Зою и Степу!

Это даже звучит как бред!

Я запрещаю себе думать те ужасающие мысли, что настойчиво возникают в голове. Нет. Этого просто не может быть! Зоя не такая! А Степа — всего лишь ребенок! Ну и что, что двухметровый. Там в голове еще детство! Наверняка всему есть простое логичное объяснение, не связанное с тем, что мне кажется.

Однако картинка, где Свиридов чмокает в макушку свою учительницу, навязчиво всплывает перед глазами, и алая пелена застит свет.

Не думаю.

Тупо пялюсь на дверь.

Математикой они там занимаются.

Вот.

Зоя прекрасный преподаватель, уж мне ли не знать!

Однако, занятия математикой не прекращаются ни еще через час, ни через два, ни через три. Свет в окнах гаснет, погружая парочку во тьму. Вместе с ним гаснут и те светлые чувства, что еще недавно теплились внутри по отношению к Чебурашке.

Какого хрена здесь вообще происходит?!

Разрывающийся от звонков Кристины телефон перевел в авиарежим. Бесит. Что ей от меня надо?

Хотя, глупый вопрос, согласен.

До самого утра я караулю двери старого подъезда древней хрущевки и старательно пытаюсь придумать этим двоим оправдание. Не может быть все так ужасно.

Все, на что меня хватило — это допустить, что Степа Свиридов просто тоже живет в этом доме и в этом подъезде. Что они разошлись где-нибудь на лестнице, каждый в свою сторону, и домой шли вместе лишь потому, что по пути. И потому, что райончик тут не самый безопасный.

О том, как Данилина держала Степу под руку, стараюсь также не вспоминать.

Результат бессонной ночи вылился едва ли не в настоящий психоз. Окончательно уверовав в правильность своей версии об обычном соседстве учительницы и ученика, разозлился, что довел себя до такого нервозного состояния.

Надо было не ждать, а заявиться на порог Зои еще вечером. В конце концов, всегда можно сделать вид, что пришел к Людмиле Владимировне.

Точно!

Людмила Владимировна!

Как же я сразу о ней не вспомнил?!

Вот идиот!

Это же все меняет!

Так, надо срочно купить торт. И цветы. Да! Это отличный план! Самый вкусный торт и самые красивые цветы! Два букета!

Я завел мотор, напрочь забыв об усталости, и поехал в сторону ближайшего супермаркета, где наверняка имеется круглосуточный цветочный магазин.

Все оказалось очень близко. Не прошло и получаса, как на заднем сидении автомобиля красовалось два шикарных букета и огромный «Наполеон», любимый торт Зои.

Я вспомнил об этом едва зашел в кондитерский отдел.

Последний раз я ел «Наполеон» вместе с семьей Данилиных на свой семнадцатый день рождения.

Это был первый и последний раз в моей жизни, когда ради меня испекли домашний торт. Кривоватый, косоватый, но безумно вкусный.

Прошлое

Нокиа пиликает сигналом входящего сообщения.

Зоя: «Завтра новая тема по алгебре, а у тебя тренировка. Так что, приходи, позанимаемся, чтобы ты мог в субботу сдать Глебову проверочную».

Я: «ОК».

Мы много гуляем с Зоей. Просто ходим взад-перед по парковым дорожкам. Кажется, за всю жизнь я прошел меньше, чем за последние две недели.

Честно говоря, сам не знаю, что за отношения между нами с Данилиной. Она трусливо не спрашивает, а сам я поднимать эту тему не буду. Понятия не имею, что сказать.

Она влюблена в меня по уши, нет никаких сомнений. До глубины души трогает ее преданный доверчивый взгляд. Не алчный. Не требовательный. И не фанатско-восторженный. Нет. Именно преданный. И доверчивый. Пробирающий до костей. Очень похоже смотрят ощенившиеся собаки на своих хозяев — вот, мол, посмотри, как я счастлива, посмотри, как я доверяю тебе самое дорогое, что у меня есть. Согласен, это неправильно и некрасиво сравнивать Зою с собакой, ведь я ей точно не хозяин, просто этот теплый карий взгляд… По нему совершенно точно знаю, что в это время и в этом месте девчонке нужен только я и больше ничего.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Что же до меня…

Мне же с Зоей очень хорошо. Даже слишком. Даже пугающе.

