Теперь осталось дождаться изготовления или доставки брони, копий и прочей экипировки, заказанной Иоанном Феомахом, после чего можно отправляться в путь — защищать диоцез Фракия от поползновений асдингов.

«Быть „хорошим варваром“ у римлян — это не очень почётно, но очень выгодно», — подумал Эйрих, откладывая в сторону очередной овальный щит. — «Когда бы ещё римляне, без принуждения, продали мне столько всего?»

Примечания:

1 — Талант — лат. — talentum — мера веса, примерно равнявшаяся 26,2 кг. Если разделить два таланта на четыреста воинов Эйриха, то выйдет по 131 грамму серебра на штык, что очень дорого, как для разовой оплаты «труда» наёмника. С другой стороны, Эйриху предлагают переправиться через Дунай и замочить неизвестное количество жаждущих крови варваров, не менее свирепых, чем остготы, поэтому 131 грамм серебра — это даже как-то маловато за столь рискованное и сомнительное мероприятие. Для сравнения, обычный легионер во времена Октавиана Августа зарабатывал за год службы что-то около 225 «нормальных» денариев, суммарно весивших килограмм (это потом, после Августа, доля серебра в денарии начала стремительно падать, поэтому при императоре Каракалле (IIIвек н.э.) легионер получал уже 600 денариев, потому что римляне интуитивно понимали, что такое индексация зарплат и почему она важна, когда речь идёт об оплате труда вооружённых мужчин).

2 — Контуберний — от лат. contubernium, букв. «сопалатники» — мельчайшая тактическая единица в вооружённых силах Древнего Рима, состоящая из восьми или десяти легионеров. Командир контуберния — декан, то есть десятник. Общей полевой кухни тогда не было, поэтому питались легионеры по контуберниям, готовя пищу сообразно очерёдности или дедовщине. Можно сказать, что это некий античный аналог современного отделения. Видимо, есть какие-то естественные причины, обуславливающие именно такую численность, но современное мотострелковое отделение в разных армиях мира составляет девять человек.

3 — Модий — древнеримская единица объёма, составляющая 8,7 литров, а если речь о зерне, то в одном модии 6,73 кг зерна. Пять модиев — это 33,65 кг зерна. Маловато, чтобы питаться нормально, но достаточно, чтобы не сдохнуть. Эйрих же вспомнил некоторые моменты из биографии принцепса Октавиана Августа, который был известен бесплатным или льготным снабжением зерном двухсот тысяч беднейших мужчин-граждан, обитавших в городе Риме. Но он был не первым, потому что сильно до Октавиана некто Гай Гракх предложил закон «Cura Annonae», установивший потолок цен на зерно для отдельных категорий граждан — и эти попадающие под льготы граждане имели право купить не более пяти модиев зерна по ценам ниже рыночных, что считалось тогда аттракционом невиданной щедрости. Потом правительство Рима стало заложником бедноты, так как однажды введённую льготу было очень сложно отменить, потому что это было чревато народным восстанием. Тем не менее, Г.Ю. Цезарь каким-то образом сумел сократить численность льготников с трёхсот двадцати тысяч до ста пятидесяти тысяч, но Октавиан потом вновь повысил их число до двухсот тысяч и эта льгота так и оставалась стабильной до самого конца Западной Римской империи. По оценкам различных учёных-историков, доля «халявного зерна» в обороте Рима эпохи ранней империи была где-то в интервале от 15 до 33%. Но это Рим, а в Константинополе дело обстояло чуточку иначе: единственной имперской житницей был Египет, где имелся сельскохозяйственный чит-код, Нилом именуемый, основная масса зерна из которого шла именно в Рим, а Константинополь снабжался с пониженным приоритетом. И эта ситуация привела к тому, что в восточной столице эпизодически случался голод, сопровождаемый голодными бунтами, так что ничего необычного Соломон не описывает.

4 — Скутум — изначально прямоугольный и выпуклый, к III-му веку н.э. скутум был заменён в легионах плоским овальным щитом, который присвоил себе старое название. Поэтому, уважаемый читатель, читая о скутуме в V-м веке н.э., представляй не классический древнеримский скутум, а плоский овальный щит, совсем как на обложке первой книги.

