Здание 'Радеона' было мне уже как родное. Темное стекло, светлый металл, какие-то непонятные флаги у входа — все уже стало привычным, и не вызывало у меня того душевного трепета, который был всего-то несколько месяцев назад.

— Харитон Юрьевич — барышни с ресепшн расцвели улыбками — Давно вас видно не было, забыли вы нас.

Судя по ширине улыбок, мой визит к Старику не остался для них тайной, а мои акции взлетели до небес. А вот интересно, если бы не эта моя близость к сильным мира сего, хоть одна бы на меня посмотрела? Ну, вот так, чтобы просто с интересом и без дальнего прицела? Что-то я в этом сииильно сомневаюсь… Хотя, может и наговариваю на девчонок, кто его знает на самом деле. Вот стану свободным — может и проверю свои домыслы, в конце концов, в большинстве случаев я как правило вижу, когда человек врет или лукавит — профессиональный навык, пассивная способность, так сказать, и притом изрядно прокаченная. Хотя когда речь идет о женщинах, то ни в чем нельзя быть уверенным.

— Да нет, просто в последнее время, как правило, заезжаю тогда, когда вы уже спите, ну или в клубах зажигаете — пояснил я дружелюбно — Сам не рад такому обороту — лишний раз вас не увидеть, это и обидно, и досадно. Эдакую-то красоту — да мимо моих глаз.

— Так заезжайте почаще — бойко ответила одна из девушек, с огненно-рыжей гривой волос и шалыми зелеными глазами — Да и других способов кого-то из нас увидеть много, было бы желание.

Я вздохнул.

— Желание есть — времени нет. Опять же старый я для вас, куда мне…

— Ничего-то вы в женщинах не понимаете, Харитон Юрьевич — нарочито-печально вздохнула зеленоглазка — Ну ничегошеньки. Видимо придется вам при оказии кое-что объяснить.

— Да? — хмыкнул я — А вот возьму, да и соглашусь. Я ж не дурак, чтобы от урока такой наставницы отказываться?

— Ой — подпрыгнула рыжая чертовка, похоже, что кто-то из девушек ткнул ее под ребра.

— Что такое? — поднял брови я.

— Мышцу свело — с улыбкой объяснила мне девушка — Пойдемте, я вас к Максиму Андрасовичу провожу.

— Пошли — согласился я — С вами всегда.

Рыжая вышла из-за стойки и поцокала каблучками туфель к лифту, я покорно двинулся за ней.

— Меня зовут Дарья — сообщила она мне, нажимая кнопку вызова.

— Невероятно приятно — не покривил душой я — Харитон, но можете меня называть просто Киф.

— Здесь не могу так называть, служба — бойко ответила мне Дарья — А вот если в какой другой обстановке — так почему и нет?

— В другой обстановке — это да, это можно, вот только… — протянул я.

— Ах, ну да, конечно же! — прижала руки к щекам Дарья, хитро блеснув глазами — Как же я забыла о Виктории Александровне, мне девочки из другой смены про нее рассказывали, как она пирожные трескала.

— Виктория Александровна — промямлил я, понимая, что сейчас меня переигрывают по всем фронтам — Она такая Виктория Александровна, она их, пирожные значит…

Двери одного из лифтов открылись, и оттуда вышла Марина Вежлева, которая заметив меня, выдала на лице очаровательнейшую улыбку и направилась в мою сторону.

— Лифт подан — торжественно сообщила Дарья, протянув руку в его направлении.

— Брысь — коротко бросила ей Марина.

Дарья недовольно сморщила носик и удалилась в сторону стойки.

— Что, окучивают? — Марина глянула ей вслед — Смотри, осторожней тут общайся с ними, особенно теперь, когда ты в фаворе у Самого. Обернуться не успеешь, как у тебя перед носом бумажка с двумя полосками окажется.

— У них сложилось обо мне превратное мнение — заверил я ее — Как только любая из них увидит мою берлогу, так она тут же сбежит куда подальше, ломая каблуки. Да я и сам уже порядком пошарпанный субъект. Подистоптался вот за последнее время сильно, гады-годы, понимаешь.

Марина захохотала.

— Чудо в перьях, ты такой только по одной причине — у тебя нормальной женщины нет. Твоя малолетка, ты уж прости, сама выглядит как колхозница и тобой не занимается, зато какие-то замки воздушные строит, да ждет, что ей в руки все само упадет. Мужчину делает его женщина, вот ты и подумай — та с тобой сейчас женщина или нет?

