Задыхающиеся улицы полнятся мусором, смрадом нечистот, телами бездомных. Старые здания разрушаются под напором времени. Маленькая принцесса не желает смотреть туда, где нет игры, нету карт. Страна медленно умирает, и этот город — просто еще одно напоминание о былых временах, которые уже никогда не вернутся. Темные облака лениво плывут по серому небу. Раскаты грома вдалеке звучат как удары гильотины, отсекающей головы.

Империя сгинула, её имя забывается.

Черные карты. Вот единственное будущее.

Я медленно открыл глаз. Дождь уже давно прекратился, но скопившаяся на крыше вода нашла лазейку, и маленькие капли методично падали мне на лоб.

— Не думал… — прокашлялся я, — что проснусь.

Каждый день это повторяю, но для кого?

Порванный тент в одном из переулков стал подобием маленького лагеря. Зола обгорелых веток, что прежде были костром, перемешавшись с дождевой водой, превратилась в кашу. В этих каменных джунглях никого уже не удивляли беспризорники, да и удивляться в этом квартале было некому. Стражников почти не осталось, магазины и лавки закрыты, как и больницы, школы, таверны… и только мэр еще что-то пытался сделать. Но вспыхнувшая чума, с монстрами, облюбовавшими канализацию… Эх. Все это бессмысленно.

— Надо найти еды.

Отряхнув свою затертую накидку, я в очередной раз задумался, как бы, будь все иначе, выглядел в свои… хм, а сколько мне лет? Наверное, я уже совсем взрослый. Но болезненная худоба, мешки под глазами да длинные сальные волосы делали из меня просто бездомного калеку. Как это относится к возрасту?.. Да никак.

Но самое страшное, самое отталкивающее — это моя левая часть тела.

Прокаженный.

Таинственная чума, напавшая на страну, поражала людей, делая их кожу грубой и темно-бордовой. Будто оголенные мышцы. Эта хворь распространялась по всему телу, и в итоге человек не мог пошевелиться, а затем переставал дышать. Ни сжигание тел, ни захоронение не помогали остановить болезнь.

Но после самой большой вспышки… все прекратилось.

И краснохватка, что уже поразила человека, перестала расползаться по телу, оставшись неизлечимой болячкой. Но гемблеры — они же игроки, они же картежники — только радовались, ведь из прокаженных получались нового вида души для карт.

Как будто сам мир стремился только к этому: выживут сильнейшие.

Я взял свою любимую палку, что была вместо трости. И заковылял из переулка на основную дорогу. Новый смрад ударил в нос: как назло, подул ветерок.

Полупустые улицы задыхались, и в каждой горе мусора так или иначе рылось несколько подростков.

Этот квартал называется Скованный: именно сюда указом мэра было велено свозить всех детей, что лишились родителей. Изначально затея была благой. Приюты, охрана, но теперь… Теперь, когда почти все мертвы, а работы нет…

— Это мое, ублюдок! — крикнул высокий парнишка товарищу, что нашел что-то ценное.

— Отвали, я первый!

Итог ожидаемый.

Вспыхнувшая драка быстро привлекла других, и в собравшемся кольце зевак один юноша начал забивать другого.

В кровь, в мясо, до смерти.

«Еще один радостный день».

Подумав об этом… я нашел в себе силы кисло улыбнуться.

Мой медленный темп с абсолютным безразличием на лице создавали нужный эффект. Многие или не замечали прокаженного, или сторонились, как огня. Почти все, кроме…

— Ох, сучье! — остановился я.

Да чтоб!.. Я прошел всего пол-улицы — и уже встретил его… Впереди, около зажженной бочки, стоял Богер. Я не знал, сколько этому парню лет, но он был здоровый, как дикая свинья. И рыло такое же. Этот говнюк откуда-то добывал еду, потому у него в прислужниках ходили самые крепкие парни. Даже девочки были, и вроде как они только ради «обслуживать» его.

Сила и власть.

Меня это бесило… Вот только что именно? Его алчность? Злоба? То, как он смотрел на всех свысока? Или… Или то, что он мог так делать… а я…

— Эй! Это же Коста!

Дерьмо.

Стоило Богеру повысить голос, как я машинально развернулся в попытке уйти в другую сторону. Но вот опять. Просто не мог двигатся быстрее, как бы ни старался. И даже идя вразвалочку, свинья со свитой уже обогнали меня, загородив путь.

