Столица Монголии, Урга, расположенная на берегу Толы, у устья реки Селбы, является резиденцией главы монгольского ламаизма, а вместе с тем представляет собой центр административной и торговой жизни. Название Урга является, собственно, европейским, так как монголы называют этот город Да-хурэ, т. е. Большой Монастырь, или Örgö, или Двор.

Когда возникла Урга — неизвестно, исторические сведения о ней появляются со времён Ундур-гегена, сына Тушету-хана и первого в Монголии хубилгана, известного апостола буддизма в Индии и Тибете. Джибцун-Тараната-Гунга-Нимбо, а значит — с 1649 года.

Основанный Ундур-гегеном монастырь не находился, однако, постоянно на одном месте, а часто кочевал, перенося свои храмы.

Другой хубилган, Лубсан-Дамба-Донми, сын чинвана Дондоб-Дорчи, занял высокую должность своего предшественника в Монголии, в Урге с 1729 г., однако тринадцатью годами позднее, во время восстания Церен-Дондоба против маньчжуров, хутухта должен был покинуть резиденцию и вернуться только после окончания беспорядков в стране, то есть через десять лет. С этого времени хутухта постоянно пребывал в Урге, основал здесь первую в Монголии школу высшей буддийской догматики Цанит, а также организовал в конце своей жизни особую касту лам-лекарей, что стало причиной сосредоточения в городе значительного числа лам со всей Монголии. Наплыв учащихся был так велик, что вскоре рядом с храмом Цаниту возник новый район, называемый Гандан.

Позднее, по приказу пекинских властей, в Урге основали отдельное ведомство по вопросам подданных хутухты, то есть шабинаров, а также был назначен монгольский амбань (наместник), который должен был помогать в управлении этим ведомством. В 1761 г. в Ургу назначили ещё одного амбаня, на этот раз маньчжура, для решения дел двух восточных аймаков: Цецен-хана и Тушету-хана. Таким образом, Урга, будучи уже столицей монгольских хутухт, стала также главным административным пунктом страны, отбирая первенство у Улясутая.

Между тем, китайские купцы начали строить свои магазины вблизи хурэ, благодаря чему возник маймачен, то есть торговый город, а позже по их следам пошли российские купцы, и теперь российская фактория образовывает собственный район, тут же около главного хурэ.

Настоящая Урга, располагаясь в огромной долине реки Толы, предстаёт неимоверно живописной. С северной стороны она закрыта хребтом Чингилту-ула, а с юга — прекрасной лесистой горой Богдо-ула (Хан-ула), почитающейся у монголов за святыню. Перед захватом Урги Унгерном, перед ликом Богдо-улы, нельзя было исполнять смертные приговоры, а в лесах этой горы жило много никем не пуганых зверей.

Главной частью города является старый монастырь, так называемый Курень, рядом с которыми находятся административные здания, дома монгольских чиновников, базары и магазины, китайские мастерские и также довольно много домов российских колонистов. На запад от Куреня, почти сливаясь с ним, находится Гандан. Над всеми храмами высится здесь храм Ариабало, выстроенный ламами как жертва, способная возвратить зрение последнему Богдо-гегену. Вокруг Гандана видно множество субурганов. С востока к куреню примыкает российская фактория, и здесь находятся российское консульство, церковь, кожевенный завод, торговая школа, почта, а также несколько десятков домов, далее же, на расстоянии нескольких километров, растянулся маймачен, производящий неприятное впечатление. Улицы маймачена такие узкие, что два всадника с трудом могут разминуться, а вдоль этих улочек тянутся высокие стены и частоколы, как кладбищенские стены. В этих ограждениях тут и там видны ворота, только за этими воротами находятся домики китайцев, магазины и склады товаров. Наиболее оживлённой частью маймачена является базар; здесь полно лотков, закусочных, множество монголов и монголок, крик, смех и суматоха.

