Бельмов схватился за плечи Казакова и, рванувшись так, что несчастного Костю едва ли не до бровей вплющило в жижу, выдрал наконец свое мягкое место из тесных объятий грязи и проворчал:

– Тоже мне – Гримпенская трясина...

– Да, про дауна-то я что вспомнил, – добавил он после паузы, – Казаков говорил, что он видал вчера какого-то олигофренического урода.

– Длинный такой, ушастый и тощий, – добавил Казаков, колотя ручонками по поверхности лужи.

– Где? – оживленно воскликнула я.

– Да на окраине леса, где болото начинается. Со стороны баскеровской дачи.

– Ты можешь мне показать это место?

– Не могу.

– Это почему же? – встревоженно спросила я.

– Да потому шта-а-а я застр-ря-а-ал!!! – завопил Казаков, конвульсивно стуча руками и отчаянно вертя головой. – Бельмов, гнида, ур-р-род переросший, какого... ты меня запихал? Лучше б ты себе гемор-р-р-рой в задницу запихал!

– А, вот в чем дело. – Я облегченно вздохнула. – Ну мы тебя вытащим, не волнуйся. Ты туда вообще зачем полез?

– Да это мы в карты играли на желание, – проверещал Казаков, – сначала проиграл я, потом Бельмов, а в третий раз Кузнецов не стал играть.

– Желание было сесть в лужу?

– Ага...

– Поздравляю. А дача Новаченко пустая, что ли?

– Все уехали, дятлы! – обиженно проговорил Кузнецов.

– Ладно. – И я приступила к мероприятиям по выуживанию Казакова и кузнецовского «Фольксвагена» из лужи, в которую они так удачно сели.

Через полчаса мы уже прибыли на виллу Баскера. Явление перемазанной троицы и их грязного – от бампера до бампера и от колес до крыши – автомобиля было встречено гомерическим хохотом. Все трое были немедленно отправлены в сауну, их сопровождал Фил и – к вящему удовольствию друзей – Лена.

Я же поднялась в бельэтаж, где в гостиной застала Селиверстова, Гарика и Марика, дожевывающих свой обед. На балконе стоял Баскер и одну за другой курил «Marlboro».

Ни Соловьева, ни Эвелины, ни Вавилова я не увидела.

– Ну что, Андрей, как твое самочувствие? – спросила я, выходя на балкон.

– Довольно паршиво, – произнес он, – звонил Тимофеев, сказал, что одиннадцать процентов акций «Парфенона» будут перечислены в счет погашения долга его фирме.

– Значит, у Тимофеева теперь контрольный пакет акций?

– Да. Пока был Аметистов, мы еще как-то держались, а сейчас все. Теперь будем у Тимофеева как у Христа за пазухой, – горько выговорил Баскер.

– Этого никак не изменить?

– Почему? Есть неделя на погашение долга. Завтра будет совет директоров, на нем утвердят нового президента...

– Тебя?

– Скорее всего да, если не убьют.

– Не говори так, Андрей.

– Если я проживу еще неделю, – печально возразил Баскер, – у «Парфенона» есть шанс не стать дойной коровой господина Тимофеева. Многим это не надо.

– Я точно узнала, что Воронкова была наемным киллером и должна была убить Аметистова по заказу Тимофеева. Это говорил сам Новаченко.

– Шеф охраны Тимофеева?!

– Да.

– А псы?

– Сейчас я направляюсь туда, где Казаков видел того человека... ты его видел той ночью.

– Этого урода?!

– Вот именно, но пока ничего говорить не буду.

Для обеспечения безопасности я взяла с собой Диму Селиверстова. Впятером мы двинулись в путь. Идти пришлось недолго – мы миновали ограду баскеровского дома, углубились в лес между дачей и берегом Волги.

Мы шли по самому краю лесной поросли, а слева, в прогалах меж невысоких деревьев, виднелось болото.

– Как тебя угораздило сюда попасть? – спросила я Казакова.

– Зашли с девушкой в лесок на часок, – двусмысленно ухмыляясь, ответил тот.

– Ясно. Дачи тебе мало, в заросли полез, обормот, – мягко упрекнула его я.

– Да я... да мы... – обиженно заквакал Казаков. – Я его даже проследил, а ты тут мне лекции по великосветскому этикету читаешь!

– И докуда ты его проследил? – спросил Селиверстов.

