. В ее темных глазах читалась зловещая решимость.

Сильхас Руин ослабил хватку на горле Имасса. Провел по груди, ловко вытащив из-под одежды кремневый кинжал. – Вот все, что мне нужно.

Едва взвесив примитивное оружие в руке, он понял истинность своего заявления.

Отошел, не сводя глаз с женщины.

Она не пошевелилась.

Удовлетворенный Сильхас Руин отвернулся.

Склонившаяся над Траллом Серен Педак смотрела, как Белый Ворон идет туда, где была Чашка (она только что села на каменный пол). Анди протянул к ней свободную руку.

Схватив за куртку, резко поднял девочку – и вновь швырнул – голова стукнула о камень – тут же он вонзил кремневый кинжал в середину детской груди.

Ножки дернулись и замерли.

Сильхас Руин не спеша выпрямился и отошел.

Удинаас отвернулся – все равно слезы застлали ему зрение. Да, дитя знало, как знал и он сам. Ведь Чашка была последним, отчаянным творением Азата.

Здесь, в дикарской пещере, она соединилась с Финнестом.

Он услышал вопль Серен Педак. Поморгал, стряхивая слезы, и взглянул снова.

Сильхас отступал к одному из порталов.

Чашка лежала, и обмотанная кожей рукоять клинка торчала из груди. Над ней собиралась тьма, воздух забурлил. Тело девочки стало подергиваться, затем руки и ноги начали медленно извиваться – из них ползли корни, вонзаясь в каждую трещину. Камень зашипел, застонал.

Сильхас Руин смотрел на нее еще миг… затем подобрал второй меч, вложил в ножны и исчез в портале.

Хрипло дышащий Удинаас извернулся, отыскивая взглядом труп Скола – но ублюдок куда-то пропал. К одному из порталов вели красные следы. Неровные следы. «О, я видел Тралла Сенгара. Я видел, как он сделал тебя, Скол. Тебя, ухмыльнувшегося копью, «низменному» оружию. Я все видел, Скол».

Окружившая Чашку темнота набухала. В ней проступили каменные фундаменты. Черные корни извивались, вода растекалась по полу.

Азат, готовый вечно удерживать душу Скабандари. «Сильхас Руин, ты осуществил месть. Идеальный обмен».

Тут Удинаас опустил голову и зарыдал вслух, ибо больше не мог сдерживаться.

Траллу как-то удалось подняться на ноги. Если бы не Серен, принявшая часть веса, и не каменное копье, на которое он опирался, он не смог бы устоять.

– Прошу, – прошептал он. – Мой брат…

Она кивнула и поморщилась – свежая рана на плече отозвалась стреляющей болью – и помогла ему доковылять до тела Фира Сенгара, лежавшего у порога потемневших врат.

– И что мне делать? – спросил Эдур, начав неуверенно оглядываться на приземистую женщину в шкуре пантеры. Она, как и второй мужчина, склонились над неподвижным телом третьего Имасса. Женщина гладила голову мертвого или потерявшего сознание воина. – Онрек… друг мой…

– Сначала родич, – сказала Серен. И возвысила голос, окликнув Имассов: – Этот, упавший, будет жить?

– Да, – ответил мужчина. – Мой отец жив.

У Тралла вырвался всхлип. Он оперся на нее. Серен зашаталась под внезапной тяжестью, но устояла. – Идем, любимый.

Это слово привлекло внимание Тралла так, как не смогло бы никакое другое. Он искал взглядом ее глаза, ее лицо.

– Нужно вернуться ко мне домой, – объяснила она. А сердце содрогалось под когтями ужаса. «Еще один. То, что я сделала с прежним… Прости Странник! Еще один…» – Я сохранила меч, – добавила она вслух. – И хочу закопать у порога. «А потом? Я опущусь на колени и закрою грязными руками лицо? Завою, предвидя грядущее горе? Что я смогу подарить тебе, Тралл Сенгар? Мои бремена?»

– Мне снилось, как ты говоришь это…

Она на миг закрыла глаза. И кивнула.

Затем они продолжили путь и оказались около Фира. Серен помогла Траллу опуститься; он положил копье, коснулся рукой пепельного, лишенного жизни лица брата.

Рядом появился Удинаас – лицо его измазано полосками слез – и хрипло сказал: – Привет тебе, Тралл Сенгар. Должен сказать, что твой брат… Фир… он умер как герой.

Тралл поднял голову и уставился на летерийца: – Удинаас. Ты неправ. Мой брат желал… предать.

– Нет. Он видел тебя, Тралл, и знал, что на уме у Белого Ворона. Он понимал, что ты не выстоишь против Руина. Ясно? Он видел тебя.

– Это что, утешение? – бросила Серен.

Удинас оскалил кровавые зубы: – Если единственная альтернатива – предательство, то да. Тралл, мне… жаль. И все же… Фир… я горжусь им. Горжусь, что узнал его.

Она видела, как любимый кивнул и выдавил из себя печальную улыбку. – Спасибо, Удинаас. Твой путь – ваш путь… он должен был быть трудным и долгим. – Он поглядел на Серен, потом снова на Удинааса: – За то, что ты остался на стороне брата, благодарю тебя.

«Ох, Тралл. Хорошо бы тебе никогда не узнать истины».

Онрек Сломанный открыл глаза. Он находится в старинном сне – осознание заставило душу страдать, как от удара ножом. «Значит, забвения нет. Я не заслужил покоя. Наоборот. Вернулись мои грехи. Чтобы мучить меня.

И все же… Ульшан Праль…»

Старинный сон, верно. Даже еще более старинный. Он и не думал, что сохранил в душе грезы юных лет. Ритуал Телланна отнял у множества мужчин – Имассов возможность продолжиться в грядущее, порождая сыновей, дочерей, пуская корни в почву.

Да, это поистине сон…

Кайлава Онасс нахмурилась: – Онрек, в твоем взоре читается ум бхедрина. Последние мозги потерял?

Но ведь сны не ругаются… верно?

– А, – продолжала женщина, – теперь я вижу тебя прежнего. Вижу панику, что всегда наполняет взор мужчины, когда его тайные желания готовы сбыться. Но знай: я тоже желала, я тоже чувствую… панику. Любить в отсутствие любимого – все равно что плыть по вечно спокойной воде. Ни внезапных течений, ни опасных приливов. Невозможно утонуть. Мы с тобой, Онрек, слишком долго плавали в таких водах.

Он смотрел на нее – да, он лежит на твердом камне. В пещере у врат.

Тут Кайлава улыбнулась, показав устрашающие клыки: – Думаю, мне было легче. Потому что ты подарил мне кое-что. В ту ночь. Ты подарил мне Ульшана. А когда я нашла этот… эту иллюзию, я сделала ее домом, надежной гаванью для сына.