Спокойно. Весело. Интересно. Она всегда очень вкусно пахнет кокосом, а на ее губах вкус барбарисок. Я и конфет таких не знал до знакомства с Данилиной! Мне все время хочется до нее дотрагиваться, тискать, целовать. Самое сложное — сдерживаться в школе. Когда она вся такая серьезная и отстраненная, даже я не верю, что между нами что-то есть.

Мы много целуемся.

Есть в парке лавочки, скрытые от прохожих. У реки. Или в зарослях можжевельника. Их немного, поэтому мы стараемся успеть занять укромное местечко раньше других парочек, чтобы не отвлекаться на посторонних людей.

Зоя очень стеснительная. Многие подростки в открытую целуются на улице и не испытывают при этом никаких угрызений совести, даже если получают замечания взрослых. Данилина не такая.

Она позволяет подобное только наедине. На людях мы всего лишь держимся за руки, но как только остаемся одни, Зоя отвечает мне всем своим существом. Она космически милая. А еще ранимая. Чувствую это и не позволяю себе ничего лишнего, хотя очень хочется. Я даже рад, что на нас сто пятьсот слоев одежды, которая помогает мне держать себя в рамках.

Если бы кто-то еще пару месяцев назад сказал, что я, словно гребаный романтик буду мечтать о свободной лавочке в парке, чтобы два часа процеловаться с Чебурашкой, я посоветовал бы тому человеку обратиться в ближайший психдиспансер.

А сейчас у меня самого мозги набекрень.

И мне это, черт возьми, нравится.

Теперь только по четвергам мы занимаемся уроками, в будни Данилина много учится дополнительно, готовится к какой-то математической олимпиаде, и лишь на выходных мы несколько часов проводим вместе. В основном на свежем воздухе. Зоя отказывается ходить в кафе или кино, говорит, что неловко себя чувствует, а я не могу понять, почему и что в этом такого. Скоро начнутся промозглые дожди, и с прогулками придется завязать, пока не ударят морозы. А мне не хочется.

Я скучаю.

Я привык.

Мне нравится.

Мы много переписываемся, без всяких там котиков-зайчиков и прочей чепухи, зато всегда затрагиваем серьезные для нас темы. Что интересно, практически никогда не созваниваемся. Странный формат общения, но он сложился как-то сам по себе.

Нам удивительным образом всегда есть что сказать друг другу. Несмотря на все отказы, я регулярно пополняю ей счет на мобильном телефоне, потому что когда первый раз она вдруг резко перестала отвечать на сообщения, едва не извел себя от переживаний.

Пишу сообщения, мне летят отчеты о доставке и отчеты о прочтении, а в ответ тишина.

В начале двенадцатого ночи не выдержал и позвонил, с претензиями и возмущениями, а причина оказалась банальной и простой, без всяких надуманных мною страстей. Тупо кончились деньги, что не удивительно при интенсивности наших смсок. На следующий же день положил на Зоин номер пятьсот рублей. Дурочка испугалась и отчитывала меня, клятвенно обещая вернуть все до копейки. За что я наорал. А она поплакала.

Но больше не кочевряжилась и не тыкала в меня своими копейками.

Вообще я заметил, что для Зои деньги очень болезненная тема. Ей как будто стыдно передо мной, что у нее маленькие финансовые возможности. Вернее, что у наших родителей разный достаток, сами-то мы с Зоей одинаково ничего не зарабатываем. Ну бред же! Ей нечего стыдиться. Но стараюсь перед ней лишний раз не выпендриваться, по-тихому сую купюры в свинью на полке.

Кто бы мог подумать, что такие девчонки вообще существуют.

Неприхотливые что ли…

Скромные…

Стыдливые…

Например, Кристине очень сложно угодить или чем-нибудь удивить. Надо изощренно постараться, чтобы сделать ей приятное. Тут простым батончиком вроде твикс или баунти (которые я тайком запихиваю в карманы Зое) не обойдешься. Только швейцарский шоколад. Только люксовые кафе. Только эксклюзивные букеты от любимого, мать его, флориста.