— Зря ты — сказал я Марине — Все она делает как надо, я вообще последнее время как санатории живу. Сыт, пьян и нос в табаке.

— Дурачок ты, тридцать с лишним лет, а ума нет — ткнула меня Марина в лоб наманикюренным ноготком — Истинная женщина это не та, которая хорошо готовит, шьет и стирает, и достоинства такой женщины состоят далеко не в том, что у нее под блузкой и под юбкой. Истинная женщина это та, которая может заставить своего мужчину ради нее сделать невозможное, и я сейчас не о том говорю, чтобы Луну с неба достать, или там рычаг дернуть, и таким образом Землю с орбиты сдвинуть. По-настоящему сильная и умная женщина может заставить мужчину переступить через его 'не хочу' и, что самое главное, через его 'не могу'. И не просто заставить, это-то самое простое, а сделать так, чтобы он этого сам захотел, чтобы он ради ее похвалы зубы сжал и из жил своих рвался, чтобы он ради ее улыбки забыл о том, что есть слово 'невозможно'. Вот это — да, это женщина. А все эти борщи, до поры до времени тугие сиськи и прогулки по мегамоллам за свитерами — это забавы для школьниц, вон их у стойки сколько стоит, бери — не хочу. Пятачок — пучок.

— Эк ты завернула — прищурился я.

— Подумай о том, что я сказала — Вежлева провела ладонью по моей щеке — Подумай.

Она пошла по холлу, я смотрел ей вслед, и ни с того, ни с сего мне вспомнилась Элина, сестра Вики, и ее последние слова перед тем, как она ушла домой, в ту, нашу с ней единственную реальную встречу. Все тоже, да только наоборот. Забавно.

Рыжая красотка из-за стойки подмигнула мне, лукаво высунув острый розовый язычок. Внутри меня что-то екнуло, давление, похоже, повысилось и рассудив, что количество красивых женщин на квадратный метр, пожалуй, уже начало зашкаливать, я широкими шагами двинулся к лифту, который, хвала небесам, еще не уехал.

В лифте я показал своему отражению язык и снова подумал о том, что как-то очень много вокруг меня стало женщин, причем все как одна — умницы да красавицы. Вот раньше все было проще. Что же до слов Вежлевой — в них, наверное, было рациональное зерно, но оно было явно не для всех мужчин. Как по мне — так тарелка борща и выглаженная рубашка иногда куда важнее и нужнее какого-нибудь мифического Эльдорадо, пусть даже и очень большого. Опять же вот к такой Марине в цепкие лапки попадешь и будешь как та белка в колесе крутится, пока от инфаркта лет в пятьдесят не сдохнешь. И вот оно мне надо? Да и была у меня уже ее версия класса 'лайт', с раскосыми и жадными глазами. До сих пор вон иногда почки ноют, а особенно к ненастью. Хотя эта рыжая, конечно…

В приемной было непривычно пусто, видать ушла куда-то Елиза, к моему великому счастью. Ну вот боюсь я ее, реально. Как зыркнет, как чего скажет — так у меня аж колени трещат. Я в детстве так не боялся даже тогда, когда мамкину любимую вазу кокнул, а она ей от ее мамы досталась, семейной реликвией была.

Около двери Зимина я остановился, подумал — постучать или нет? А может прикольнуться, открыть с ноги и влететь с воплем 'Колебать мой лысый череп, кого я вижу!!!'? После такой мысли я достал из кармана пачку сигарет, вынул из нее одну и понюхал, заподозрив, что в ней не табак, поскольку подобных бредовых мыслей у меня сроду не было.

В этот момент дверь открылась, за ней стоял Зимин и слегка удивленно смотрел на меня.

— Ты чего? — с опаской поинтересовался у меня он.

— Да вот, пришел — ответил ему я и хихикнул, поняв, как я выгляжу в его глазах. Ну сами посудите — стоит человек перед закрытой дверью и нюхает сигареты. Реально смешно.

— Ну, заходи, коли пришел — пригласил он меня в кабинет.

Мы сели в кресла и уставились друг на друга.

— Вот как-то так — наконец сказал я, повертел в пальцах сигарету и убрал ее к остальным.