– А что, Андрей Карлович, – произнес Вавилов, – вы окончательно решились покинуть дачу и уехать в город? Там куда опаснее, нежели здесь. Реальные мафиози всегда страшнее виртуальных псов.

И капитан коротко глянул на Соловьева, и тот негромко произнес:

– Я думаю, что здоровье вполне позволяет Андрею Карловичу уехать в Тарасов. Хотя вид не самый здоровый, что, впрочем, легко устраняется пьянством и алкоголизмом. – Соловьев подлил вина Баскеру, Вавилову и взглянул в сторону Селиверстова, но тот отрицательно покачал головой:

– Нет, я только водку.

– А где Эвелина? – спросил Соловьев.

– Она сказалась больной, – хмуро ответил Баскер и, тяжело посмотрев на Вавилова, проговорил:– Он в самом деле так нужен, этот следственный эксперимент?

Соловьев поднял глаза:

– Это какой еще эксперимент?

– Капитан Вавилов предлагает мне ночной моцион на болота. В естественных условиях, так сказать, – ответил Баскер.

– Зачем? – продолжал любопытствовать Соловьев.

– Я хочу почувствовать себя в шкуре преступника, – отвечал Вавилов. – Колорит места преступления порой наводит на неожиданные версии.

Соловьев покосился на равнодушную физиономию Селиверстова, с безграничным спокойствием взирающего на происходящее, и вдруг произнес:

– Андрей Карлович, а кто поручится, что капитан Вавилов не натравит на вас черных псов?

Вавилов изумленно вскинулся, косясь затравленным взглядом на Олега Платоновича, как бы вопрошая: да ты что, с ума сошел, что ли?

Баскер усмехнулся:

– Ну ты скажешь, Олег Платонович. Капитан Вавилов?

– Чисто теоретически возможно все, – ответил Соловьев. – Я пойду с вами, – закончил он.

– Хорошо. – Вавилов встал. – Значит, Селиверстов, Баскер, Маринин, Серов, я и вы, доктор Соловьев. По-моему, в такой компании появление песиков будет просто как божья благодать, потому что послужит разрешению дела.

– А где Иванова? – внезапно спросил Баскер.

– Я не знаю, – пожал плечами Вавилов. – Возможно, ее осенила очередная гениальная идея и она помчалась ее осуществлять. Она сегодня весь день ходила с вдохновленным лицом.

– Надеюсь, что так, – вымолвил Баскер, – я на нее рассчитываю.

– Господи, как младенцы, – пробормотал Соловьев, незаметно для всех выплескивая в бокал, стоящий перед ним, бесцветную жидкость из крошечного пластмассового пузырька. – Пора заканчивать.

– Вы что-то сказали, Олег Платонович? – выжидательно посмотрел на него Вавилов.

– Да нет, у меня просто параноидальный бред на почве тотальной деменции, – без улыбки ответил Соловьев. Хотя деменция, то бишь благоприобретенное слабоумие, Соловьеву явно не грозила.

– Ладно, – произнес Вавилов, – времени уже много, пора выходить на прогулку.

Соловьев молча поднял свой бокал, приглашая присоединиться к нему.

– Ну, за успех ваших шерлок-холмсовских изысков, капитан, – сказал он.

Вавилов потянулся к нему и будто бы невзначай задел бокал психоаналитика, и вино плеснулось на рукав капитана. Соловьев странно взглянул на него и перевел взор на Баскера.

– Ты спасен, Андрей, – выговорил он, – теперь я могу сказать это определенно.

– Но почему вы так решили? – поинтересовался Вавилов.

– Потому что вы пролили мое вино на свой рукав, Денис Иванович, – не глядя на капитана, отчеканил психоаналитик.

– Есть такая примета? – спросил Вавилов.

– Да, такая примета. А вот если бы вы пролили вино на Андрея Карловича, то я бы не посоветовал ему ходить на болото даже с отрядом из десяти Селиверстовых с двадцатью «узи».

– Вы суеверны? – улыбнулся Вавилов.

– Да, я суеверен, я верю в те приметы, которые имеют обыкновение сбываться. Ну все, с богом!..

Уходя, Соловьев и Эвелина не выключили свет, и я смогла рассмотреть помещение, где находилась, но главное – узлы, которыми была привязана к стулу.

