Затихает, поддаваясь мне. Отвечает на поцелуй, переставая всхлипывать.

Свободной рукой натягиваю трусы, попутно высвобождая ноги из брюк. Подхватываю Леру на руки и, укутав ее в халат, иду в комнату.

Прерываю поцелуй, и заглядываю в любимые серые глаза:

— Разве я мог? Это ведь ты.

Она сворачивается калачиком в моих руках. Утыкается влажным носиком в мою грудь. За шею обнимает.

Тихонько прохожу мимо спящего ребёнка. Опускаю Леру на двуспальную кровать и ложусь рядом.

— Костя, — шепчет еле слышно, целуя мою шею. — Костенька…

Она сама льнет ко мне. И оттого дыра в моей душе затягивается.

Будто и не было этих четырёх лет в разлуке.

КОНСТАНТИН

Еще прежде, чем открыть глаза, слышу какую-то возню и бормотание тоненького голоска.

Глажу шелковистые волосы, попавшиеся под пальцы. И улыбаюсь, чувствуя, как сон отпускает меня, но вся эта сказка не исчезает вместе с ним.

— Что за безобразие? — бубнит Ксюшка где-то вдалеке: с кухни наверно. — Такой бардак устроили.

Сгребаю в охапку хрупкий силуэт, что нащупал сквозь сон. Целую за ушком.

— Ммм, спать, — бормочет Лера.

Усмехаюсь. Все ещё помню, какой она может быть спросонья. Как говорится, не буди лихо…

— Хорошо, — послушно прикрываю глаза.

К тому же, если не подчинюсь, и продолжу ее ласкать, то не смогу себя контролировать. А в этой квартирке особо негде уединиться. Да и от маленькой всезнайки ничего не утаишь.

Слышу крадущиеся шаги. А вот и она!

— Попался! — довольно вскрикивает малышка. — Я видела, что ты не спишь!

Мое лицо оказывается в плену маленьких ладошек.

Открываю глаза. Ксюша довольная нависает надо мной.

— Значит теперь ты мой папа?! — выдаёт вдруг.

А я теряюсь от неожиданного предположения.

Таращу глаза не в силах вымолвить и слова. Просто не ожидал, что маленькая упрямица сможет так быстро меня принять.

— Ксения! — Лера резко садится на кровати, прижимая одеяло к груди. — Что ты несёшь?!

— Ну, Костя вчера сам говорил, что тот, кто с мамой в кровати спит, называется моим папой, — дует губы несправедливо поруганная Ксюша.

Перевожу взгляд на Леру. И натыкаюсь на подозрительный прищур.

— Ничего подоб… — начинает Лера.

— Да! — встреваю я, решив отсечь ей ходы для отступления.

Даже если она все ещё будет пытаться меня отшить, то уж явно маленькую диктаторшу ей не победить. А если мы выступим единым фронтом, у Леры и вовсе шансов не останется.

— Да, — повторяю я спокойней.

Сажусь на кровати, отворачиваясь от Леры. Не желаю видеть ее обвиняющий взгляд. Усаживаю Ксению на колени.

— Если только ты захочешь, — осознаю всю важность того, что собираюсь сказать, — я буду твоим папой.

— Правда? — удивляется малышка.

Я киваю, улыбнувшись.

— И подарки мне будешь дарить? — прищуривается недоверчиво.

— Ксения?! — возмущённо вставляет Лера за спиной.

— Не лезь, — отмахиваюсь я от неё. — Конечно, буду, — продолжаю разговор с ребёнком.

— И в садик меня водить будешь?

— Ну, Ксюша, — отчаянно стонет Лера.

— Буду. И забирать буду.

— А, ну тогда хочу! — заключает ребёнок. — А то мы пока дома жили, там у меня в садике Полю папа приводил. И она поэтому ни-ко-гда не плакала. А все плачут, когда в садик приходят.

— И ты плачешь?

— Конееечно, — тянет Ксюша. — Но даю слово, что не буду плакать, когда ты меня приводить будешь!

— Даёшь слово? — усмехаюсь я, повторяя странную для ребёнка фразу.

— Ну да! С папами же не плачут!

Едва не задыхаюсь от этого определения.

Папа. Вот так одним утром я вдруг становлюсь папой.

— Договорились, — поднимаю взгляд на настенные часы, пытаясь не выдавать чувств, чтобы не вспугнуть ребёнка. — Тогда давай собираться?

— Давай!

Поднимаюсь вместе с Ксюшей с кровати:

— Мам, ты нам одежду подготовь, — гляжу на попунцовевшую Леру. — А мы пока завтрак сварганим.

