В полубреду Макинтайр услышал, как отворилась дверь. Внутрь ворвался исступленный рев бульдозеров. Дверь закрылась, и он различил шаги по земляному полу.

Макинтайр почувствовал легкое прикосновение чьей-то нежной руки.

— Тебя все еще лихорадит, — произнес женский голос, и он понял, что это Дженна. — Лучше не стало?

— Нет.

Макинтайр поежился, чувствуя, как обливается холодным потом.

— Выпей воды.

— Не могу, — слова давались ему с трудом. — Вырвет.

— Держись. Механики работают изо всех сил, чтобы починить вертолет.

— Им не успеть.

Дженна опустилась на колени возле койки и взяла его за руку. Макинтайр вспомнил, как удивился, узнав, что их топографом оказалась женщина. Он пытался возражать, утверждая, что джунгли неподходящее место для женщин, но Дженна очень быстро заставила его изменить отношение к ней, доказав, что умеет работать не хуже любого мужчины.

Макинтайр с Дженной были примерно одного возраста — обоим около сорока. Ему не могли не понравиться ее соломенные волосы, по-девичьи упругая грудь, всегда приветливая улыбка. Они проработали вместе три месяца, и Макинтайр знал, что влюблен в нее. Однако он ни разу не проговорился о своих чувствах — боялся, что она ответит отказом, и тогда находиться рядом с ней станет просто невыносимо. Макинтайр твердо решил, что потом, когда с работой будет покончено…

Поглаживая его левую руку, Дженна наклонилась к изголовью его постели, и ее голос прервал мысли Макинтайра.

— Уверена, что скоро здесь будет другой вертолет. Быстрее, чем они закончат ремонт этого.

— Я… — во рту у него пересохло. — Не знаю, что…

— Скоро здесь будет Драммонд. Мы отправим тебя в больницу его вертолетом.

— Драммонд?

— Ты разве не помнишь? — Дженна достала платок и вытерла у него со лба пот. — Я говорила с ним по рации полчаса назад.

— По рации? Полчаса назад?

— Мы нашли то, что он хотел, — быстро заговорила Дженна, пытаясь изобразить воодушевление в голосе. — То, что мы искали, лежало у нас прямо под носом. У Драммонда был перевод древних рукописей, но мы сами создали себе ненужные трудности. Думали, что речь идет об образных выражениях, а текст нужно было понимать буквально. «Бог Тьмы. Бог Подземелья. Бог Пирамиды». Все оказалось проще простого, Мак. Стоило твоим людям снести пирамиду, как стало ясно, почему майя построили ее именно на этом месте. Мы нашли то, что нужно Драммонду.

Рейс из Сан-Антонио прибыл в час тридцать. Очутившись в аэропорту, Бьюкенен сразу направился к телефонным автоматам. Во время полета и прошлой ночью в мотеле Сан-Антонио ему удалось поспать несколько часов. Отдых и плотный завтрак вернули силы и обычное спокойствие. Хотя рана от ножа и голова беспокоили его по-прежнему, Бьюкенен чувствовал себя внутренне собранным, готовым к дальнейшим действиям. Билет на самолет он купил на имя Чарльза Даффи, и теперь чужое имя прибавляло ему уверенности.

Человек, снявший трубку в редакции «Вашингтон пост», ответил, что Холли разговаривает по другому телефону, и спросил, кто звонит.

— Майк Хамильтон.

Они договорились, что, когда ему будет нужно связаться с Холли, он назовется Майком Хамильтоном. Полковник и Алан наверняка установили за ней наблюдение, желая проследить, как соблюдаются условия их соглашения. Если у них возникнет подозрение, что журналистка не отказалась от идеи закончить статью, они медлить не станут. И, конечно, узнай полковник и Алан, что Бьюкенен поддерживает с Холли контакт, ситуация станет смертельно опасной. Впрочем, даже если бы ее жизнь и не подвергалась угрозе, Бьюкенен все равно не мог позволить себе воспользоваться собственным именем. Люди полковника не отказались от планов его найти.

