— Здесь нет парковки, — деловым тоном заявил он.

Вилсону не терпелось выкинуть фортсль, к тому же вид пацана вызвал у него раздражение.

— Отвали, извращенец, — ругнулся он.

И Кент отвалил; может, он вернулся в студию, чтобы взять пушку, подумал Богус.

— И ты тоже вали отсюда, — велел Вилсон Богусу.

Но Трампер уже вступил на тропу войны; не то чтобы он ничего не боялся, просто он доверился судьбе и решил: будь что будет.

— Данте Каличчио, — медленно проговорил он, — сделает из тебя, Вилсон, такую отбивную, которую ни одна собака не станет жрать.

Где-то внутри «Ральф Пакер филмс, инк.» послышалась ругань. Вилсон швырнул скомканную стодолларовую бумажку через плечо Богусу на тротуар, и Богус едва успел вывалиться из открытых дверей, прежде чем наемный убийца рванул машину вперед; ручка дверцы зацепилась за брючный карман Богуса и крутанула его прямо на обочину.

Трампер поднял злополучные 100 долларов раньше, чем поднялся сам; он в кровь ободрал себе колени; он сел на чемодан и, закатав брючины, принялся разглядывать свои раны. Когда он услышал, как из студии выходят люди, то решил, что это, наверное, орда приспешников Ральфа, которая, вместо Вилсона, растерзает его на части прямо на улице. Но их оказалось только двое: пацан в оранжевом прикиде и рядом с ним смутно знакомый волосатый тип с развязной походкой.

— Привет, Ральф, — сказал Трампер и, сунув стодолларовую купюру в лапу Ральфа, встал с чемодана. — Прихвати мой чемодан, парень, а? — попросил он Кента. — Насколько я понял, тебе требуется звукорежиссер?

— Тамп-Тамп! — заорал Ральф.

— Тут был еще один, — проворчал Кент. — Тот, что вел машину.

— Возьми чемодан, Кент, — велел ему Ральф. Одной рукой он обнял Богуса, осмотрел его с ног до головы, замечая разбитые в кровь колени и ссадины.

— Мать твою так, Тамп-Тамп, — воскликнул Ральф, — ты выглядишь так, как если бы ты нашел Святой Грааль. — Он осторожно расправил купюру, которую Трампер снова скомкал.

— Никакого Святого Грааля нет и в помине, Ральф, — сказал Богус, изо всех сил стараясь не шататься из стороны в сторону.

— Ты снова вернулся с утиной охоты, Тамп-Тамп? — усмехнулся Ральф, увлекая его к дверям студии. Богусу удалось слегка улыбнуться шутке. — Господи, Тамп-Тамп, кажется, и на этот раз утки одолели тебя.

На крутых ступеньках в демонстрационную комнату Богус потерял равновесие и позволил Ральфу донести себя до места. «Вот я и вошел, — сказал он себе, — в жизнь богемы». Вряд ли эта жизнь была Для него самой подходящей, но в данный момент ему сгодилась бы любая жизнь.

— Кто он? — спросил Кент. Ему не понравилось, что Богус сказал о звукозаписи. На данный момент звукооператором считался Кент; он чудовищно плохо справлялся со своими обязанностями но он полагал, что пока учится.

— Кто он? — засмеялся Ральф. — Не знаю. — Он наклонился к скрючившемуся на скамье Богусу. — Кто ты и вправду, Тамп-Тамп? — дернул он его.

Но Трампер уже окончательно расслабился, настолько окончательно, что начал идиотски хихикать. Просто удивительно, как можно расстегнуть себя на все пуговицы среди друзей.

— Я Великий Белый Охотник, — заявил он Ральфу. — Великий Белый Утиный Охотник. — Но он не смог даже засмеяться шутке, и его голова безвольно упала Ральфу на плечо.

Ральф попытался показать ему студию.

— Это монтажная, где мы… — Богус изо всех сил старался не заснуть на ходу. Запах химикатов в лаборатории явился для него последней каплей и вызвал у Богуса приступ дурноты: химикаты, старый бурбон, кофе Малкая и дух фотолаборатории, напомнившей ему о Коуте. Он зацепил локтем ванночку с закрепителем, пролил фиксатор на брюки и скинул его в кювету.

