— Да не, не надо, я представляю, — поморщился я. — Твой батя еще больший мудак, чем мой.

— А каким был твое отец? — посмотрела она на меня.

— Мертвым.

— Хотела бы, чтобы мой батя был бы таким же. Твой тоже был ублюдком?

— Полным.

Я не стал говорить, что именно благодаря тому, что он ублюдок, родился я, но погибла моя мать, посчитав это лишним.

— Мой так хотел парня, что долгое время не признавал меня девушкой, — недовольно поведала мне Цурико. — Поил всякой дрянью, наряжал парнем, не позволял играть с другими девчонками.

Иногда родители делают интересные вещи во благо своих детей. Или ради самих себя, но просто в этом не признаются. Но это была не самая дичь, которую мне довелось услышать о любящих родителях.

Тем временем дорога начинала уходить в бок, и нам пришилось сойти с нее. Здесь в ход пошел уже меч: джунгли здесь были настолько густыми, что иначе, как с прорубанием было не пройти. Все здесь буквально переплеталось между собой, как паутина или какая-нибудь вата, из-за чего пройти как-то иначе иногда было невозможно.

Мы бродили по лесу около двух часов, исследуя склон холма, но так и не нашли ни единого следа мелких разбойников-людоедов.

— Вы хоть знаете, на кого мы охотимся? — просил я.

— Бабуин красноносый, — кивнула она, глядя наверх. — Такая достаточно крупная тварь примерно где-то по пояс тебе. Обычно они держатся стаями, и иногда сбиваются в такие крупные группы, что могут вполне нападать и на людей. И в этот момент среди них могут начать встречаться демонические бабуины. Подсади.

— Зачем?

Цурико косо посмотрела на меня.

— На дерево хочу забраться, зачем мне еще просить?

Пришлось помочь ей забраться наверх, подсадив хотя она могла сделать это и самостоятельно.

— Ты говоришь, что среди них могут начать появляться и демонические бабуины. А каким образом?

— Они обычно передвигаются и редко сидят на месте. Но бывает, что находят месте, где вдруг и оседают. Хрен знают, почему, из-за близости доступной добычи и самого места, может концентрация Ци там повыше, но самое вероятное — у них появляется демоническое животное. Чаще всего именно из-за него они оседают на одном месте и начинаю захватывать территорию вокруг.

— Короче, точно неизвестно, — кивнул я. — Ну как, че есть?

— А ты куда-то торопишься? — фыркнула она.

— Да, хотел заглянуть в одно место.

— Че за место?

— Да отсюда по дороге дальше, насколько я знаю, есть разрушенный комплекс храмов. Хочу глянуть, че там осталось.

— Да ничего не осталось, если он около дороги находится. Там его по камням наверное уже растащили.

— Ну вот и хочу посмотреть.

— Ага, ну удачи, че. Юнксу, короче смотри, пройди еще вверх по склону немного.

— Верх?

— Да. Пройди.

— А ты?

— Ты блин сделай че тебя просят, а потом уже о других беспокойся, — раздраженно ответила Цурико.

Пришлось сделать, как она просит, пройдя выше по склону. И очень скоро я понял, что она заметила. Метров через сто я обнаружил небольшой участок леса, где вся трава была вытоптана, будто здесь кто-то недавно встал на привал. Причем некоторые места выглядели вполне себе как гнезда, в которых можно было ночевать.

Не знаю, как Цурико разглядела это места сверх, через кроны, но это было подтверждением того, что бабуины, о которых нам рассказали, все же здесь водятся. Ко всему прочему на стоянке обезьян я по мимо всяких фруктов и дерьма нашел труп ребенка.

Жаркая погода и дикие животные сделали с ним свое дело, но основную руку здесь все же приложили, предположу, сами бабуины, изначально не оставив от него толком ничего кроме обглоданных костей. Некоторые части тела я и вовсе нашел в гнездах, что говорило о том, что его растащили потом в разные стороны.

— Так, уже что-то… — поморщилась Цурико, глядя на свеженький скелет. — Значит они все же здесь водятся.

— Часто они промышляют людоедством?

— Да людоедством промышляют почти все, кому не лень, даже сами люди, как ты мог заметить.

— Заберем тело?

