Пленник проглотил комок в горле.

— Да.

Бьюкенен вылез из фургона и, оставив дверь открытой, жестом позвал Мендесов.

Педро начал было говорить по-испански, но Бьюкенен его прервал.

— Нет, говорите по-английски. Я должен убедиться, что эти люди понимают каждое слово.

Педро смущенно умолк.

— Вам предстоит нелегкое дело. Придется приглядеть за этими ребятами. Нужно найти место, где фургон не будет бросаться в глаза. Может быть, в одном из ваших гаражей?

Бьюкенен кратко передал содержание своего разговора с пленниками.

— На рассвете вы их отпустите.

— Но…

— Не беспокойтесь. Они вам ничего не сделают. Они собираются уехать из города. Не так ли? — спросил он у того, с кем беседовал.

Тот кивнул.

— Замечательно. Теперь мне нужно только, чтобы вы сказали, нет ли у вас условленного времени, когда нужно выйти на связь и сообщить, что все в порядке?

— Нет, — покачал головой детектив.

— Ты хорошо подумал? Смотри не ошибись, от этого зависит твоя жизнь.

— Мы должны звонить только для того, чтобы передать сообщение или если возникнут вопросы.

— Тогда на этом можно и закончить.

Бьюкенен чувствовал, что едва не падает от усталости. Он повернулся к Мендесам.

— Мне нужно поесть и где-нибудь выспаться.

— Будем рады принять вас у себя, — предложила Анита.

— Спасибо, но я бы предпочел, чтобы вы не знали, где меня искать.

— Мы никогда никому не расскажем.

— Не сомневаюсь, — кивнул Бьюкенен. Он понимал, что Педро и его жена не имеют ни малейшего представления о том, насколько уязвимыми они могут оказаться под пытками. — Но все же чем меньше вы будете обо мне знать, тем лучше. Пока эти люди уверены, что вам нечего сказать, вы в полной безопасности. Просто сделайте так, как мы договорились. Отпустите их на рассвете. Кстати, по пути мне нужно забрать машину. Все мои вещи в багажнике.

— А что потом? После того как отдохнете? — спросил Педро.

— Уеду из Сан-Антонио.

— Куда?

Бьюкенен не ответил.

— В Филадельфию? Хотите разыскать тех, кто нанял этих людей? Тех, с кем вы говорили по телефону?

Бьюкенен молчал.

— Что случилось в доме Хуаны?

— Ничего. Педро, вы садитесь за руль, а я присмотрю за нашими друзьями. Анита поедет следом на джипе.

— Но как же Хуана?

— Даю вам слово, я сделаю все, что в моих силах.

Мощные деревья и густой кустарник еще покрывали древние плиты. И сами руины еще стояли. Зло не успело окончательно победить. Макинтайра, бригадира рабочих, занимавшихся сносом руин, свалила лихорадка, и он лежал на койке совершенно беспомощный. Его загорелое обветренное лицо осунулось.

Теперь, когда сил Макинтайра хватало только на то, чтобы вытереть пот со лба, он от всего сердца проклинал день, когда согласился принять предложение Алистера Драммонда. Макинтайр польстился на деньги. Такой зарплаты он не видел за всю свою жизнь. Кроме того, при удачном исходе дела Драммонд посулил большую премию. За годы работы Макинтайр объездил полсвета. Кочевая жизнь увенчалась двумя разводами и потерей женщин, которых он любил, и детей, которых обожал. Причиной всему было его неуемное желание обуздать дикую природу. Он ехал в мир хаоса, чтобы навести в нем порядок. Но на этот раз задача заключалась в обратном — нужно было разрушить порядок и воссоздать первозданный хаос.

Он совершил ошибку и теперь за нее расплачивается.

Казалось, сама Земля пришла в ярость при виде того, что сделали с ней Макинтайр и его люди. Или, может быть, разгневались боги, в чью честь строились храмы, остатки которых они пытаются разрушить. «Странная мысль», — мелькнуло в голове у Макинтайра. Он никогда ни во что не верил, однако сейчас, на пороге смерти, ему все чаще стало казаться: то, что он пренебрежительно называл суеверием, слишком похоже на правду — боги гневаются, потому что люди осквернили их храмы и усыпальницы.

