Новаченко надолго замолчал, слушая, что ему говорит Тимофеев.

– Когда? – наконец спросил он. – Ясно. Как его там? Да, запомнил. Вавилов. Угу, добре. Ну все.

– Ежкин корень! – пробормотал Тимофей Леонидович и пропустил пару-тройку совсем уж неделикатных выражений. – Даже отдохнуть нельзя!

...Вавилов?! Безусловно, это не самая редкая фамилия в России, но таких совпадений быть не могло. Я была убеждена, что в виду имелся именно капитан Денис Иванович Вавилов. К чему Тимофеев упомянул сие имя? Может, убить? Или договориться? Или они уже давно в сговоре?

Мои размышления прервал голос Новаченко:

– Эй, Оксанка, Ольга, Светка, пойдем дрессировать мою собачку!

– Это которую собачку? Которая между ног, что ли? – плоско съязвил кто-то.

...Лучше между ног, чем ту, о которой тут же вспомнила я, и кровь бросилась мне в голову, когда я подумала, что Новаченко, быть может, держит этот кошмар где-нибудь в подвале и сейчас возьмет да и покажет пьяным гостям.

– Только она у меня опасная, – предупредил Новаченко, – того и гляди что-нибудь там вот...

Мне стало жутко. Тем временем девушки прошли мимо меня и спустились вниз по лестнице. Я услышала их голоса уже со двора перед домом.

Внезапно дикий визг прорезал ночной воздух, и я слетела по лестнице и выглянула с террасы.

Перед домом стоял у машины с приоткрытой дверцей Новаченко, а на руке одной из девушек висел, крепко сжав челюсти, совсем крошечный пятнистый черно-белый щенок.

– Я же говорил, нужна дрессура, – повторил, хохоча, Новаченко.

– Ладно, пошли в дом! – окликнул девиц Новаченко, после того как общими усилиями щенок был отделен от руки одной из них. Недовольно порыкивающий комок водворили обратно в машину Тимофея Леонидовича.

Я поспешила обратно к двери, ведущей внутрь дома, и уткнулась носом в чью-то заросшую мускулатурой волосатую грудь.

– А ты откуда тут взялась? – довольно доброжелательно донеслось сверху.

Я подняла глаза и увидела едва ли не в полуметре над собой довольно симпатичную небритую физиономию, дышащую напалмом жутчайшего коктейля спиртных напитков. Рожа при этом ухмылялась и была украшена здоровенным кровоподтеком под глазом. Совсем свежим.

Мне тут же подумалось, уж не тот ли это «неотстрелянный» молодец, которого незадолго до этого «дрессировал» Новаченко. Следы этой дрессировки налицо, а вернее – на лице. Больше я ничего подумать не успела, потому что губы уже произносили ответ на вопрос здоровяка, руки машинально сжимались в кулаки, и проскочила мысль: а ну как если?..

На этом моя мысль и завершилась, потому что, услышав мои слова: «Ну вы, блин, даете!» – амбал поскреб в затылке и крикнул Новаченко:

– Тимофей, а эта с Калиной, что ли, приехала?

– С Калиной, с Калиной, – ответила я, соображая, как бы не попасться на глаза Новаченко. Конечно, старый знакомый не причинил бы мне вреда, но реакция тимофеевских прихвостней непредсказуема, особенно когда я пытаюсь влезть в дела их хозяина.

Сначала я подумала: а что, если в самом деле обновить знакомство с Новаченко?.. Но тут фамилия – Вавилов! – всколыхнулась в мозгу, а с фамилией всколыхнулась и челюсть здоровяка, когда я, подпрыгнув, вцепилась руками в косяк террасной двери и нацеленно ударила обеими ногами... Только так я надеялась если не выключить, то хотя бы привести в сильное замешательство, именуемое нокдауном, этого монументального детину.

– Ой, е-о-о!.. – крякнул тот и попятился, а я выскочила наружу и бросилась наискосок через газон и автостоянку к воротам.

– Это еще что такое? – загремел за мной голос Новаченко.

– Дер-р-ржи эту суку! – завопил кто-то утробным басом – без сомнения, это был несчастный амбал, которому за вечер приложили уже дважды. – А-а-на...

Остаток фразы потонул в серии одиночных выстрелов, а потом их покрыла длинная автоматная очередь.

