Поправится, и лично отвезу ее как можно дальше, лишь бы больше не видеть розовых губ и не слушать журчащий весенним ручьем голос. Пробирает до костей, выворачивая всю темноту, как из скрученной тряпки.

Молча снял с себя рубаху и лег рядом, скрещивая ноги и уставившись взглядом в потолок. Не хочу ее касаться, противоречит всему моему нутру, лучше дальше, чем ближе. Да, так лучше.

— Ворон! — уже громче и вновь выныривая из тишины. — Спаси меня!

Тонкие пальчики сомкнулись мертвой хваткой на моем запястье, не оставляя возможности их сбросить, и я резко обернулся к ней.

Спит. Бредовым, больным сном, но спит.

Ты просишь у меня спасения, лебедь? Как же это глупо с твоей стороны.

Я твоя погибель.

Утро не было добрым.

Лишь по одной простой причине — я спала в постели Ворона, рядом с его полуобнаженным телом, укрытая тяжелой, но невыносимо горячей рукой.

Ворон спал.

Резкие черты его лица казались выточенными из камня рукой скульптора, умевшего дать камню жизнь. Конкретно эта работа стала его самой большой ошибкой. Я не удивилась бы, если бы Ворон, ожив, первым делом убил своего создателя.

Я бы сбежала, моля не спугнуть его сон, но тело было каменным, непослушным. Даже сжать пальцы в кулак стало подвигом, достигнутым сквозь тупую боль в ноющих от натуги мышцах.

Беспомощная. Даже головы поднять не могу. Жалкая.

Жажда сдавила горло, опаляя его жгучим огнем. Губы потрескались и пощипывали, подсказывая, что выгляжу я так же, как себя ощущаю. Слабой и побитой.

— Проснулась.

Не вопрос. Факт, озвученный так же неожиданно, как и взгляд резко распахнутых глаз. Секунда, и сонливость исчезает из него так же быстро, как хотела бы исчезнуть я, и вместо сонного мужчины на меня смотрит голодный кровожадный хищник. По неведомой причине спасший мою жизнь.

Скрипнула кровать от движения его тела, и подперев голову рукой, согнутой в локте, мужчина рассматривал меня с головы до ног, словно убеждаясь в том, что я не призрак.

Голой ключицы коснулись горячие пальцы, оставляя жгучую отметину и заставляя мелко вздрогнуть от нахлынувшего бессилия.

Подушечки скользили то вниз, то вверх, словно испытывая меня на прочность и улавливая момент, когда я дам отпор, воспротивлюсь, отомру. Но я не могла… Плевать. Закрою глаза.

— Нет. Смотри на меня, Альба. Я хочу видеть свои глаза в момент, когда ты мне соврешь.

Что?

Удовлетворив приказ Ворона, рвано выдохнула, чувствуя, как пальцы опускаются ниже, поглаживая обнаженный низ живота. Слишком чувственно и аккуратно. Словно перед броском, который сотрет меня с лица земли.

— Как твое имя? — холодный голос противоречил движениям пальцев, но, проглотив неуместный шумный выдох, я прохрипела:

— Альба Сортэн.

— Кто твой отец?

— Люциус Тарн.

— Где ты была?

Поймав мое недоумение во взгляде, Ворон добавил:

— В своей жизни. Когда выезжала с земель Аоро?

— Никогда, — гаркая охрипшей вороной, я едва сдерживала подступающий приступ удушливого кашля, стараясь не отводить взгляд и прислушиваться к пальцам, танцующим на моей животе.

— Не лги мне, — прошипел Ворон, и словно в наказание, мужская кисть опустилась ниже, без лишних прелюдий раздвигая мои непослушные ноги. — Не смей мне лгать!

— Я не лгу…

— Повтори! Когда ты покидала земли Аоро?! Отвечай!

— Никогда. Я никогда не покидала отцовский дом, — зная, что за этим последует, покорно закрыла глаза, ожидая наказания.

Жесткие пальцы уверенно раздвинули лепестки, толкаясь в горячее и негостеприимное нутро, стараясь задеть больнее.

— Смотри на меня, Альба. Я хочу видеть твою ложь.

Все равно.

Мое онемение играло ему на руку, и все козыри были припрятаны в чужих рукавах. У меня же не было ничего, кроме ветра, гуляющего даже в самых дальних карманах.