Драммонд приказал разрушить руины, велел сровнять их с землей. Его слово здесь закон. Но каждый взрыв, каждый скрежет бульдозера или грохот каменной плиты с письменами, сбрасываемой в водосточный канал, вызывают протест Земли и живущих в ней богов. Лагерь начали сотрясать подземные толчки. Они становились все более продолжительными.

А вслед за ними пришла новая напасть — полчища змей, которые лезли буквально из каждой трещины. Чтобы избавиться от мерзких тварей, приходилось обливать землю керосином и выжигать все живое на ней. Над руинами повисло серое облако дыма.

Поначалу казалось, что им так и не удастся справиться с этим нашествием, но потом толчки прекратились и змеи исчезли. Земля перестала трястись, и гады вернулись в свои гнезда.

Слишком поздно для Макинтайра. Вчера вечером, как раз перед заходом солнца, он полез в ящик с инструментами за ключом и почувствовал, как руку обожгла острая боль. Охваченный страхом, Макинтайр бросился в медпункт. Он лишь мельком увидел крохотную змейку, выползшую из ящика. Небритый лагерный врач, который, казалось, никогда не расставался с сигаретой, сделал Макинтайру инъекцию и, обдавая его запахом виски, заверил, что ему повезло, рана пустячная, поскольку зубы змеи не задели больших кровеносных сосудов.

Однако Макинтайра трясло как в лихорадке, и он сильно усомнился в своем везении. Во-первых, укусы различных змей необходимо лечить разными видами противоз-меиной сыворотки, а Макинтайр не успел рассмотреть ужалившую его змею. Во-вторых, даже если ему ввели нужное лекарство, все равно требуется госпитализация, а до ближайшей больницы в Кампече — сто пятьдесят миль. На машине через джунгли не проехать — дорога еще не построена. Спасти Макинтайра может только вертолет. Но два вертолета сейчас далеко, в Веракрусе, и вернутся не раньше чем через двенадцать часов, а третий неисправен. Поэтому-то Макинтайр и полез за ключом в ящик с инструментами — собирался вместе с механиком чинить гидравлическую систему.

Он неподвижно лежал в углу хижины. Сознание еще не покинуло его, но смерть уже начала медленно расползаться по телу. Он то задыхался от жаркого удушья, так что вся одежда пропитывалась потом, то трясся от холода, мечтая, чтобы его укрыли одеялами.

В глазах поплыло. Звуки стали какими-то приглушенными. Казалось, надсадный рев бульдозеров, грохот взрывов и стук отбойных молотков раздаются не в нескольких шагах от хижины, а доносятся издалека. В этом дьявольском шуме Макинтайр мучительно пытался различить знакомый гул вертолета. Он узнал бы этот звук на любом расстоянии. Однако все было тщетно. Если вертолет в лагере не удастся быстро починить и не вернутся вертолеты из Веракруса, он умрет. В нем вспыхнула ярость при мысли о том, что надлежащее медицинское обслуживание было одним из основных условий, обещанных Драммондом. Если он в этом не сдержал свое слово, то где гарантия, что будут выполнены остальные обещания — насчет премии или зарплаты? Да у Драммонда найдется масса предлогов, чтобы не выполнить условия контракта!

Очевидно, оставшимся рабочим не приходили в голову подобные подозрения. Они так хотели поскорее выбраться из джунглей, что трудились не покладая рук. Их нетерпение подогревалось ожиданием обещанной награды. Жадность пересилила страх перед землетрясениями и змеями, и уж, конечно, не приближающаяся смерть Макинтайра могла заставить их прервать работу. Они даже не обращали внимания на угрозу со стороны индейцев. Потомки майя, построивших эти сооружения, пытались остановить разрушение древних храмов. Они ломали машины, ставили капканы, нападали на часовых — по сути дела, объявили пришельцам настоящую войну. Рабочие захватили и убили нескольких индейцев, назвав ото самозащитой, а трупы сбросили в колодцы, бессознательно повторив древний обычай майя приносить человеческие жертвы. Борьба между белыми и краснокожими, идущая в этом не тронутом цивилизацией месте, напоминала Макинтайру события четырехсотлетней давности, происходившие во времена нашествия испанских конкистадоров. Район закрыт для посторонних. Никто не узнает, что здесь случилось, а если узнает, ничего не сможет доказать. Когда работа будет закончена, важнее всего окажется результат.