— Кристина, мы расстались почти полгода назад. У меня своя жизнь. У тебя — своя. Прекрати ходить в этот дом. Прекрати заявляться в мою комнату, как в свою собственную. Найди себе другого парня, дружи с его мамой и оставь уже меня в покое! Поверь, любой будет просто счастлив встречаться с тобой. Но для меня это пройденный этап!

На лице Кристины застыла маска священного ужаса. Словно маленькая голубая рыбка она беззвучно шлепала губами и совершенно не моргала. В некотором роде я был даже рад, что разговор наш состоялся сейчас, здесь, в этой комнате, когда мы наедине друг с другом. Все-таки нас в прошлом многое связывало.

Однако, теперь я совершенно отчётливо понимал, что больше не смотрю на Кристину с восхищением, трепетом или даже желанием. Она по-прежнему очень привлекательна в моих глазах, даже соблазнительна, но не желанна. Как лимонный торт, который нравится мне снаружи, но совершенно не нравится на вкус.

Стоит признать, я и сам не заметил, как полностью излечился от чувств к бывшей девушке, испытывая теперь нечто вроде смеси ностальгии по первому чувству и легкого смущения. Я даже не мог злиться на то, как она вела себя в прошлом, не горел желанием отомстить или предъявить претензии за потраченные на любовь к ней годы (как бы пафосно это ни звучало). Более того, я полностью отпустил ситуацию, оставив в прошлом весь негатив.

И теперь надеялся, что и Кристина способна сделать то же самое, ведь совершенно очевидно, что вместе нам не по пути.

Затем мой телефон разразился протяжной трелью. Мне не хотелось прерывать разговор с Кристиной, тем более на таком важном моменте. Это было как минимум невежливо. Но звонил Михалыч, и отчего-то внутри все перевернулось от зародившейся догадки.

— Алло, Матвей! Ну, поздравляю, Соколик! Угадай, кто был у меня только что?! Пакуй чемоданы! Москва встречает тебя с распростертыми объятиями, сынок!

Он говорил и говорил и говорил, но в моих ушах стоял лишь белый шум! Я просто не мог поверить, что у меня появился реальный шанс на исполнение мечты!

Вслед за Михалычем со мной связались из оргкомитета, повторили примерно все то же самое, только более подробно. По всему выходило, что сразу после нового года меня ждут на новом месте с документами на перевод, данными медицинской комиссии и нотариальной доверенностью от родителей, которые к слову ещё ни о чем не подозревают.

Закончив разговор, хотел сразу набрать Зое, но столкнулся взглядом с Кристиной, о присутствии которой успел слегка позабыть.

На удивление, моя бывшая девушка теперь выглядела совершенно иначе. Улыбалась, расправив плечи, теребила пальчиками кончики светлых волос. Кристина выглядела так, будто выиграла миллион долларов.

— Поздравляю, — пропела она улыбаясь белоснежными зубами.

— Спасибо.

— Так ты уезжаешь в начале января… Понимаешь, что это значит?

Что-то в этом вопросе не понравилось мне, начиная с самой интонации. Чувствовался подвох, уловить который не получалось. Неопределенно пожав плечами, приготовился выслушать Кристину до конца.

— А это значит, что мне не придётся устранять тебя, чтобы устроить ад твоей маленькой Чебурашке. Ты и так самоустранишься.

— Зачем тебе это, Кристин? Она не сделала тебе ничего плохого.

— Пока не сделала! И у тебя все ещё есть шанс сохранить ей нормальную жизнь.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Если вы заявитесь на Зимний бал вместе, я расценю это как личное оскорбление. А оскорблять меня безнаказанно никто не имеет права!

— Какое ещё оскорбление? Что ты несёшь!? Мы с тобой не вместе! Я не бросаю тебя, чтобы быть с Зоей! Ты и я расстались полгода назад!

— Ошибаешься, Сокол! Для всех мы в ссоре. Но мы все еще вместе! И если ты притащишь Чебурашку и заявишь, что вы — пара, как по-твоему я буду выглядеть в глазах остальных? Жалкой неудачницей, которую променяли на какую-то деревенскую клушу? Ну, уж нет! Только попробуй это сделать, и я обещаю, все, что было с ней до этого покажется сущим раем!

— Это просто какой-то бред.

