Морис размышлял. Он никогда не блистал умом, но большие потрясения могут озарять светом даже самые темные головы.

Вот что подумал Морис:

Барни помог мне, когда я столкнулся с Гэвином. Значит, не все люди такие уж плохие. А если мама врет насчет этого, то, возможно, она врет и насчет остального…

Помимо этой мысли было еще кое-что, на что мы должны обратить внимание. Морис был хорошим котом — как и большинство котов, — и он не выносил тех, кто издевается над другими. Он ведь и сам долго прожил с таким человеком. Так стоит ли начинать жить с другим таким же, даже если этот человек — его мама? Если мама правда любит его, то почему она не хочет, чтобы он оставался собой? Все эти вопросы, подобно ключикам, раскрыли разум Мориса и впустили в него желание Барни. Все вдруг встало на свои места.

В тот же миг мисс Хлыстер почувствовала, как ноша на ее плече становится все тяжелее. Она все поняла. И закричала Тыковке:

— На помощь! Шевелись! Помогите!.. Этот папа Барни! Не существует никакого Наводящего Ужас, идиот!

— Существует, — сказал папа. — Еще как существует. Подойди поближе и увидишь.

Но было уже неважно, существует Наводящий Ужас или нет. Важно было то, что Тыковка и остальные бойцы только что услышали.

— Быть котом — значит быть никем? — возмущенно прошипел Тыковка. — Что за вранье! Быть котом — значит счастливо жить в своей шкуре. Если ты этого не поняла, то ты была неправильной кошкой. Можешь идти и дальше совать свои вонючие сардины в оливковое масло с лимоном! Я не собираюсь работать на такое гнусное создание. Я не диванная кошечка. У меня есть принципы! Уходим, бойцы. Хватит унижаться!

И Тыковка с Ликой и остальными бойцами неспешно потрусили прочь, что привело мисс Хлыстер в неописуемое бешенство. И бешенство ее еще возросло, когда она посмотрела на сына. Лицо его начинало покрываться волосами.

Спина ссутулилась.

Уши заострились.

Сквозь рубашку прорвался кончик хвоста.

Злость придала мисс Хлыстер сил. Она резко вырвала руки, и Рисса с миссис Ив, покачнувшись, упали на ковер. Затем она пнула Гастера, и тот покатился вниз по лестнице.

Но все это время Барни продолжал превращаться в себя. Он слышал, как папа пытается подбодрить его:

— Она ошибается, сынок. Яблоки могут падать далеко от яблони. Ты — это не я. Ты гораздо, гораздо сильнее… Ты можешь это сделать, Барни. Ты можешь.

Барни чувствовал, как изменения расходятся по всему его телу. Но все же он пока был больше котом, чем человеком, что позволило мисс Хлыстер сделать то, что она собиралась сделать. А именно — швырнуть его на деревянный сундук в коридоре и прижать большой палец к его шее.

Барни немедленно захватила боль, равной которой не было в мире. Она нажала на нужную точку. Прямо на нерв. Он едва мог вздохнуть. Но по-прежнему слышал, как она говорит своему сыну:

— Итак, Морис, пора покончить со всем этим. Через пять секунд Барни Ива не станет. Ты будешь Барни Ивом. Ты будешь человеком, навсегда! Неужели ты не понимаешь? Я делаю все это ради тебя.

— Нет, — сказал Морис. — Прости, мам, но я правда этого не понимаю.

Все было очень просто: Морис хотел снова стать котом, особенно теперь, когда он понял, что ему не придется больше жить с Гэвином, и слова мамы только ускоряли его превращение.

Он упал вниз, на четыре лапы, и исчез под одеждой Барни.