Он терпеливо ждал, когда Холли подойдет к телефону. Нахлынувшие мысли заставили его внутренне поежиться. Бьюкенен не беспокоился о своей безопасности. Его тревожило другое. Что с ним происходит? Из секретной военной операции нельзя выйти, как уходят с работы из закусочной. Восемь лет в условиях глубокой конспирации, да еще три года предварительной подготовки. Все эти годы он выполнял приказы. Был солдатом. Работа означала для него беспрекословное подчинение, и он гордился этим. И вдруг от дисциплины не осталось и следа. Он бросил дело своей жизни и бежал, но даже не в будущее, а в прошлое, стал не самим собой, а одним из тех, чью роль ему пришлось когда-то играть.

Решай. Еще не поздно одуматься. Еще можно вернуться и начать все заново. Нужно только позвонить полковнику и сказать, что произошла ошибка, что ты сделаешь все, что он хочет. Будешь инструктором или исчезнешь из их поля зрения. Все, что угодно.

Однако другая мысль вытеснила его сомнения.

Необходимо найти Хуану.

Должно быть, он произнес это вслух, потому что на том конце провода женский голос неожиданно переспросил:

— Что? Я не поняла, что ты сказал. Это ты, Майк?

Глубокий волнующий голос принадлежал Холли.

Бьюкенен выпрямился.

— Да, это я.

Перед тем как выехать из Сан-Антонио, он позвонил ей домой, чтобы поездка в Вашингтон не оказалась потерей времени. В Техасе было шесть тридцать, на берегах Потомака — полвосьмого.

Ранний звонок не разбудил Холли. Она собиралась на работу. К счастью, автоответчик не был включен и она сама сняла трубку. Не уверенный, что ее телефон не прослушивается, Бьюкенен назвался Майком Хамильтоном. Они условились о встрече.

— Наш ленч все еще в силе? — спросила Холли.

— Если ты свободна.

— Для тебя я всегда свободна. Встретимся на Макферсон-сквер.

— Мне нужно сорок минут, чтобы туда добраться.

— Ничего, время есть.

— До скорого.

Бьюкенен повесил трубку. Разговор прошел отлично. Их голоса звучали вполне естественно, и тем не менее он услышал пароль, о котором они договорились в Новом Орлеане. Слова «время есть» означали, что Холли не чувствует за собой слежки. Его ответ «до скорого» также говорил об отсутствии опасности.

Захватив свою сумку, Бьюкенен смешался с толпой пассажиров, прилетевших другим рейсом.

Оба аэропорта — Национальный и Даллес — находятся под постоянным наблюдением различных правительственных спецслужб. Некоторые из них занимаются профилактической слежкой со времен «холодной войны», другие преследуют более близкие, чисто практические цели. Например, обнаружение тех или иных лиц, неожиданно появившихся в столичном аэропорту. Особенно много внимания уделяется угрозе с Ближнего Востока. Предполагается, что тамошние террористы могут в любой момент совершить нападение на Соединенные Штаты.

Сомнительно, чтобы здесь дежурили люди полковника. Простая логика подсказывает: Вашингтон будет одним из тех мест, где Бьюкенен постарается не показываться. Кроме того, его следы обрываются в Сан-Антонио. Перед отъездом он вернул машину в агентство по прокату, и теперь поиски в Техасе наверняка зашли в тупик. Поскольку агентство находится поблизости от аэропорта, преследователи поймут: он вылетел из Сан-Антонио. Однако им неизвестно, что он воспользовался именем и кредитной карточкой Чарльза Даффи.

Конечно, нельзя сбрасывать со счетов элемент случайности: он рискует попасться на глаза кому-нибудь из знакомых. Но опасность такой встречи почти ничтожна, главное — не терять бдительности. Бьюкенея-Лэнг-Даффи-Хамильтон растворился в потоке пассажиров, который понес его к выходу. На улице было сыро и по-осеннему тускло. Он сел в такси и поехал в город. Опасности, которые могли подстерегать его в аэропорту, остались позади.

Другое дело Макферсон-сквер.

В Новом Орлеане, перед тем как расстаться с Холли, Бьюкенен сказал, что, если он позвонит и захочет встретиться, ей нужно назначить встречу где-нибудь на людях, там, где она часто бывает («не следует привлекать внимания к своим действиям») и где есть несколько выходов («чтобы не попасться в западню»). Место встречи не должно закрываться в непредвиденное время. («Однажды мне назначили встречу в ресторане, который за день до этого сгорел. Никто из тех, кто давал инструкции, не потрудился заранее проверить, все ли в порядке».)