Перелезать через ограду было опасно – могли подстрелить, и я побежала к небольшой калитке у главных ворот. За мной, пыхтя, несся кто-то большой и неуклюжий, но достаточно быстрый, потому что у ворот расстояние между нами составляло уже не более трех метров.

Уже на подходе я заметила, что калитка закрыта на висячий замок с цифровым кодом. Выхватить пистолет и взвести курок было делом одного мгновения, я выстрелила, почти не целясь...

В этот миг тяжелая рука рванула меня за плечо, и на меня грудой гипертрофированного мышечного мяса обрушился мой преследователь. Я тут же съежилась и упала ему под ноги, понимая, что провести всем захват и бросок не позволит большая разница в весовых категориях.

Огромная туша пребольно врезалась в меня коленями и с диким воплем: «У-у-ух, бля-я-я!..» – просвистела над моим ухом и впечаталась в калитку... С хрустом отломились мощные петли, и калитка рухнула под бременем нагрузки, зашкалившей за все мыслимые пределы...

А в замок я таки не попала. Ему была суждена иная технология демонтажа. Я перепрыгнула неподвижную глыбу человеческой тупости и мощи, в такой концентрации более приличествующим горной горилле, и побежала по асфальтовой дороге, ведущей от дачи. Главное, чтобы они не вздумали гнаться за мной на машинах, а то им-то мало ли что в голову придет, а плутать по закоулкам придется мне... А я, честно говоря, предпочитаю общество Новаченко, нежели милую компанию его собачек – не из тех, что он показывал девушкам...

Его ли собачек?.. Чем больше я пыталась соотнести Тимофея Леонидовича с этими порождениями тьмы, чем больше утверждалась в мысли, что начальник охраны «Атлант-Росса» едва ли возьмется за такое дело... Застрелить, взорвать – это он мог и не раз проделывал – руками своих молодцов, естественно... Но это преступление на болотах могло прийти в голову только человеку с извращенной фантазией...

А может, и Тимофеев тут ни при чем? Может, плутая в потемках сложных теорий а-ля Шерлок Холмс, я не желала видеть очевидного?..

Уф-ф! Хорошо, и однозначно хорошо, только одно – что этот боров-охранник все-таки поддался увещеваниям и на время вышел погулять из своего бренного тела. Какая махина, там, верно, и за сто пятьдесят будет!

Размышляя таким замечательным образом, я по щиколотку погрузилась в какую-то вязкую, грязную лужу и выругалась: «Тоже мне „новые русские“ – дорогу не могут отремонтировать!»

Только тут я осознала, что идет дождь. Он стекал мне за ворот ветровки, мочил на груди рваную футболку, которую я тоже взяла из гардероба Баскеров – на этот раз Эвелины. Стоп! А почему она рваная? И грязная, подумала я, проводя рукой по груди.

Дождь полил сильнее, волосы уже слиплись и мокрым комом залепили шею... Н-да, влипла! Тут еще километров восемь идти, потому как крюк очень солидный.

Впрочем, этот ночной моцион не будет напрасным. Кое-что в этой темной истории начало проясняться...

Впрочем, это все равно как внести свечку в Колонный зал Дома союзов, лишенный электричества.

Да, тяжело искать, как говорили, кажется, китайцы, черную кошку в темной комнате. Тем более, если ее – кошки – там нет...

...Или черную собаку в темном лесу?..

До «Баскер-холла» я дошла часа через полтора. Надо сказать, к концу пути я была согласна на встречу хоть с десятью черными псами, лишь бы скорее попасть домой. Впрочем, если бы я встретилась с чем-то подобным, я действительно преодолела бы эти километры куда быстрее. Если бы преодолела.

Дверь баскеровской виллы была, естественно, закрыта, и я, вне себя от этого возмутительного факта, забарабанила кулаками в это пуленепробиваемое стекло. А что, если в него бросить того остолопа, сломавшего калитку, тоже, кстати, довольно стальную?..

Замок щелкнул, и я увидела сонную и очень-очень недовольную физиономию Димы Селиверстова с неизменным «узи» в руке. И дуло его смотрело мне в лоб.

– Да ты что, Дима? – воскликнула я. – Еще пристрелишь спросонья.