По ухабистой дороге, трясясь и подскакивая, к ним приближались две машины.

– Вот эксперты, – показал на них жандарм. – А во второй – врач.

– Пойдем отсюда, – предложил Лоуренс, обняв Камиллу за плечи и легонько встряхнув. – Нам здесь нечего делать.

– Я хочу поговорить с Солиманом. Он заперся в туалете.

– Если кто-то заперся в туалете, с этим ничего нельзя поделать.

– Все-таки я к нему пойду. Он там совсем один.

– Я жду тебя у мотоцикла.

Камилла вошла в мрачный, погруженный в тишину дом, поднялась на второй этаж, остановилась перед запертой дверью.

– Соль, – тихонько позвала она, постучав.

– Валите все отсюда, придурки! – прорычал молодой человек.

Камилла удовлетворенно покачала головой. У Сюзанны – достойный наследник

– Соль, я не прошу тебя выйти оттуда.

– Ну и катись!

– Для меня это тоже большое горе.

– Да твое горе – ничто! Ты слышишь? Ничто! Что ты сюда приперлась? Ты не имеешь права здесь быть, ты ведь ей не дочь! Вали отсюда, черт тебя возьми! Слышишь, вали!

– Конечно, мое горе с твоим не сравнить. Я просто любила Сюзанну, и все.

– Ага! Вот видишь! – заорал Солиман.

– Я просто чинила водостоки и взамен брала у нее овощи и виноградную водку. Что до тебя, то мне плевать, если ты на всю жизнь поселишься в уборной. Ничего, будут тебе ветчину под дверь подсовывать.

– Именно так! – крикнул Солиман.

– Значит, дело обстоит так. Ты, Соль, навеки поселился в туалете. Полуночник безвылазно сидит в овчарне, а Бютей – в своей хибаре. Все сидят по местам, никто никуда не выходит, а овцы дохнут, поскольку им ничего больше не остается.

– Да насрать я хотел на эти чертовы пучки шерсти! Безмозглые твари!

– Полуночник уже старик Он не только не хочет никуда выходить, он сидит без движения и ни с кем не желает разговаривать. Он словно одеревенел и стал похож на свой посох. Нехорошо, если он превратится в развалину и придется отправить его в дом престарелых.

– Мне-то что до этого?!

– С ним это приключилось, потому что его не было дома, когда произошло несчастье. И он ничем не мог помочь.

– А я спал! Спал, понимаешь?

Камилла услышала, как Солиман разрыдался.

– Сюзанна всегда считала, что тебе надо хорошенько высыпаться. Ты ее слушался. Это не твоя вина.

– Почему она меня не разбудила?

– Потому что она не хотела, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Ты ведь был для нее как принц.

Камилла оперлась рукой о дверь.

– По крайней мере, Соль, Сюзанна так всегда говорила, – добавила она.

Камилла направилась к овчарне, по пути ее остановил жандарм.

– Ну, как он там? – спросил он.

– Он плачет, – устало ответила Камилла. – Трудно разговаривать с человеком, если он заперся в туалете.

– Да уж, – согласно кивнул жандарм с таким видом, словно ему приходилось разговаривать с сотнями людей, которые заперлись в туалете. – Что-то психолога не везут. Не знаю, где они застряли. – Он взглянул на часы.

– А что сказал врач?

– То же, что и траппер. Что ее загрызли. Да, загрызли. Около четырех часов утра. Отпечатки зубов не очень четкие. Нужно очистить раны. Но он говорит, что все равно эти следы будут не так хорошо видны, как, например, на глине. Но это и так понятно, правда?

Камилла кивнула.

– Полуночник все еще там?

– Все боятся, как бы он не превратился в мумию.

– Можно попросить психолога зайти к нему.

Полицейский только покачал головой.

– Бесполезно, – грустно проговорил он. – Полуночник – слишком крепкий орешек. Ему вся эта психология – как слону дробина.

– Ладно, – вздохнула Камилла. – Не могли бы вы мне сказать, как вас зовут?

– Лемирай. Жюстен Лемирай.

– Спасибо вам.

Камилла медленно повернулась и стала спускаться по каменистой дороге. Руки ее безвольно висели вдоль тела, словно у нее не было сил их поднять. Она подошла к мотоциклу, надела шлем.

– Я где-то оставила банку, – растерянно пробормотала она.

– Мне кажется, это не так важно, – произнес Лоуренс.

Камилла согласно кивнула, уселась на сиденье и крепко обхватила Лоуренса обеими руками.

Лоуренс остановил мотоцикл у самого дома и спокойно ждал, пока Камилла слезет с сиденья.

– Ты не зайдешь? – спросила она. – Я бы кофе сварила.

Лоуренс отрицательно покачал головой. Руки его все так же сжимали руль.