Ральф помог Богусу раздеться; он обмыл его над раковиной в фотолаборатории и поискал в чемодане чистую одежду, однако ничего не нашел. Но в студии он хранил кое-что из своей одежды, и он обрядил в нее Трампера. В желтые расклешенные брюки в полоску — ступни Трампера оказались на месте колен. И в кремовую блузу с кружевами и буфами на рукавах — кисти Трампера оказались на месте локтей. И зеленые ковбойские сапоги — носы сапог остались пустыми. Он чувствовал себя словно карлик-клоун из свиты Робин Гуда.

— Я бы хотел поспать дня четыре, — признался Трампер. — А потом я хотел бы делать кино, Ральф. Много кино и много денег. Купи мне что-нибудь из одежды, — пробормотал он, глядя на желтые брюки Ральфа. — И лодку с парусом для Кольма.

— Бедный Тамп-Тамп, — вздохнул Ральф. — Я знаю отличное местечко, где ты сможешь как следует выспаться. — Он закатал дурацкие брюки, чтобы Богус мог хоть как-то передвигаться, потом вызвал такси.

— Так, значит, это и есть великий Тамп-Тамп, — сказал Кент; он уже был наслышан о нем. Он стоял надувшись в углу демонстрационной комнаты, держа бобину на манер диска, как если бы собирался метнуть ее в Богуса. Кент чувствовал, что с появлением этого клоуна по имени Тамп-Тамп, походившего на куклу елизаветинских времен в безразмерном прикиде Ральфа, его карьере звукооператора придет конец.

— Тащи чемодан, Кент, — велел ему Ральф.

— Куда ты его везешь? — спросил Кент.

А Трампер подумал: «Да, куда меня везут?»

— К Тюльпен, — ответил Ральф.

Это было немецкое слово. Трампер знал его: по-немецки «Тюльпен» значит «тюльпан». И Трампер подумал, что это, определенно, неплохое название для места, где можно поспать.

Бигги и Коут вели себя с ним очень предупредительно. Не говоря ни слова, они приготовили ему кровать в комнате Кольма. Кольм лег спать около восьми. И Трампер прилег на свою постель, чтобы рассказывать истории, пока Кольм не заснет.

История, которую он приготовил, была его собственной версией «Моби Дика», как нельзя лучше подходившей для этого дома у берега моря. Кольм пришел к заключению, что киты — настоящее чудо, потому что история, по Трамперу, изображала кита отважным героем, Моби Дика — непобедимым вождем.

— А он большой? — спросил Кольм.

— Ну, — сказал Трампер, — если бы ты плавал в воде и его хвост хлестнул бы тебя, то тебе пришлось бы намного хуже, чем обыкновенной мухе, которую пристукнули хлопушкой. — Кольм надолго замолчал. Он смотрел на банку, в которой плавала маленькая оранжевая рыбка из Нью-Йорка, выжившая во время долгого путешествия в автобусе.

— Продолжай, — попросил Кольм. И Трампер продолжал и продолжал.

— Любой нормальный человек не стал бы трогать Моби Дика, — рассказывал он. — И все китобои предпочитали охотиться за другими китами. Но только не капитан Эхаб.

— Ага, — поддакнул Кольм.

— Кое-кто из охотников был ранен: лишился рук или ног, но они не стали ненавидеть китов из-за этого, — продолжал Трампер. — Но… — Он сделал паузу…

— Но только не капитан Эхаб? — выкрикнул Кольм.

— Ну да, — подтвердил Трампер. — Неправильное поведение капитана становилось все более очевидным.

— Расскажи мне о тех острых предметах, которые застряли в Моби Дике, — попросил Кольм.

— Ты имеешь в виду старые гарпуны?

— Угу.

— Слушай, в нем застряло несколько старых гарпунов, — начал Трампер, — из которых по-прежнему торчали веревки. Длинные гарпуны и короткие гарпуны, несколько ножей и множество других предметов, которыми охотники пытались попасть в него…

— Каких? Это были щепки?

— Щепки? — с сомнением произнес Трампер. — Ну да, от всех тех лодок, что он раздавил, в нем было полно щепок и еще моллюсков, потому что он был очень старый; да, все его тело было покрыто водорослями и улитками. Он походил на старый остров, он собрал кучу всякого мусора — он больше не был чисто-белым.

— И его ничем нельзя было убить, да?

— Ну да, — подтвердил Трампер. — Поэтому его пришлось оставить в покое.

— Именно так я бы и поступил, — заявил Кольм. — Я даже не стал бы пытаться погладить его. — И он замолчал, в ожидании рефрена…

— Но только не капитан Эхаб.