"О дваждырожденный, у царей не бывает друзей среди подобных тебе, лишенных счастья и богатства!.."

Наверное, Панчалиец прав. Может быть, у Брахма-на-из-Ларца, впервые в жизни поступившего вопреки Закону, еще будут друзья.

Среди лишенных счастья и богатства.

Может быть.

Но что значат обида и гнев, он узнал уже сейчас.

Неужели все люди, кроме него, уже окунались в эту кипящую смолу?

Дрона шел, спотыкаясь, и не знал, что в его смятенную душу осторожной гадюкой вползает еще одно новое чувство.

Желание отомстить.

Заметки Мародера, остров в месте слияния Ямуны и Ганги конец периода Цицира

Сон-Искус обрушился внезапно, подобно летнему ливню.

Лес. Необычный, странный. Но ты почему-то уверен, что где-то когда-то ты уже видел этот лес: раздувшиеся больные стволы, вместо отмершей коры их покрывает налет плесени, жирная гниль под ногами, безумие сплетенных ветвей над головой, не пропускающих во влажную духоту лучи солнца.

Птицы молчат. Не слышно даже кузнечиков и вездесущих цикад. Чаща словно вымерла, но в этом мертвом оцепенении таится своя, неправильная жизнь, которая сама сродни смерти.

Или смерть, что сродни жизни.

Сегодня ты - это ты. Тебя зовут Дрона, ты брахман с замашками кшатрия - и ты идешь по больному лесу, судорожно пытаясь вспомнить: что ты здесь делаешь и как вообще оказался тут? Память отказывает. Ты насилуешь беспомощное сознание, ты пытаешься вспомнить хоть что-нибудь еще, но прошлое издевается над тобой, ускользает, трещит по швам, островок за островком проваливаясь в теплую трясину забвения.

Ты идешь дальше, стараясь уже не думать о прошлом, ибо все, чего пытается коснуться твоя память, мгновенно исчезает, уходя в небытие. Выбраться, скорее выбраться из этого неправильного леса - и тогда память вернется, обязательно вернется, не может не вернуться!.. Ты хочешь убедить себя, что тогда все будет хорошо.

Убедить не получается.

Лес морочит, водит тебя, ты, никогда не терявший направления, слепо тыкаешься из стороны в сторону, ползешь молочным кутенком, и нет ни одного ориентира, который помог бы тебе в этом проклятом месте. Куда бы ты ни шел, ты раз за разом возвращаешься на одну и ту же поляну, усеянную огромными червивыми грибами, источающими утонченное зловоние. В ярости ты пинками сбиваешь дюжину грибов, топчешь ножки и шляпки, грибы корчатся в агонии, истекая белесой слизью. Ты бежишь, продираясь сквозь невесть откуда взявшиеся заросли, оставляя на кривых шипах клочья одежды, клочья собственной кожи, и боль от царапин приводит тебя в чувство.

Ты ощущаешь на себе чужой взгляд и резко оборачиваешься, уже срывая с головы тюрбан, унизанный метательными кольцами.

На миг тебе кажется, что ты никогда в жизни не носил тюрбанов, но это быстро проходит.

Того, кто стоит пред тобой, ухмыляясь тигриной пастью, ты узнаешь сразу.

- Кимпуруша? Ведь я же убил тебя тогда в этом лесу!

Наконец ты вспомнил, вспомнил хоть что-то!

- А что такое смерть? - скалится в ответ оборотень. - Ответь мне, достойный и благородный юноша, убивший меня в спину!

- Я уже не юноша. И вот тебе мой ответ! - Метательное кольцо вспыхивает от произнесенной тобой мантры, с визгом перечеркивая оскаленную пасть тигрочеловека.

Из пасти бьет фонтан черной вонючей крови, обливая тебя с ног до головы. Оборотень с жалобным стоном валится наземь, подминая под себя паучьи лапки неведомых тебе кустов. Кусты судорожно бьются в предсмертных судорогах, тело кимпуруши вторит им, сливаясь в чудовищном ритме, но тебе уже не до них: позади слышится треск, ты снова оборачиваешься…

- Я же убил… убил вас всех! - шепчешь ты.. Златоклык хохочет в ответ.

- Что такое смерть? Ответь мне, достойный и благородный юноша, напавший на нас, когда мы выполняли свой долг!

- Я не юноша! И вот мой ответ!

