– Овсянка, сэр! – в тон ему ответил Бельмов, и оба захохотали.

– Хорошо, нет Казакова, а то бы он исполнил какую-нибудь жуткую арию, – проговорила я, качая головой при виде их паясничанья.

– Ета как ета-а... нет Кыаз-заков-ва? – раздался с заднего сиденья знакомый голос, и Казаков, изрядно навеселе, просунул свою стриженую голову в окно и отвратительным дребезжащим голоском запел: – «Ы-ыадному тибе я веррю... Шерлок Холмс... атыщи мою потер-р-рю!..»

Я плюнула и быстро пошла в глубь сада. «Даче всего два года, а деревья уже большие, – подумала я, – чудеса, да и только!»

– Если че, Иванова, мы всегда поможем! – крикнул вслед Кузнецов, и «Фольксваген» уехал.

– Боже упаси от вас помощи ждать, – проворчала я.

Но, несмотря на все несносное обезьянничанье веселой троицы, они сообщили мне очень важную новость: на свою дачу приехал Тимофей Новаченко. Стало быть, этой ночью я должна проникнуть в их коттедж.

«Их» – я подспудно имела в виду и Тимофеева.

«А что, если они уедут сегодня же, – вдруг всколыхнулась мысль. – Вряд ли, но чем черт не шутит?»

Эх, Тимофеев, Тимофеев, укоризненно шевельнулось в мозгу. Вероятно, самый притягательный и самый, как сейчас любят выражаться политические обозреватели, харизматический человек, которого я когда-либо знала. И всегда, всегда знала в связи с тем, что подозревала его в преступлении.

Такая сложная, насыщенная драматизмом ситуация – и я столь редко задействую свои магические гадальные кости.

Вот и ответ.

28+11+20.

«Благими намерениями вымощена дорога в ад».

– Благими намерениями вымощена дорога в ад, – повторила я. – Замечательные слова, что и говорить!

Особенно в сочетании с черными псами преисподней.

Купальщики в лице подчиненных Боброва и Селиверстова, а также их поднадзорных – Соловьева и Эвелины Баскер – уже закончили вечерние водные процедуры и сели ужинать, когда я вышла из дома и не без трепета направилась к лесу.

Уже темнело, и лес казался жутким, особенно если учесть, наличие каких тварей в нем я допускала.

Я медленно двинулась в глубь леса. Признаюсь, сердце мое отчаянно колотилось, а пальцы правой руки судорожно стискивали пистолет.

«Надо было стянуть у Селиверстова „узи“, – подумала я, – с ним было бы не так страшно».

Минут десять я шла, боясь вздохнуть, и слышала только биение собственного сердца да хруст прошлогодней листвы в молодой весенней траве под моими ногами.

Внезапно земля резко осыпалась подо мной, и я едва успела схватиться за ветви окружавших меня деревьев. При этом я едва не уронила пистолет и оцарапала шею.

Внизу, в пяти-шести метрах от меня, плескались речные волны.

– Обрыв, – пробормотала я, – еще чуть-чуть, и Гитлер капут, ауфвидерзеен, фройляйн Иванофф!

Осторожно придерживаясь за стволы деревьев, я пошла вдоль берега Волги, напряженно вглядываясь в лесную тьму справа от меня и одновременно стараясь не свалиться в Волгу.

Лес кончился так же внезапно, как уходил под откос, в Волгу, источенный переплетенными корнями деревьев обрыв. Ничто не свидетельствовало бы об окончании лесной полосы более явно, если бы не обвитая плющом высоченная металлическая ограда, о которую я пребольно стукнулась коленом, плечом и лбом. Судя по всему, это должна быть дача Новаченко.

Обрывая плющ, я полезла наверх, стиснув зубы и закрыв глаза, поскольку зеленые насаждения, орнаментирующие ограду, назойливо лезли мне в лицо. Ограда показалась мне бесконечной, но, когда на самом верху мне по голове стукнула массивная ветка дерева и я почти кубарем скатилась вниз, по ту сторону железной преграды, я поняла, что это вовсе не так высоко. Метра три, не больше, потому что приземление было вполне сносным.

К тому времени совсем уже стемнело, и я, одетая в черные джинсы и черную же ветровку, которую позаимствовала у Баскера, не боялась быть замеченной.

На площадке перед домом стоял джип «Мерседес» темно-серого цвета, о котором говорил Кузнецов.