Что я могу противопоставить Ворону, требующего от меня ответа? Ничего, кроме правды. Только она, голая и беззащитная, — единственное, что я могла противопоставить настоятельным верованиям о лжи.

Я буду смотреть. Буду делать, как он хочет, мне терять уже нечего.

— Я никогда не покидала отцовский дом и земли Аоро, — проговорила, стараясь выделить каждое слово, глядя ему прямо в глаза. Проваливаясь под их бесчувственный лед. — Никогда.

Пальцы на мгновение замерли, так и не достигнув своей цели. Давление стало немного меньше, и это позволило мне задышать ровнее перед новым броском в пропасть.

— Семь лет назад. Корвинская империя. Замок лорда Райстенда. Зимний сад.

— Я не знаю… о чем ты, — прошептала вконец иссохшими губами.

— Вспоминай! Где ты была семь лет назад?!

— Здесь, — погружаясь в воспоминания, я сглотнула ком, застрявший в горле. — Мне было четырнадцать. Принцесса Элина выходила замуж. Я была на свадьбе, рассыпала цветы на дорогу перед молодыми, ожидая венчанного венка с головы невесты. Я не была в Корвине — ни тогда, ни до, ни после.

Обессиленно выдохнув, я все же не сдержалась и закрыла глаза. Голова гудела, словно огромный колокол, но Ворон не сдавался.

— Кто может подтвердить твои слова?

— Отец. Мать. Сестры. Все мы были здесь.

— Твоя семья не в счет. Другой, не близкий человек.

— Что ты хочешь? — спросила и слабо моргнула, прогоняя морок его лица в темноте закрытых век. — Ты убил всех, кто был близок королю. Или сослал их на пустоши, в каменоломни. Если кто и выжил — я не знаю. Ищешь повод убить меня? Когда он был нужен тебе, Ворон?

— Я ищу повод сохранить тебе жизнь, глупая Тарн.

— Сортэн.

— Осмеливаешься спорить?

— Осмеливаешься отрицать факты? — видимо, болезнь повредила мою голову, раз я решила так дерзить ему. Другого объяснения собственной глупости у меня не было.

Замерев в ожидании пощечины или удара, я даже слегка зажмурилась, но вместо ожидаемой расправы на меня грянул смех. Громкий, хриплый и такой же пугающий, как и все, что он делал.

— Ты глупа, раз споришь со мной. Но меня это забавляет. Уже много лет никто не смеет пререкаться со мной. Я прощу тебе эту вольность, но и мое терпение не вечно, помни об этом.

— Что со мной будет?

— Я еще не решил, — он задумчиво облизнул палец, несколько минут назад так стремившийся попасть в мое тело, и без тени брезгливости прошелся языком по губам. — Я хочу тебя убить, но не решаюсь. Не могу определиться с удовлетворяющей меня причиной.

Ворон

Елена старательно полировала своими губами гудящий от похоти член у меня между ног. Ее воздушные юбки благородно зеленого цвета были задраны до самых ушей, и голая задница вызывающе оттопыривалась, стараясь воззвать к моей страсти.

Без толку.

Как бы глубоко госпожа Лоран не заглатывала орган, ничего, кроме естественной твердости, добиться у нее не получалось. Красные напомаженные губы оставили на моей мошонке кучу отпечатков, вызывая лишь желание смыть их или стереть о румяные щеки девки, так старательно вылизывающей мое достоинство.

— Проваливай.

— Но господин, — отпустив орудие из своего рта, она пару раз провела по влажной плоти ладонью. — Я что-то сделала не так?

— Проваливай. Пока я прошу.

— Как прикажете.

Наигранно покорно опустив глаза, любовница отползла на безопасное расстояние, поправляя задранные до талии юбки, и поднялась на ноги.

— Я буду недалеко. Только прикажите мне вернуться.

— Пошла вон!

Рявкнул так, что румянец мгновенно сошел с женских щек. Тихонечко пискнув, леди Лоран умчалась из моей спальни со скоростью ветра.

Не заводит. Только раздражает.

Эти чавкающие звуки, реки вожделенной слюны и коровьи глаза больше не вызывали во мне ничего приятного. Только злость, сжимающуюся с каждым днем во все более плотный снежный ком.

Уже четырнадцать дней прошло с того момента, как я выпустил Тарн из камеры смертников.