– До места, где он исчез. Ну... как сквозь землю провалился. Ну и...

– А что же ты его выслеживал? Ты же тогда не знал, что он связан с убийством Аметистова и этими чудовищами с болот.

– А у него рожа больно забавная была. Мы, значит, с Олькой валяемся, она, соответственно, все строго по вопросу... а он нас не видел, мы за кустом были, – словоохотливо разглагольствовал Казаков, неприлично прожестикулировав при фразе «она, соответственно, все строго по вопросу». – А я на него смотрю, он идет, башка чуть ли не над лесом плывет, длинный он... И вдруг наклонился – и нет его! Я как раз в этот момент дело доделал и туда – посмотреть, куда он делся. Нигде нет, чертовщина какая-то. Я, конечно, был влегкую того...

– Кто бы сомневался, – ехидно вставил Бельмов.

– Но не до такой же степени, чтобы всякие имбецильные фантомы перед глазами курсировали и потом исчезали неизвестно куда! – возмутился Казаков.

– И где это?

– Да вот он, куст. – Костя показал на заросли черной смородины на краю небольшой лужайки. – Вон оттуда он шел, со стороны Волги. А там исчез.

Мы подошли к месту предполагаемого исчезновения «фантома».

В небольшой ложбинке, усыпанной пожухлой прошлогодней листвой, на земле виднелись нечеткие, полустертые, но, несомненно, собачьи следы. И отпечатки были огромны.

– Так, – процедил Селиверстов, – похоже, эти твари всю землю утоптали. Чего это?

– Дима, посмотри вот на этот пригорок прямо перед ложбинкой. Ты в нем ничего странного не видишь?

– А что в нем должно быть необычного?

– А то, что в центре трава зеленая, а вот тут какой-то обвод желтого дерна по краям.

– Да? – Селиверстов схватился обеими руками и дернул. Пласт земли отвалился, и мы увидели ржавую железную плиту и изъеденную коррозией ручку.

– Чер-р-рт! – вырвалось у нас, а Кузнецов и Бельмов выразились покрепче.

Словно ледяным холодом повеяло от ржавого железного люка... Казаков коснулся ручки, но тут же боязливо отдернул руку и посмотрел сначала на меня, а потом на Диму.

– Гляди, чего я нашел в траве, – сказал Кузнецов и протянул мне золотую печатку с треугольником, составленным из мелких бриллиантов.

– Вот это да! – воскликнул Бельмов. – Сдается мне, я уже видел нечто подобное на руке одного нашего общего знакомого.

– Аметистова, так и говори, – холодно произнес Селиверстов, – это его печатка.

– Вот оно, логово зверя, – взволнованно пробормотала я.

– Не поддается! – Дима злобно пнул железный люк. – Наверно, закрыт изнутри. Тань, давай сгоняем в город за взрывчаткой?

– Серьезно у тебя все, – покачала я головой. – В общем, так, Дима. Сейчас мы ничего делать не будем. У меня есть основания предполагать, что кое-кто попытается повторить позавчерашний кошмар.

– Почему сегодня?

– Потому что завтра Баскер уезжает в Тарасов на заседание совета директоров «Парфенона», а кое-кому не хочется, чтобы он туда попал.

– И Баскера? – воскликнул Селиверстов. – И его хотят убить? Ты уже знаешь заказчика и исполнителя?

– Что касается исполнителя, то он находится за этим люком вместе со своими тварями.

– Я говорю о вменяемых исполнителях, – покачал головой Дима.

– У меня есть одна версия, – сказала я. – Но она не из тех, чтобы обнародовать ее немедленно по возникновении. Дима, оставайся здесь, а я пришлю к тебе Гарика и Марика.

Селиверстов некоторое время колебался, а потом уселся на сухое бревно и ухмыльнулся.

– Только обойдись без демонтажа люка, – сказала я, выразительно поглядывая на «узи» в руке охранника и «магнум» сорок пятого калибра, заткнутый за ремень его брюк. – А то ты с таким арсеналом разнесешь и люк, и бедных собачек с их неразумным хозяином.

Селиверстов пренебрежительно произнес:

– Ладно.

– Вот и чудно, – сказала я, – пошли, орлы.

На парадной лестнице баскеровской дачки я увидела Вавилова. Он задумчиво стоял, с силой облокотившись на каменные перила.