Глядя на маймачен, на его искривлённые, тесные и пустые улочки, бегущие в разные стороны, почерневшие стены оград, в которых яркими пятнами выделяются порой богато украшенные резьбой ворота, на маленькие кумирни, где перед статуями карикатурных божеств постоянно горят лампы, глядя на огромное (семь километров длиной и почти полтора шириной) скопление тёмных стен и частоколов, среди которых только кое-где виднеются высокие мачты, признак правительственных зданий, создаётся впечатление, что кишеть там должно от людей, бурлить, как в огромном муравейнике, в это время маймачен почти светится пустырями и всюду за базаром господствует гробовая тишина. Казалось, что это одна из хорошо сохранившихся развалин, так часто встречаемых в Монголии, можно было подумать, что это недавно разыгравшиеся военные события сделали безлюдным этот городской район.

Но это не так. В маймачене живут шестьдесят тысяч китайцев, но жизнь их протекает внутри домов, отгороженных друг от друга и улиц высокими частоколами и стенами. Китаец, одетый в свой длинный чёрный халат, в войлочные домашние туфли, быстро пересекает улочку, боязливо, как какой-то тёмный призрак, и исчезает одинаково быстро в воротах.

В самом конце маймачена, на большой площади, окружённой кое-где стеной, находится китайское кладбище. Однако это место не является местом вечного упокоения в европейском понимании. Согласно китайскому обычаю, каждый китаец, умерший на чужой земле, должен быть похоронен на родине, поэтому кладбище в Урге является только временным складом покойников, которые должны быть отосланы в Китай. Лежат здесь всегда несколько грубых невзрачных или ярко окрашенных ящиков с останками. Караваны мертвецов бывают отсылаемы только тогда, когда наберётся значительное число покойников, потому что стоимость одиночной высылки была чрезвычайно высока. Поэтому можно себе вообразить, какая страшная вонь присутствовала на кладбище, потому что ящики с заключёнными внутри разлагающимися трупами ожидали транспорта, лежа всё время на поверхности земли, подверженные воздействию окружающей атмосферы.

Во время моего пребывания в Урге, на китайском кладбище лежали несколько десятков ящиков, содержащих жертв войны, которые, наверное, долго должны были ожидать тысячекилометрового путешествия через степи до границ «Срединного Царства».

Иначе выглядит монгольское кладбище.

Им является достаточно большое ущелье, удалённое от города, широкое, окружённое холмами, где в ямах и пещерах обитают псы-грабители. Вся поверхность ущелья завалена тысячами человеческих костей, черепов и различными вещами, сложенными там вместе с умершими. Как уже прежде я вспоминал, монголы не закапывают умерших, а выбрасывают их в степь, однако в Урге, очень многочисленном сосредоточении людей, такая вещь была бы невозможной из-за частых смертей, и нельзя было бы воспользоваться вышеупомянутым ущельем. Когда только немного отдаляются те, что отвозят покойника, сразу же из ям и пещер выскакивает стая полудиких псов-грабителей, и труп тотчас же бывает разорван на части и сожран.

На юге от Урги, на расстоянии трёх километров от города, на другом берегу Толы, находятся два дворца Богдо-гегена, несколько больших храмов, а также полно юрт и домов, занимаемых свитой гегена. К дворцам ведёт длинный деревянный мост, переброшенный через Толу, текущую здесь несколькими широкими руслами. На берегу реки со стороны города виднеются почерневшие развалины старой китайской крепости, несколько ближе — красивый дворец одного из монгольских магнатов.

Урга, перед покорением её Унгерном, выглядела, с точки зрения чистоты, строго отрицательно. На улицах, полных пыли, лежали кучи мусора, дохлые собаки, человеческий кал (подобно как в Улясутае, монголы и в Урге на самых людных улицах и площадях «садились на корточках»), а во время дождей были там озёра, полные вязкой грязи и омерзительно пахнущие.

Унгерн полностью изменил это состояние: исчезли груды мусора, подметали и поливали улицы, капризная до сих пор электростанция начала работать должным образом, решая проблему освещения улиц. Видны были утром и вечером сотни китайцев и монголов, занятых очисткой города: всяческие отбросы на улице сурово наказывались. Была запущена в работу радиостанция, проведены телефонные сети. Город освободился от нечистот и грязи, засиял порядком и чистотой.