Проклятая кукушка! Убыо!

Сами ведь строго наказали, что полдвенадцатого подъем, - ехидно отозвалась сверху кукушка. - А не хотите вставать, дело ваше.

Как это не хотим? - уже пробудились три сестрички-ведьмы. - Встаем, очень даже встаем!

А кофэ-э когда подадут? - протирая глаза, проблеял поэт-сатирик. - Мой организм без ко- фэ-эина не просыпается.

Кофе в Магинбурге будешь пить! - рявкнула на него Татаноча. - А сейчас все о черном деле должны думать.

Поэт-сатирик хнычущим голосом продекламировал:

О, горе мне! Какой удар!

Без кофэ-э мается Козлавр!

Остался мне лишь звон литавр!

Куплет очень не понравился Ничмоглоту Бе- рендеевичу, и он, зевая, произнес:

Или замолчи, или я тебе сейчас устрою звон литавр.

Вот именно, звон литавр, - угрожающе подхватила Татаноча, для наглядности хлопнув у него над ухом двумя крышками от котлов.

Козлавр, взвыв, отскочил к самой стене избушки, однако та, громко икнув, отбросила его назад в самую середину комнаты.

Я унижен и контужен!

И к тому же всем не нужен! -

с трагическим пафосом произнес поэт-сатирик.

В последнем ты ошибаешься, - сказала Ядвига Янусовна. - В черном деле сегодня ты нам просто необходим.

Без тебя никакое колдовство не получится, - подтвердила Луша.

В таком случае требую к себе уважения как к ценному специалисту и уникальному дарованию, - немедленно сменил тон Козлавр. И, капризно затопав передними копытами, добавил: - И попрошу мной не икать.

Избушка хихикнула и легонько подбросила поэта-сатирика в воздух.

И кидаться мной тоже не надо, - снова обиделся тот.

Хватит трепаться! - призвала Козлавра к порядку Татаноча. - Время не ждет. Упустим момент, и пиши пропало.

Они принялись за работу. Гуля к этому времени уже снова раскочегарила печь, и теперь там трещало, гудело и жалобно ухало. Верх печи уже раскалился докрасна, в избушке сделалось жарко.

Вы там полегче! - сердито прокричала со стропил кукушка из ходиков. - А то перегреемся и остановимся! Некому разбудить завтра будет.

Ничем не можем помочь, - ответила Ядвига Янусовна за сестру, ворочающую кочергой дрова в топке. - Нам колдовство высокой температуры нужно. А если вам так уж не можется, летите на улицу проветриться.

Сыро там, просквозит, - брезгливо откликнулась кукушка.

Тогда терпите, - посоветовал Ничмоглот Берендеевич. - Пар костей не ломит.

Однако и ему, похоже, стало жарковато. Сперва леший снял зеленую джинсовую куртку, затем избавился от зеленой майки, обнажив густо поросший травянисто-зеленым волосом торс.

Ядвига Янусовна поморщилась:

Ничмоглот, ты ведешь себя неприлично. Здесь дамы.

Извиняйте, - смутился леший и спешно натянул майку. Три сестры-ведьмы наполнили котел водой и, с трудом подняв его, поставили в печь.

Мог бы, между прочим, женщинам помочь, - покосилась на Козлавра Тата.

Увы, без кофэ-э нету сил, Котел бы точно уронил! - торжественно продекламировал поэт-сатирик.

Тьфу! Болтун ты и пустомеля, даром что козел, - проворчала Тата.

Не понял подтекста, - уже приготовился обидеться Козлавр.

В этом и заключается твое гибридное счастье, — съязвила Татаноча.

Я попросил бы уважать мое происхождение, - вскипел поэт-сатирик. - А то и я мог бы высказаться по поводу некоторых. Материала и мотивов достаточно. Но я существо цивилизованное, воспитанное. А потому тактично молчу.

Вот демагог выискался на наши головы, - заохала Ядвига Янусовна. - И зачем только мы его с собой сюда потащили. Убеждала ведь тебя, Тата, уговаривала. Уж какого-никакого козла местного бы нашли. Товар не редкий. Везде навалом. А этот сатирик, - ткнула она узловатым подагрическим пальцем в сторону Козлавра, - даже, по сути, и не козел. Так, непонятно что. Серединка на половинку.

Вы, Ядвига Янусовна, тоже в определенной степени на половинку, - дрожащим от обиды голосом проблеял Козлавр, намекая на ногу из кости мамонта.