Я осторожно вышла из-за угла и неслышно взлетела на веранду. Никого. Даже как-то не по себе. Я потянула дверь на себя, и та отворилась.

Я расслышала отдаленные голоса и, приоткрыв дверь, проскользнула внутрь дома. По всей видимости, основное действо происходило на втором этаже, на первом же я обнаружила только полураздетого охранника, по которому размеренно елозила совсем уж голая брюнетка. Нет ничего удивительного в том, что парочка была слишком увлечена своими экзерсисами, чтобы заметить меня. И я ничтоже сумняшеся прошмыгнула мимо под сладострастную какофонию охов, вздохов и стонов.

На втором пролете лестницы сидел сильно пьяный лысый человечек и таращился на меня. У меня екнуло сердце, я подумала, будто передо мной и есть тот даун, предводитель черных псов.

Присмотревшись, я поняла, что это не он, хотя по уму различие между этими двумя особями человеческого племени едва ли велико. А если и велико, то в пользу сказочного погонщика псов адских бездн.

...Сколько эпитетов я расточила этим милым животным!

Вырубив человечка четким ударом с левой, я поднялась дальше и тут же юркнула за штору, потому что мимо прошел Новаченко с какими-то двумя проституированными лицами женского пола.

– Пойдем в сауну, а, Тима? – сладко лепетала одна из девиц, припадая к плечу Новаченко. – Хочется в джакузи поваляться...

– Понтуешь, клюшка? – нелюбезно буркнул Новаченко. – Что, приспичило, что ли? Или что?..

– А ты же говорил, что приедет сам Александр Иванович, – пропела вторая девица.

– Шеф занят, – ответил Новаченко, судя по звуку, грузно плюхаясь на диван, – да и недосуг ему. Особенно до таких, как вы. – И Новаченко во весь голос захохотал, радуясь, как младенец, не то чтобы избитому, а измочаленному до состояния, не подлежащему реанимированию, каламбуру.

– Тимофей, – послышался низкий мужской голос, – а ты слыхал, что случилось с нашей этой... как ее?

– Ты о ком, – буркнул Новаченко, – я не понимаю.

– Ну, о девке, которой шеф поручал этого... Аметистова...

Я обратилась в слух. Но услышать пришлось совсем другое.

Раздался резкий скрежет отодвигаемой мебели, короткое, но емкое ругательство (очевидно, из уст Новаченко) и сочный звук удара.

– Недоумок! – загремел рокочущий бас начальника охраны концерна «Атлант-Росс». – Что ты несешь? Не умеешь язык за зубами держать? Так я тебе его отрежу к чер-р-ртовой матери! И в задницу засуну на манер геморроя!..

Послышалось сконфуженное бормотание.

– Вот то-то, – уже добродушнее сказал Тимофей Леонидович, – и хорошо, что тебя, болвана, Александр Иванович не слыхал. Не любит он болтливых идиотов.

После этого содержательного диалога стало окончательно ясно, что заказчиком убийства Аметистова был мой идеал настоящего мужчины Александр Тимофеев...

– Я тебя отдрессирую, ба-а-алван, – продолжал отповедь Новаченко уже доброжелательным тоном, – ничего, ты еще молодой, неотстрелянный...

– Может быть, необстрелянный? – весело переспросил кто-то.

– Нет, именно неотстрелянный. – Новаченко засмеялся.

В этот момент зазвонил телефон. Кто-то из гостей взял трубку, а потом, недолго думая, нажал кнопку включения громкоговорящей связи «Speaker» :

– Вас слушают... Але!.. Резиденция Тимофея Новаченко!..

– Погоди ты! – послышался голос самого Новаченко. – Я слушаю.

– Ты что это, Тимофей? – раздался холодный, язвительный голос. – Сабантуй в честь прошедшего Дня Победы?

Я не могла не узнать этого голоса.

– Возьми другую трубку. Где ты похерил свой мобильный? Заставляешь ждать, Тимофей.

– Извини, Александр Иванович, – пробормотал Новаченко. – Сейчас...

По всей видимости, он перешел на другой аппарат – радиотелефон, – потому что отошел от веселящейся компании, встав в метре от шторы, за которой, едва сдерживая дрожь, оцепенела в нечеловеческом напряжении я.

– Да, – произнес Новаченко. – Что? Да, знаю. С ней все? Ты окончательно решил? Ну, понял.