– Ты прямо сейчас возвращаешься в горы? Хочешь найти этого мерзкого волка?

Лоуренс помедлил, снял каску и встряхнул головой.

– Я к Массару еду, – нехотя сообщил он.

– К Массару? Так рано?

– Уже девять, – сказал Лоуренс, посмотрев на часы.

– Не понимаю. – Камилла явно была озадачена. – Что тебе нужно от этого типа?

Лоуренс досадливо поморщился.

– А я не понимаю, как волк мог напасть, – заявил он.

– Тем не менее он это сделал.

– Волки боятся людей, – продолжал Лоуренс – Они стараются не сталкиваться с ними один на один.

– Наверное, ты прав. Но этот-то напал.

– Сюзанна – женщина крупная, сильная, горластая. Характер у нее решительный, да к тому же у нее было ружье. Она бы загнала волка в угол.

– Лоуренс, но ведь она так и сделала. Она его и загнала. Всем известно, что волк, оказавшись в таком положении, атакует.

– Это мне и не дает покоя. Толстуха знала, что она может себе позволить, а что – нет. Вряд ли стала бы рисковать и загонять волка в угол. Обошла бы его, просунула ружье снаружи в окошко и выстрелила. Вот что она бы сделала. Но войти в овчарню, загнать зверя в угол – господи, да я представить себе этого не могу!

Камилла насупилась:

– Может, объяснишь, что ты имеешь в виду?

– Пока не хочу. Ни в чем не уверен.

– И все-таки объясни! – настаивала Камилла.

– Bullshit. Сюзанна выдвинула обвинение против Массара, и теперь она мертва. Может, она к нему сходила и вывалила всю эту чушь про оборотней? Она ведь ничего не боялась.

– Ну а дальше что? Массар – не оборотень. Что он, по-твоему, стал бы делать? Думаю, просто посмеялся бы.

– Совсем не обязательно.

– У Массара и так плохая репутация, дети к нему и близко не подходят. Разве от обвинений Сюзанны что-нибудь изменилось бы? О нем уже достаточно всего говорят: он безволосый, импотент, педераст, чокнутый и бог знает что еще. А теперь еще и оборотень – и что с того? По-моему, он и не такое переживет.

– God. Ты не понимаешь.

– Хорошо, тогда объясни все подробнее. Сейчас не лучший момент, чтобы глотать слова.

– С дурацкими россказнями Массар ничего поделать не может. All right. А теперь давай предположим, что толстуха оказалась права. Что именно Массар зарезал всех этих овец.

– Хватит шутить, Лоуренс. Ты же сам сказал, что не веришь в это.

– В оборотня – нет. Не верю.

– Ты что, забыл, какие раны были у овец? По-твоему, это отпечатки зубов Массара, да?

– Нет.

– Ну вот!

– Но у Массара есть собака. Очень большая собака.

Камилла вздрогнула. Она действительно видела тогда на площади крупного пятнистого пса, массивная голова которого была на уровне пояса Массара, – такого зверя нельзя не заметить.

– Немецкий дог, – напомнил Лоуренс. – Самая большая в мире собака. Только она может сравняться или даже превзойти волка-самца в росте и силе.

Камилла поставила ногу на педаль мотоцикла, вздохнула.

– А почему все-таки не волк? – тихо спросила она. – Почему не просто старый волк? Например, Красс Плешивый? Ты же еще вчера его повсюду разыскивал.

– Потому что волку толстуха прострелила бы задницу. Просунула бы ружье в окно и пальнула. Я поеду к Массару.

– А почему ты, а не Лемирай?

– Кто такой Лемирай?

– Жандарм, тот, среднего роста.

– God. Еще слишком рано. Мы с Массаром поговорим, и только.

Лоуренс тронул с места и вскоре исчез внизу.

Он вернулся только к полудню. Полусонная Камилла, разложив на столе хлеб и помидоры, нехотя жевала и листала вчерашнюю газету. Даже «Каталог профессионального оборудования и инструментов» сегодня ничем бы ей не помог. Лоуренс вошел, молча положил шлем и перчатки на стул, окинул взглядом стол, принес ветчины, сыра и яблок и лишь затем уселся. Камилла даже не попыталась завести разговор, как это обычно делала, так что Лоуренсу ничего не оставалось, как есть в полной тишине. Он только время от времени откидывал назад волосы и удивленно поглядывал на девушку. А она спрашивала себя, во что превратилась бы их жизнь, если бы она не брала инициативу на себя и не старалась разговорить Лоуренса. Наверное, они сидели бы за столом, молча жевали помидоры, – и так лет сорок, пока один из них не умер бы. Вполне возможно. Судя по всему, подобная перспектива Лоуренса не смущала. Камилла продержалась двадцать минут.