Один из узлов располагался чуть выше груди, и я подумала, что при непомерном усилии я смогла бы дотянуться до него зубами и попытаться развязать.

Пятнадцать минут героических усилий – и узел развязался, но мне от того не стало легче. Я по-прежнему не могла шевельнуть ни рукой ни ногой. Тогда я попыталась набрать воздуху и резко выдохнуть, дабы ослабить веревки. После десяти минут добросовестного пыхтения я сумела освободить руку, правда, только по локоть – предплечье оставалось плотно прижатым к телу.

После виртуозных манипуляций наполовину освобожденной конечностью я наконец-то сумела развязаться и, скатившись со стула на холодный пол, попыталась сделать серию энергичных движений, восстанавливая кровообращение.

Почувствовав прилив сил, я подошла к двери и провела по гладкой, лишенной ручек и запоров, железной поверхности. Дверь была заперта снаружи, и открыть ее можно было лишь с помощью автогена или кувалды, а лучше с помощью крупнокалиберного гранатомета.

Ничего тяжелее стула в комнате не оказалось. «Врешь, – сказала я себе, – ты должна выйти отсюда, иначе твой наниматель долго не заживется!..»

Я огляделась и увидела вторую дверь, ведущую в глубь подвала. Люк!.. Есть второй выход, и это люк в лесу. Врата ада, через которые выходят в мир обитатели преисподней!.. Впрочем, если это всего лишь мастино неаполитано, то чего бояться?..

Я подошла к двери, рванула ее на себя, и она беззвучно отворилась. То, что я увидела, изумило меня куда больше предполагаемых черных псов.

Прямо за дверью стоял огромный бак с встроенным на уровне полуметра от пола краном. Из него текла довольно полноводная струя какой-то красной жидкости, судя по насыщенным спиртовым парам, это было вино, причем довольно хорошее.

Возле крана лежали три человека, туго стянутые веревками по рукам и ногам. Немыслимо извиваясь, они приникали к крану губами и, некоторое время довольно почмокав, отваливались. Вся их одежда пропиталась вином, волосы намокли и слиплись.

– Ты, дятел, хар-рош жрать! – раздался голос одного из них, и я узнала мертвецки пьяного Кузнецова. Даже тут, о господи!..

– Да паш-шел ты, – отвечал другой, в котором я опознала не без труда Бельмова, – тебе что, жалко, что ли? В-вон тут скольки-и-и... ик! На в-в-всех хв-ватит.

– Хор-рошо нас пом... поместили, – пробормотал третий невнятно, благо лежал носом в луже драгоценного напитка, – ет-та ти-ибе не а-а-а... «Анапа»!

– Ты че там, Казаков, несешь такое непотребное? – Бельмов подставил носоглотку под кран.

– Ну чего еще от вас можно было ожидать? – воскликнула я. – Пропойцы несчастные!

– Та-а-анька!!! – в голос взвыла троица, восторженно перекатываясь с боку на бок.

– Развяжи нас! – попросил Кузнецов.

– А тут Казаков кран зубами открыл, вот мы и... вот, – словоохотливо поведал Бельмов. – Развяжи, мы с тобой!

– Ну уж нет! – решительно сказала я. – Только через мой труп.

– Ну, за этим дело н-не станет! – заявил Бельмов. – Я думаю, ребята оттуда, – он дернул головой куда-то в сторону глухой стены, у которой и стоял бак с вином, – поддержат твое начинание... в смысле труп-па.

– Ну и пьянь! – возмутилась я.

– Ну, тогда и сиди тут с нами, мы не скажем, где дверь, которая ведет к собачкам, а ты ее сама не найдешь, – капризно надув губы, пригрозил Бельмов.

– А вы откуда знаете? – насторожилась я. – Что-то не вижу я никакой второй двери.

– Конечно, не видишь! – завопил Кузнецов. – А мы видели, как даун выходил оттуда и пошел к вам!

– Ладно, развяжу. У меня нет времени искать эту дверь. Где она? – Я ловким ударом ноги выбила стекло дверцы маленького шкафа. Подобрав один из осколков, перерезала путы злополучной троицы.

Приятели поднялись и, довольно споро переставляя конечности, направились к шкафу, из которого я только что выбила стекло.

Кузнецов отворил створку, за ней оказалась гладкая деревянная поверхность.

– Ну, – иронично сказал он, – у тебя вроде черный пояс по карате. Покажи удаль богатырскую.