Но Ядвига тут же нашлась:

Нам, бабам-ягам, искусственная нога по инструкции полагается.

А ну прекратили! А ну за дело взялись! - взвизгнула Татаноча. - Котел выкипает!

Все, кроме Ничмоглота, кинулись было к печке, однако Ягуля Янусовна с криком: «Не мешайте! Посторонитесь!» - махнула котлу рукой. Тот, степенно выплыв из печи, преодолел добрую половину дома и приземлился посередине стола.

Сестры-ведьмы и сестры-яги собрали по избушке целую груду колдовских ингредиентов и, едва часики, продолжавшие тикать на стропилах, надтреснуто прокуковали двенадцать, женская часть Темных организовала вокруг стола хоровод, каждый из участников которого по очереди кидал в котел что-нибудь из кучи, наваленной на столе.

Три ведьмы не переставая, с завыванием бормотали заклинания, а вода в котле, невзирая на то, что он давно улетел с огня и стоял теперь на холодном столе, продолжала бурлить и дымиться. С каждым новым пучком травы, либо копченой птички, либо еще какой-нибудь мерзости пар менял цвет, становясь то синим, то зеленым, то красным и, наконец, с последней порцией колдовских ингредиентов сделался густо-черным, словно воздух наполнился горящей смолой.

Получилось! Получилось! Получилось! - радостно захлопали в ладоши три сестры-ведьмы.

А две сестры-яги в унисон застучали по полу избушки своими искусственными ногами.

Избушка проснулась и возмутилась:

Полегче, пожалуйста! Мне же больно!

Однако никто из Темных сейчас не обратил на нее внимания. Теперь все взгляды были устремлены на Козлавра. Тот расценил столь повышенное внимание по-своему и в замешательстве проблеял:

Что-то музы мои пока молчат, и рифмы по случаю не рождаются.

Не трудись, дорогой, - вкрадчиво проговорила Татаноча. - Стихи нам сейчас твои не нужны. А вот сам ты нужен.

Козлавр, почуяв подвох, задрожал всем телом.

Я-то зачем? - поинтересовался он. - Как известно, гибриды колдовать не умеют.

А нам не это нужно, - таким же ласковым тоном произнесла Луша. - Нам требуется черный козел.

Поэт-сатирик, облегченно переведя дух, развел руками:

Во-первых, по меткому замечанию многоуважаемой Ядвиги Янусовны, я не совсем козел, а существо гораздо более высокого порядка. И, самое главное, совершенно не черной масти, а, наоборот, абсолютно белой.

А нам нужен черный, - тоном, не допускающим возражений, сказала Татаноча. - И раз нам так нужно, значит, так тому и быть.

И не успел Козлавр даже рта раскрыть, как вся компания, набросившись на него, крепко связала ему ноги и руки пахнущими дегтем веревками и принялась сдирать с него одежду.

Произвол! Попрание гражданских прав! - завопил было поэт-сатирик, однако ему немедленно заткнули пасть его же собственной майкой.

Козлавру оставалось лишь дергаться, но и это не помогло. Схватив по охапке ветоши, сестры- ведьмы окунули их в котел и начали тщательно обмазывать Козлавра с ног до головы черной жижей. Они трудились до той самой поры, пока несчастный поэт-сатирик равномерно не окрасился в радикальный черный цвет. Ведьмы придирчиво оглядели дело рук своих и, удовлетворившись результатом, извлекли из пасти кляп.

Поэт-сатирик приготовился дать оскорбителям достойную отповедь, однако не тут-то было. Из его уст не вырвалось ни единого слова. Он лишь жалобно блеял, как самый заурядный козел.

Получилось! - с довольным видом воскликнули сестры-яги, потирая руки.

Козлавр продолжал блеять, но теперь уже не от возмущения, а от леденящего ужаса. Ибо вдруг обнаружил, что вместе с утратой дара речи у него пропали руки и торс. Он действительно превратился в обыкновенного черного козла. Кроме того, от него явственно потянуло серой. Впрочем, последнего явления вообще никто не заметил. Вонь в избушке по-прежнему стояла ужасная.

Темные радостно подхватили козла и на счет Ничмоглота Берендеевича «три-четыре» зашвырнули несчастного, потерявшего привычный облик гибрида на стол рядом с котлом, в котором продолжала бурлить, исходя черным паром, жидкость.