Барни тем временем обнаружил, что боль вовсе не помеха желанию — наоборот, боль была словно ветер в парусах желания. Он так безумно хотел снова стать человеком, снова стать Барни Ивом, что деревянный сундук под ним затрясся. Глаза у Барни расширились, и весь мир стал живым и ярким. Ноги его вытянулись и теперь уже свисали с края сундука. У него кружилась голова, но он видел, что его руки тоже становятся человеческими, теряя шерсть и приобретая веснушки. И когда подушечки его лап превратились в пальцы, он схватил мисс Хлыстер за запястья, присоединившись к маме, Риссе, Гастеру — и даже папе, который царапал ее колени, — и пытаясь оторвать ее от себя.

Барни успел настолько преобразиться, что когда у их дома остановилась полицейская машина, которую только что вызвала Шейла из дома номер 33, — полисмен, заглянув в дом, увидел безумного вида женщину, которая пыталась задушить голого двенадцатилетнего мальчика.

А это, независимо от обстоятельств, обычно выглядит не очень привлекательно.

Пока мисс Хлыстер вели к полицейской машине, Рисса высвободила кота Мориса из одежды Барни.

Барни смутился, но Рисса честно смотрела в сторону, пока он собирал одежду и бежал наверх, в свою комнату. В свою комнату! Со своей одеждой!

У полиции, конечно, были вопросы, но Барни просто рассказал им правду — по крайней мере основную часть правды. Он рассказал им, как мисс Хлыстер мучила его и почему-то хотела его убить.

А мисс Хлыстер, чувствуя себя крайне несчастной, сидела в наручниках на заднем сиденье полицейской машины и впервые со времени своего превращения мечтала о том, чтобы снова стать кошкой. Но толку от ее мечтаний было мало, потому что та кошка, которой она могла бы стать, теперь была подставкой для ручек. Так что мисс Хлыстер ничего не оставалось, кроме как быть человеком и провести ближайшие годы своей жизни в заключении.

Что касается Мориса, то он скоро справил новоселье. Фейриветеры как раз хотели завести кота, и Морис подходил им как нельзя лучше. Рисса с родителями держали его в тепле, кормили вкуснейшим морковным пирогом, а папа даже написал про него блестящую песню, которая называлась «Морис, кот, который хотел быть котом». (Надо признать, что песня была не такой уж и блестящей, но Морис ее обожал и даже пытался мяукать в такт, когда пели припев.)

Нельзя забывать и про папу Барни. Бывший продавец садовых растений так и остался котом. Знаю, это довольно печально. Но жизнь есть жизнь. В ней всегда есть капли горечи, которые разбавляют сладость. И жизнь Барни не была исключением.

Он, конечно, хотел бы, чтобы папа снова стал собой. Но главным было то, что папа вернулся. И снова жил с ними. Он лежал в старой корзине на первом этаже и болтал с Гастером. Но не забывал каждый день навещать старушку на улице Фраери, которая когда-то спасла его и до сих пор любила побаловать молочком.

Самым забавным было то, что теперь родители Барни ладили друг с другом как нельзя лучше, и каждый вечер мама пекла папе пирог с яблоками и черникой, который он так любил. Еще он любил гулять в саду, нюхая цветы, которые когда-то сажал он сам и которые мама с Барни теперь сажали для него. Нарциссы, колокольчики, герань.

Петра с Петулой продолжали преследовать того добряка, который жил в теле мистера Ива, и в конце концов на первой странице «Блэнфордской газеты» появилась их долгожданная статья под заголовком:

Школьная жизнь Барни тоже заметно изменилась к лучшему.

Гэвин был слишком занят, пытаясь отбиться от насмешек бывших друзей, чтобы самому над кем-то издеваться. А его мама, немного погоревав о том, что от нее сбежал кот, решила завести себе нового. Но не сейчас, а только тогда, когда Флоренс немного поумнеет. По той же причине она в конце концов отдала бедного Леонарда одному мужчине — бывшему охраннику и великому любителю собак, который жил по соседству.

Кроме того, новая директриса, миссис Раффл, оказалась очень милой женщиной, которая считала, что оценки Барни должна ставить не она, а его настоящие учителя.