— Н-ну… — выдохнул я. — Чего тебе надо, Богер? Я в твоем мусоре не копаюсь… Просто иду и…

Собрав побольше слюны, жирдяй плюнул в меня.

— Я тебе что говорил, хромоногий? М? — Прихлебатели вокруг — а это человека четыре и две девушки на заднем фоне — оскалились.

— Эм… — пытаюсь вспомнить, что он мне говорил. — Ч-чтобы…

Кто-то из группы ударил по моей трости, и я потерял равновесие. Подавил крик. Больше испугался, чем почувствовал боль.

— Я тебе, недоносок, говорил!!! — быстро разошелся Богер. — Чтобы ты на хер валил из моего района!

— Э-это не твой…

Кто меня тянул за язык? Ведь даже не успел договорить, как мое лицо почувствовало подошву чужого ботинка. И вот это было по-настоящему больно. Закрыв лицо руками, я окончательно прижался к земле.

— Фу, не бей его.

— Да, он же уродец, подхватишь чего!

Это говорила свита… Чтоб их. Но мне нужно, нужно успокоиться, ничего не могу с этим сделать, ничего.

— Пожалуйста, — лишь сумел я сжать зубы.

— Чего⁈ Ублюдок бесполезный, бродишь тут по улицам, отнимаешь нашу еду! — Я не бесполезный. — Жалкий кусок человека. — Я не жалкий. — М-м-м? Чего молчишь? — снова сделал шаг вперед боров.

— Да, Богер, ты прав…

Ненавижу себя.

Неожиданно мой мучитель улыбнулся, приподняв ногу. Остальные снова радостно засмеялись. И, как только я поднял лицо…

— Целуй, — указал Богер на свой ботинок.

— Я… Я не…

— Оглох, что ли, прокаженный⁈ Целуй, или мы тебя так отметелим, что доковылять в свою подворотню не сможешь! — кричал он, брызгая слюнями.

Оглядываюсь по сторонам. Лица, что смотрели на меня сверху вниз, полнились отвращением вперемешку с горделивостью. Мы все живем по горло в мусоре, но даже здесь… Даже здесь были правители и слуги.

И, похоже, я слуга? Или просто хочу жить? Сложно сказать.

Моя голова слегка наклонилась… Оставалось всего ничего. Я слышу, как смеется Богер, наслаждаясь своим «величием».

Останавливаюсь.

Мои зубы сжались так сильно… так сильно, что готовы были треснуть. Почему именно сейчас я задумался… а стоит ли вообще так жить?.. Стоит ли такая жизнь хоть чего-нибудь? Выживание ради чего? Все, что у меня осталось, это моя гордость. Стоит ли за неё умирать? Нет, не стоит, но… Какого хрена!

— Не буду, — прошептал я, сев на потрескавшийся асфальт.

— А? — занедоумевал Богер. — Чего ты сказал?

— Говорю…

— А⁈ — перебил здоровяк.

И… Раз уж это мои последние слова.

— ГОВОРЮ, ЧТОБЫ ТЫ КАТИЛСЯ В АД, ЖИРНЫЙ УБЛЮДОК!

Я увидел краем глаза, как сквозь серые тучи на мгновенье пробилось солнце, и, прежде чем все вокруг погрузилось во тьму, снова подумал:

«Еще один радостный день».

Очнулся от невыносимой боли в груди. М-м-м… Да, я быстро потерял сознание, пока эта шайка меня запинывала. Прикоснувшись к голове, почувствовал запекшуюся кровь.

— Думал… — перевернулся на спину: так стало немного легче, — … не проснусь.

— Еще живой, назад! — послышалось откуда-то рядом. Видимо, случайные ребята подумали, что я уже мертвец. Даже с телом прокаженного можно сделать много всего.

Закрыв рукой глаза, я продолжал валяться на земле. Смешок перерос в еле сдерживаемые слезы. И зачем я прикусил губу?.. Снова потекла кровь. Вот и все, Кван, это твой конец. Такая у тебя судьба. Больной, голодный и побитый. Брошенный подыхать среди мусора.

Все, не могу больше… Не хочу…

Свыкаясь с темнотой, постепенно приходило смирение, и, когда вокруг начали затихать звуки…

Я услышал её шаг.

Этот звук навсегда отпечатался в моей памяти. Звук женского каблука, что эхом разрывал тишину. Вся улица прекратила движение. Десятки беспризорных глаз смотрели на женщину, красоту которой я не смогу описать.