Ну это уж мы запросто, - заверил Мишка.

Вот и договорились. Тогда до завтра.

Ну, ребята, вперед в поход? - спросила Ундина. - Веспасиан, ты с нами?

Да нет. У меня, к сожалению, тоже дел полно, - смущенно откликнулся он и принял облик кота.

«Это он специально, - пронеслось в голове у Тимки. - Потому что кошачья морда менее выразительна, чем человеческое лицо. А Веспасиан сейчас беспокоится о Силе Троевиче и не хочет, чтобы мы догадались. Значит, действительно плохо дело. Когда это Веспасиан отказывался от приглашений Ундины?» На памяти ребят такого и впрямь ни разу не происходило.

Ну как знаешь, - совершенно спокойно отреагировала русалка на слова кота. - Мотоцикл я оставлю тут. Когда с ребятами возвратимся, заберу.

А Тимка подумал: «По-моему, она тоже про Сила Троевича что-то знает. Может, у нее попытаться выяснить?»

Щель за печкой выдохнула клуб пыли, вслед за которым вылетел Морфей.

А меня? Меня в гости? Я тоже хочу на озеро.

Сиди дома и занимайся делами, - свирепо прошипел Веспасиан.

Конечно, конечно, - жалобно захныкал Морфей. - Ты вон всюду ходишь, а мне лишний раз на улицу носа не высунуть. Даже костюмчик новый некому показать, - он ткнул пальцем в надпись на груди «Поцелуй меня!» - Сплошная несправедливость: сижу, сижу, ничего ж не вижу.

Морфей, но, по-моему, домовым не полагается спускаться на дно озера, - попыталась утихомирить его Ундина.

Однако Хранитель Очага распалился еще сильнее.

Как на ведьминой метле в стужу летать, так пожалуйста, - вспомнил он свои приключения с Тимкой и Кассандрой. - Как гнома из меня делать - тоже пожалуйста. А в гости, значит, нельзя.

И по щекам и бороде домового покатились крупные слезы.

Сил Троевич, - немедленно вступилась за Морфея Кассандра. - Разрешите нам с собой его взять.

Чародей устало махнул рукой:

Пусть идет.

Другое дело, - тут же развеселился Морфей и кинулся к двери.

Стой! - прикрикнул Веспасиан. - Никак собрался по улице в своем натуральном виде идти? Да ты весь «Китеж» перепугаешь.

Уменьшаюсь, Веспасианушка, уменьшаюсь.

И Морфей в мгновение ока превратился в бородатого Мальчика-с-пальчика.

Тимофеюшка, клади меня к себе в карман.

Нет, лучше в корзиночку тебя посадить, - решила Кассандра. - Вроде бы мы все идем в лес за грибами.

-- Для грибов еще рано, - заметил Тимка.

Тогда за ягодами или на пикник. Посадим на дно Морфея, сверху прикроем салфеткой. И ему прохладнее будет, и из прохожих никто его не заметит.

Пока они шли по лесу, Ундина рассказывала историю озера, к которому они направлялись.

Вначале на его месте был глубокий песчаный карьер. Затем рядом провели железнодорожную ветку в лесхоз, а карьер наполнили водой, запрудив речку. Так и образовалось озеро, в котором проходившие мимо паровозы заправлялись водой. Потом эра паровозов кончилась, да и ветку забросили, а озеро вот до сих пор осталось.

- Иванне тут очень нравится, - добавила Ундина.

Перебравшись через заросшие высокой травой кроваво-ржавые рельсы, вся компания остановилась у темной озерной воды. Неожиданно гладкая ее поверхность забурлила, из образовавшегося водоворота на поверхности показалась блестящая голова на длинной тонкой шее. Маленькие поросячьи глазки существа злобно буравили стоявших на берегу.

Сестры-яги были очень друг на друга похожи. Разве что Ягуля Янусовна отличалась еще более отталкивающей внешностью, чем Ядвига, благодаря не одной, а двум рельефным бородавкам, симметрично располагавшимся на крыльях клювообразного крючковатого носа, да еще более, чем у сестры, свалявшимся и спутанным серым космам, доходящим ей до плеч. Впрочем, безобразие и красота - понятия, как известно, относительные, и обе бабы-яги уже много столетий слыли в стане леших писаными красавицами.