В тебе закипает ярость, и чакры со свистом устремляются к четверке ракшасов и двум стражникам-людям, выбирающимся из чащи. Отточенные кольца все никак не кончаются, возникая у тебя на пальцах и запястьях непонятно откуда, - но ты только рад этому! Воздух звенит, в страхе расступаясь перед сплошным потоком смертоносного металла, выгнутые лезвия рассекают врагов на части, но окровавленные обрубки продолжают шевелиться, смеясь над тобой, и ты исступленно полосуешь все, что шевелится, своим чудесным оружием.

- Вы мертвы! Мертвы! Я заставлю вас умереть навсегда!

- Заставь, достойный брахман! - слышится сзади. Пред тобой - убитые туги-душители, которых ты принес в жертву богине Кали.

- Давай, брахман, убивай! Убивай еще и еще - мы не обидимся. Ведь мы и так мертвы - благодаря тебе!

- Зачем вы вернулись? Чего вы хотите? Или вам плохо в чертогах Кали?

На этот раз ты не спешишь пускать в ход возникший у тебя в руках лук.

- Нам хорошо, Брахман-из-Ларца! Нам дивно хорошо! - шелестят со всех сторон голоса мертвецов. - И мы пришли забрать тебя с собой. Ты заслужил блаженство, заслужил отдых в нашем обществе!

- Может быть. Но мое время еще не пришло. Отправляйтесь назад и оставьте меня в покое!

- Нет, мы не уйдем без тебя! Мы любим тебя, мы в восхищении от твоих способностей, мы хотим, чтобы ты тоже вкусил…

- Уйдите прочь!

Нужные слова приходят сами, перед глазами вспыхивают знакомые символы вызова - и тетива лука со скрипом ползет к уху.

Грохот.

Треск разрываемого в клочья Мироздания.

Огненный вихрь.

Все вокруг горит, мгновенно обращаясь в горячий пепел, который уносится ветром к серым небесам, очистительный смерч мечется по жуткому лесу, сжигая все на своем пути: оживших мертвецов, неправильные деревья, гниль, мерзость, Жизнь и Смерть…

Ты открываешь глаза.

Потусторонний лес медленно проступает сквозь гаснущее дымное зарево. Поднимаются, ухмыляясь, испепеленные мертвецы - ты ничего не добился!

- Мы любим тебя!

- Мы восхищены тобой!

- Иди к нам!

Жадность скользких рук, кривые изломы когтей.

И вдруг:

- Дрона, я люблю тебя!

Это была она!

Та самая женщина из твоих снов, которую ты всякий раз брал силой, лишь потом сознавая, что поступал подло, мерзко, неправильно…

- Пойдем со мной…

Тает, истончаясь туманной дымкой, колдовской лес, блекнут бессильные призраки убитых тобой людей и нелюдей, остается только она.

Ты шагаешь ей навстречу - и проваливаешься в омуты ее всепрощающих глаз.

Дом.

Твой собственный дом.

Нет, не так!

Ваш с ней дом.

Ты лежишь, блаженно раскинувшись на ложе, ощущая на груди тепло ее ладони. Не было звериной страсти, похоти, вожделения - только теплота и нежность.

"Наверное, это и есть Любовь!" - вдруг понимаешь ты. Любовь, которой ты не знал раньше. Любовь, которая правила миром задолго до. того, как ей на смену пришли Закон и Польза.

Простота Золотого Века.

Значит, и в этом далеко не лучшем мире осталось еще место для Любви?! Значит, и ты, не знавший матери Брахман-из-Ларца, впитавший с младых ногтей лишь Закон и Пользу, способен Любить?!

Как жаль, что это всего лишь сон!

Шорох в соседней комнате.

Ты вздрагиваешь, тут же понимая, что зря беспокоишься - это проснулся ваш малолетний сын.

Да, у вас есть сын, и будут еще дети, много детей!

Все, как у людей.

Ты улыбаешься (да, во сне ты знаешь, как это делается!) и осторожно, чтобы не разбудить жену, поднимаешься с ложа.

Что, малыш, проснулся?

В следующий миг ты застываешь на пороге детской, не в силах сдвинуться с места, не в силах закричать, сделать что-нибудь - ты можешь только стоять и смотреть!

Смотреть, как по комнате расхаживает чернокожий Опекун Мира, баюкая на руках вашего сына.

Вишну пел колыбельную.

Ты проснулся от собственного крика.