— Ты знаешь, что Людмилу Владимировну взяли на место Эллочки Марковны, что ушла в декрет? В следующем месяце ее ребёнку исполнится три и по закону ей обязаны предоставить рабочее место.

— А это здесь при чем?

— Уверена, директриса откроет дополнительную вакансию, чтобы сохранить рабочие места обеим женщинам, но это может не понравиться попечительскому совету, ведь штат укомплектован и лишняя единица несёт в себе лишь растрату. Вряд ли члены совета, который возглавляет мой папа, будут в восторге.

Кажется, я начал понимать, к чему клонила Кристина, и от понимания по спине пробежал озноб.

— Ты же знаешь, Матвей, всего одно мое слово и Людмила Владимировна будет сокращена. Причем на законных основаниях. Как думаешь, без преподавательских льгот эти колхозники позволят себе обучение в нашей гимназии? Вряд ли. Но даже если и да, вообрази себе тот кошмар, что ожидает в ее стенах твою Чебурашку.

— Ты не посмеешь!

— А ты проверь!

Воздух в комнате раскалился от злости, исходящей от нас двоих. Сложно сказать, чем бы дальше это продолжилось, но вдруг совсем рядом послышался голос моей матери.

— Дети, пойдёмте за стол! Хорошие закуски будут очень кстати, ведь неофициальная часть вечера ещё не скоро. Я не хочу, чтобы ваше настроение портилось из-за голода, мои голубки!

— Подумай о том, что я сказала, Матвей. И раз уж тебе нравится это убожество, то будь милосердным до конца. Ты уедешь, она останется. Так не лучше ли сразу перерубить этот узел. Девочка погорюет, но никто не будет ее травить, я даю обещание. И ее мать сохранит должность, за это тоже можешь не волноваться. Чебурашка спокойно себе окончит нашу гимназию, заработает такие необходимые ей дополнительные баллы, поступит в институт. Взамен я требую лишь не позорить меня! Не портить мне репутацию! Мы идём на этот чертов Зимний бал вместе, как и всегда до этого! Становимся королем и королевой. И ты ни слова не произносишь о своих отношениях с Чебурашкой. Все от этого выигрывают, Матвей. Да, Зоя, конечно, огорчится, зато потом ей будет легче пережить твой отъезд. Поверь мне, я — девочка, я знаю, как устроены наши чувства!

И я задумался.

А потом не слишком уверенным голосом произнес:

— Еще не факт, что родители меня отпустят. Я разобью Зое сердце, и все будет зря, если в итоге никуда не уеду.

— Отпустят. Марго я возьму на себя. Она возьмет на себя твоего папу. Поверь, это не составит большого труда. Мы на самом деле очень близки с твоей матерью. Она послушает меня и согласится со всем еще до конца этого ужина. И Матвей… Не стоит считать меня какой-то фееричной злодейкой и безжалостной стервой, ты же должен понимать, что мне просто необходимо поддерживать этот статус. И не надо так уж себя накручивать и биться головой о стену. Сам подумай, для Зои глобально ничего не изменится. Ну хочешь, я даже разрешу ребятам с ней дружить?

И я позорно поддался на ее сладкие уговоры…

И да. Еще до конца ужина родители дали добро на мой переезд в столицу.

Настоящее

Зоя Данилина

— Блин, как же по-дебильному все сложилось, — сокрушается Матвей, продолжая удерживать меня в своих руках, которые к слову больше не дарят ни успокоения, ни тепла. Скорее уж ощущаются оковами для буйнопомешанной истерички. Давят. Ограничивают. Раздражают.

По-дебильному у него сложилось…

У меня мир перевернулся. Сменились все жизненные ориентиры и цели. Безвозвратно испарились остатки детства, а вместе с ними и юность, превратив меня из подростка в женщину-мать. Никакого института, никаких научных работ, никаких свиданий, беззаботной студенческой жизни и интересных знакомств. Стыдно признаться, но я ни разу не была в ночном клубе, хотя на детской площадке возле дома носила славу малолетней давалки, потому что была самой молодой мамой на районе, а может и во всем городе. Кто-то жалел, кто-то осуждал, кто-то крутил пальцем у виска. Редко кто подбадривал, хотя и такие встречались. В роддоме на меня разве что только самый ленивый не зашел посмотреть — такое ж зрелище, школьница родила!