Не могу игнорировать тревогу в любимых глазах. Но не стану затевать серьезный разговор при ребёнке. Поэтому молча выхожу из комнаты. Вот сейчас маленькую почемучку в сад отправим и поговорим.

— Тааак, что будем завтракать? — спрашиваю я, усадив Ксюшу на стул в кухне.

Тут же подхватываю с пола брюки и быстро натягиваю.

— Почему одежду разбросали? — вдруг выдаёт малышка.

Я немею. Чувствую, что смущаюсь как школьница на первом свидании, не зная, что ответить.

— Дядя Костя очень спать хотел, — появляется на кухне Лера. — Вот и поторопился. Одежду по всему дому разбросал.

Очевидно, ее халату пришлось так же несладко, как и моей рубашке. Сейчас на Лере была маечка на тонких бретельках, и короткие шорты.

Похоже, брюки-то я вовремя надел…

— Не «дядя Костя», мам! — исправляет Леру дочка. — А папа! Мы же договорились?

Я киваю, будто заведённый болванчик, не в силах выдавить слов. Эмоции накатывают такой мощной волной, что я едва с ними справляюсь.

Оглядываю маленькую кухоньку. Отворачиваюсь к плите, сосредоточиваясь на приготовлении завтрака.

Все именно так, как я мечтал. Будто сюжет сегодняшнего утра буквально списан с моих мыслей. Тех мыслей, что зародились сами собой, когда мы с Лерой встречались. И тех, которые я так и не перестал лелеять, когда мы расстались.

Бросаю взгляд на Леру, которая стоит в коридоре и причесывает растрепавшиеся волосы. Такая уютная. Хочу поскорее со всем разобраться. Вижу, что она поглядывает на меня неодобрительно. И хочу знать почему.

Поворачиваюсь в другую сторону и утыкаюсь взглядом в лучезарную улыбку. Ну, хотя бы наполовину в этом доме мне точно рады. Меня пока устраивает такой расклад. Я получил пропуск в эту семью уже, по меньшей мере, от одной Мандаринки. Дело за малым. Поговорить со старшей, чтобы расставить все точки над i.

Разобравшись с завтраком, девочки довольно быстро собрались. Тогда как я никак не мог решить, что мне делать с рубашкой. Вернее с ее остатками.

— Все-таки можно было с ней немного понежнее, — бормочу сам себе, стоя перед зеркалом в коридоре. — Что ж мне теперь пиджак на голо напяливать.

Уныло вздыхаю, и замечаю в отражении Леру. Она неуверенно покусывает губы, пытаясь прятаться за углом. Взгляд, обжигая, скользит по моей обнаженной спине. Чувствую, как мышцы начинают приходить в тонус от этого недвусмысленного внимания.

Когда наши глаза встречаются, я улыбаюсь. А она прячется в комнате.

Через минуту возвращается и протягивает мне футболку:

— Вот. Надень это.

— Спасибо, — невнятно бормочу.

Хмм… В первое мгновение, бездумно радуюсь, что для меня нашлась одежда. Но тут же в дело вступают колесики, отвечающие в моей голове за ревность: откуда, у моей Мандаринки мужская футболка?

Лера спокойно удаляется в комнату. А я провожаю ее подозрительным прищуром, осознавая, что даже не имею права ей что-то предъявлять.

Чертова футболка! Выкинуть бы ее! Да других вариантов нет.

Разворачиваю белую ткань и, не веря своим глазам, с улыбкой опускаю голову. Поджимаю губы, чтобы не рассмеяться от счастья.

Я дурак. Моя. Это моя чертова футболка.

Та, в которой Лера спала у меня дома, после того, как я украл ее со свадьбы. Когда сделал предложение встречаться. Потом мы весь день вдвоём провели. И я отвёз ее домой в своей одежде.

А она не только сохранила. Но еще и прихватила с собой при переезде. А это что-то да значит.

— И где наш садик? — говорю, заглядывая в спальню.

Лера заплетает Ксюше тугую косу.

— Тут через дорогу, — начинает Ксения. — Мама специально квартиру поближе к моему садику искала. Да же, мам? Я знаю куда идти! Покажу дорогу!

— Я сама тебя отведу, — спокойно отвечает Лера. — Косте на работу пора.

— Ну маааам, — в глазах девочки тут же собираются слёзы.

— Я не спешу, — вклиниваюсь я, чувствуя, что Лера все ещё не снижает оборону.

— Ну вот, видишь! — подхватывает малышка. — Никуда ему не пора! Он же обещал! А настоящие мужчины словами не разбрасываются! Ты же сама тете Даше говорила, что…