--л106л—

Существовало у них еще одно различие, коим Ягуля Янусовна чрезвычайно гордилась. В незапамятные времена ей удалось по секрету от сестры приобрести на волшебном аукционе осколок метеорита, свалившегося прямо с Марса. Один алхимик из Темных переплавил осколок в металл, а из него соорудил ей искусственную ногу. Сей рукотворный шедевр стал предметом постоянных распрей между Ядой и Гулей. Ибо последняя не упускала случая подчеркнуть, насколько ее нога дороже, надежнее и удобнее той, что служит сестре, а та не уставала хвастаться экологичностью своего мамонта. В подобных спорах словесные аргументы часто исчерпывались, и тогда в ход шли те самые ноги. Сестры принимались лупить ими друг дружку до тех пор, пока кто-нибудь не просил пощады. Правда, сейчас они после долгой разлуки так были рады увидеться, что ни о каких спорах и ссорах не помышляли.

- Заходите, гости дорогие, - пригласила хозяйка таким тоном, будто на самом деле хотела сказать: «Глаза б мои вас не видели!»

Нормального человека, вошедшего внутрь подобного жилища, немедленно в ужасе вынесло бы обратно. Он бы просто задохнулся от жуткого запаха. Представьте себе, если одновременно воняет протухшей рыбой, дохлыми мышами, свежим свиным навозом, грязными носками, струей молодого скунса и очень старым, по крайней мере год пролежавшим на подоконнике сыром «Камамбер», и вы получите представление о том, как благоухало в Ягулиной избушке на курьих ножках.

Изба не радовала не только нос, но и глаз вошедшего. Все пространство ее занимала одна большая, пыльная, давно не убиравшаяся комната со множеством закутков, закоулков и тремя подслеповатыми окошками, сквозь запыленные стекла которых едва проникал свет. Мебели было много, но все какой-то старой, замызганной, колченогой. Шкафчики, комодики, этажерки как на подбор покосились на одну сторону, подобно самой хозяйке, заметно припадавшей при ходьбе на свой метеоритный шедевр. Даже огромный стол, стоявший посередине горницы, страдал тем же пороком, и оставалось лишь удивляться, как многочисленные глиняные чашки, плошки и горшочки на нем не соскальзывали на пол.

Единственным ровным сооружением здесь была печь - широченная, монументальная. В такую поместился бы не только какой-нибудь несчастный маленький Жихарка, но и, к примеру, вся прибывшая сейчас компания Темных вместе с Козлавром. Потолок в комнате отсутствовал, и печь вздымалась до самых стропил, увешанных сушеными травами и мышами, вялеными ящерицами и змеями, копчеными птицами и рыбами; среди них по-хозяйски восседали часы- ходики в виде избушки, из которой возмущенно таращилась на гостей разбуженная кукушка.

Словом, у нормального человека от вида и запаха подобного жилища мурашки бы побежа-

ли по телу, а к горлу подступила бы тошнота, и захотелось бы бежать, бежать прочь без оглядки. Однако, как известно, о вкусах не спорят, и компания Темных никакого дискомфорта не испытала. Разве только поэт-сатирик немного поморщился, когда впервые вдохнул воздух в доме. Его даже чуть-чуть замутило, но поэт он и есть поэт, пусть даже из стана Темных. Эти творческие натуры как-то все чувствуют по-особому, обостреннее, что ли. Правда, уже на втором вдохе Козлавр попривык.

Уф-ф, и устал же я. Прямо ноги отваливаются, - с этими словами Ничмоглот Берендеевич, лишь слегка стряхнув с себя болотную грязь, плюхнулся в перекошенную качалку. - Хорошо у тебя тут. Тепло. Уютно.

Очень хорошо, - поддержали сестры-ведьмы, рассаживаясь по колченогим лавкам.

Лишь Козлавр неуверенно проблеял:

Может, немного проветрим?

Но на него со всех сторон так свирепо зашикали, что он предпочел больше не высказываться.

Ягуля проворно накрыла на стол. Все с дороги проголодались и жадно накинулись на угощение. В особенности радовался Ничмоглот, наконец получивший свои любимые пирожки с козявками. Сестры-яги унаследовали рецепт их приготовления от бабушки, и пирожки стали в их домах дежурным блюдом. Татаноча, Натаф- талина и Лукреция как семечки щелкали печеных тараканов. А вот для Козлавра в доме Ягули