/25 июля 408 года нашей эры, Восточная Римская империя, диоцез Фракия, окрестности города Нова/

— Скоро повеселимся!!! — восторженно воскликнул Хумул, воздев в небо топор.

Поводом для его радости послужили вернувшиеся с берега Дуная разведчики, ведущие с собой троих связанных пленников.

Восторженный вопль поддержали другие воины, но не все. Молодёжь, набранная перед походом, кричала громче всех, с нетерпением ожидая начала боевых действий, а более опытные воины были равнодушны, потому что знали, что в бою нет ничего хорошего. И Эйрих это знал, опыта в этом у него предостаточно, но люди таковы и он таков, что без боёв никак не получается.

Пленники были биты, о чём свидетельствовали многочисленные синяки, успевшие налиться тёмной синевой. Их выстроили перед Эйрихом, чтобы он посмотрел на них внимательнее и выбрал подходящего кандидата для «беседы».

Все трое пленных асдингов были бородаты и физически крепки, видно, что уверенно стоят на воинской стезе, но им просто не повезло оказаться на этом берегу Дуная как раз тогда, когда Эйрих приказал выставить скрытные дозоры, чтобы отловить пару-тройку пленных. И эти трое, освобождённые от пут, но безоружные, стояли перед Эйрихом, ожидая своей судьбы.

Минуты три он просто смотрел на них.

— Альвомир, — Эйрих указал на самого высокого и старого из пленных.

Гигант понял всё правильно, подошёл к указанному человеку и резко схватил его за шею обеими руками. Жертва начала дёргаться, схватилась за необъятные ручищи Альвомира, но тот равнодушно смотрел ей в глаза, ожидая, пока нехватка воздуха убивает крепкого воина. Спустя некоторое время, лицо вандала посинело, после чего он прекратил сопротивление и умер.

Присутствующий Лузий Публикола Русс неопределённо хмыкнул.

— Достаточно, — сказал Эйрих.

Труп упал на траву, а Альвомир вернулся на своё место по правую руку от Эйриха. Двое вандалов-асдингов стояли и ждали своей участи, но один из них, зим двадцати, с нескрываемым ужасом смотрел на тело товарища. Другой же воин пристально смотрел на Эйриха, в глазах его была решимость.

— Альвомир, — произнёс Эйрих и указал на храбреца.

И снова повторилось удушение жертвы руками гиганта. Когда бездыханное тело упало на траву, Эйрих перевёл взгляд на последнего вандала и молча смотрел на него.

— Ты остался совсем один, в окружении безжалостных врагов, — тихим голосом заговорил он, спустя некоторое время. — Как же тебе спастись?

Он знал, что вандальский язык очень близок к готскому, поэтому пленник должен его понять.

— Я лучше умру, чем опозорюсь, — не очень уверенно ответил асдинг.

Язык звучал несколько иначе, нежели готский, но недостаточно иначе, чтобы ничего не понимать. И пусть Эйрих впервые слышал вандальскую речь, он прекрасно всё понял, как и вандал понял его. Видимо, не зря говорят, что вандалы родственны готам и когда-то были с ними одним народом.

— Единственное, что я могу тебе обещать, если не заговоришь: ты опозоришься и умрёшь, — произнёс Эйрих.

Вандал молчал. Минута, две, три.

— Альво... — потерял терпение Эйрих.

— Стой, я заговорю! — дёрнулся вандал. — Я заговорю!

Это значило, что Эйрих ещё не разучился разбираться в людях. Двое убитых вандалов были опытными воинами, об этом говорили их руки и даже лица, а этот встал на воинскую стезю не очень давно, поэтому был не очень крепок волей и не привык к незримому присутствию смерти, всегда ходящей рядом с убийцами.

— Как тебя зовут? — спросил Эйрих.

— Гайзарих, — представился пленный.

— Расскажи мне свою историю, Гайзарих, — попросил его мальчик.

История не была длинной, потому что прожил Гайзарих всего девятнадцать зим, воином стал всего две зимы назад, пройдя испытание в дружину вождя Муритты. Его отправили за Дунай, вместе с десятью воинами, под командованием десятника Дразы, того самого, которого Альвомир задушил первым. Но сразу после пересечения реки на них напали, большую часть побили насмерть, а троих захватили живьём.