— Надо бы вернуть, да, — поморщилась она и достала пакет. — Часть работы типа… Предлагаю закончить на этом.

— Будем ждать ночи?

— Да, чтобы следы посвежее были, ­— кивнула она. — По ним уже выйдем.

— Думаешь, сегодня выйдут на деревню?

— Естественно. Жрать-то всегда хочется, а тут прямо поднос с едой, только приходи и бери, — кровожадно улыбнулась Цурико.

— И люди не смогли справиться с обычными обезьянами? — недоверчиво спросил я.

— О, ты что такое говоришь, чтобы староста пятого уровня, да поднял свою задницу и начал ей рисковать… нет-нет, он возьмет деньги из общей казны деревни и наймет охотниц, чтобы они все сделали…

— Такое ощущение, что староста и есть твой отец, — заметил я.

— О нет, тогда бы мне, боюсь, и вовсе член пришили, — хмыкнула она. — Но он меня раздражает не меньше, чем и моя семья. Если тебе повезет, познакомишься с моей семьей. Они милые, тебе понравятся однозначно. Думаю, уже сегодня припрутся.

Цурико была права, этой же ночью устроили набег бабуины, а я действительно познакомился с ее родителями. Хотя можно было просто сказать, что сегодня к нам несколько раз заглядывали бабуины.

Сложно было иначе назвать ее семейку, которая состояла из чего-то кричащих бабы и мужика, который от бабы не отставал, а еще двоих братьев и сестры. Они были похожи на сумасшедших, которые своими криками и визгами пытаются что-то доказать. Но что удивительно, только ее сестра молчала и вела себя нормально.

— Ты позор семьи! — ее отец надрывался так, что казалось он сейчас лопнет. — Ты вообще не должна была рождаться! Ты думаешь, что если стала охотницей, стала чего-то стоить?! Ты была никем, ты никем и осталась! Повернулась ко мне, когда я с тобой разговариваю! Куда пошла?! Сюда повернулась, когда я с тобой разговариваю.

Я даже не понимал, к чему это? Что они хотели доказать своими криками? Если хотят что-то объяснить, пусть придут и скажу в лицо ,а не стоят и не кричат, как скандирующие митингующие.

Лишний раз убеждаюсь, что здесь местный обычный люд, особенно из деревень совсем не отличается умом и сообразительностью. Угрожать и приказывать тому, кто выше тебя на два уровня — это такое себе. А учитывая, что Цурико их и за родителей то почти не считает и вовсе самоубийство.

И это все истерил отец, хочу заметить, а не мать. Вернее, не истерил — у него по тихой припадок случился и человеку было очень плохо. Мужик, довольно крепкий, а визжал как баба, брызжа слюной, как больная бешенством псина. Его лицо покраснело и на нем вздулись вены, будто сейчас он

— Слушай, может посоветовать ему к врачу обратиться? — настороженно посмотрел я на него. — Он меня не укусит? Цурико, мне страшно, он нас точно не укусит? Я прививку от бешенства не делал.

Вряд ли Цурико поняла, что такое прививка от бешенства, но мои слова ее все равно рассмешили, что лишь подлило огня в огонь. Там уже и мать подключилась, крича, какая же она неблагодарная сука, смеется отцу в лицо и вообще, ни копейки не отправила домой.

Перед тем, как скрыться в доме, Цурико сплюнула в их сторону, дернула головой и скрылась за дверью.

Их истерические крики еще слышались за дверью, когда мы уже начали обсуждать план по зачистке местности от опасных обезьян.

— Это кочующие группы обычно, и они оседают чаще всего в том случае, если появилось сильное демоническое животное среди них. Убьем его — сможем выгнать их. Надо понять, куда они уходят каждый раз.

­— Э-э-э… я понял, да, но слушай, твой батя еще долго будет орать на всю улицу? Там соседи ничего не скажут?

— Здесь подобное в порядке вещей, — фыркнула Цурико, но взгляд то и дело косился на дверь. — Только не говори, что боишься его.

— Нет, но он меня немного смущает. Мне выйти и поговорить с ним?

— Нет, не…

В этот момент ее батя начал ломиться к нам в дверь, продолжая называть ее тупой шлюхой.

— Хотя знаешь, пожалуйста, — неожиданно оскалилась она. — Главное не убивай.