— Да, жаль, что не смог с ним побеседовать... — покивал Эйрих.

— Скоро побеседуешь, сучёныш! — донеслось с улицы.

— Хотя бы перед смертью веди себя достойно! — ответил Эйрих тубанту. — И лучше тщательнее готовься к поединку!

Пять солидов и человеческая жизнь — такова сегодняшняя цена знаний об ораторском искусстве.

Примечания:

1 — Гот Аларих и поход в Италию — письменных доказательств, что Константинополь подговорил визиготского рейкса идти на своих формальных союзников, до нас не дошло. Но уж больно удачно всё складывалось: больше всех от этого выигрывал именно Константинополь, потому что имелись его интересы, с лихвой удовлетворяемые этим походом. Первое — консул Стилихон, сильно влияющий на императора, планировал отжать у Востока часть балканских провинций, но всё обломал уже знакомый тебе, уважаемый читатель, Радагайс, прибывший на север Италии вместе со сборным варварским войском. Планы захвата балканских земель Западом точно были известны в Константинополе, и такое не забывается с годами. Второе — консул Антемий, сильно влияющий на императора, планировал отжать у Запада часть африканских провинций, но всё обломал Стилихон, административными методами не позволивший присвоить жирные провинции. Это настолько обидно, что тоже трудно забыть. Третье — Аларих сидел в Эпире, а это территория Восточной Римской империи, что здоровски напрягало людей в Константинополе. И им очень соблазнительно было перекинуть проблему с больной головы на здоровую. Что терял Константинополь, подговаривая Алариха идти на Запад и устраивать там анал-карнавал? Да ничего! Наоборот, Константинополь подкладывал Риму жирную и грязную свинью, в роли которой выступал визигот Аларих, одновременно освобождая Эпир из-под варварского гнёта. Вещественных доказательств нет, но если отвечать на вопрос «cui prodest?», можно увидеть, что выгодно это было только Константинополю, ведь даже Аларих, в ходе этих событий, получал только шанс заработать кучу денег, но гарантированно терял кучу воинов, а восточные римляне только приобретали, ничего не теряя.

2 — О статусе императора Флавия Аркадия — в нашей истории, на тот момент, он ничем не обеспокоен, а уже успешно мёртв (1 мая 408 года сыграл в усыпальницу), но обстоятельства его смерти до нас не дошли, поэтому это может быть что угодно. Если бы была какая-нибудь хроническая болезнь, хоть что-то бы просочилось сквозь завесу веков, но история загадочно молчит на этот счёт. Ему, на момент смерти, шёл 32 год, поэтому естественные причины весьма маловероятны. Мог, конечно, простудиться, мог споткнуться и сломать шею, мог насмерть подавиться оливкой или поймать апоплектический удар масляной лампой в затылок и удушиться шёлковым шарфом — мы не знаем. Но, не имея доказательств заговора против августейшей персоны и свидетельств тяжёлой хронической болезни, будем считать, что это была простуда или несчастный случай, а это события с очень колеблющимися вероятностями, поэтому Эйрих, самим своим существованием и деятельностью, мог случайно спасти императора.

3 — Абак — лат. abacus — счётная доска, вероятно появившаяся где-то в III-м тысячелетии до нашей эры, то есть в Древнем Вавилоне, после чего распространившийся по всей Евразии. Возможно, что разные культуры «открывали» его независимо, но более вероятно, что абак распространялся с ветром торговли, уж больно давно он появился. Десятичный абак или русские десятичные счёты, могли быть засвидетельствованы всеми, кто учился в школе до появления электронных калькуляторов, а ещё теми, кто видел олдскульных бухгалтеров, не доверявших ненадёжной электронике. У меня тётя, до того, как вышла на пенсию, использовала счёты, потому что ей, за десятилетия практики, было быстрее и удобнее считать на них. Эх... Электроника безальтернативно уничтожила культуру применения абаков, существовавшую около пяти тысяч лет — подумать только. Впрочем, для абака ещё не всё потеряно, ведь мы имеем ненулевые шансы утратить технологии и вынужденно вернуться к дедовским способам счёта.

/5 сентября 408 года нашей эры, Восточная Римская империя, г. Константинополь/

На трибунах арены было мало людей. Представлений на сегодня не было, поэтому вход был бесплатным, но не было торговцев едой. Фактически здесь только те, кто случайно услышал о разборках среди варваров.

Распорядитель арены, за полсиликвы, разрешил использовать небольшой участок песка для варварских разборок, но с условием, что они сами уберут труп и засыплют кровь. Можно было, конечно, оплатить услуги уборщика, но это будет стоить ещё четверть силиквы. Эйрих купил услуги уборщика, который ещё за четверть силиквы обязался доставить любой труп в ближайшую церковь.

Эйрих оглядел зрителей, с вялым любопытством разглядывающих вооружённых варваров, ожидающих прибытия бойцов. Мужчины и женщины, есть несколько детей, пара-тройка стариков — все одеты просто, видно, что не самые богатые жители Константинополя.

— Оружие своё? — спросил Эйрих у наиболее вменяемого тубанта, представившегося Савариком.

— Трасамунд сказал, чтобы здоровяк выходил хоть с оглоблей, — ответил Саварик. — Где твой чемпион?

— Скоро будет, — едва улыбнулся Эйрих.

Эрелиева, дабы дополнительно оправдать своё существование в войске Эйриха, сейчас помогала Альвомиру облачаться в его броню. Гигант никак не мог запомнить порядок закрепления деталей брони, поэтому был совершенно беспомощен в деле собственного облачения.

Трасамунд тоже не появлялся, готовясь к поединку в ветхом подвале для гладиаторов. Поддерживать в хорошем состоянии или, упаси бог, ремонтировать арену при Ипподроме никто не собирался, поэтому Эйрих с искренним огорчением видел постепенно рассыпающиеся колонны, некачественно заделанные досками провалы в настиле арены, потрёпанные трибуны, где сидят скучающие зрители — лучшие годы этой небольшой арены уже позади и положительных изменений не предвидится.

Наконец, Альвомир был готов. Он поднялся по ступеням, громыхая доспехами, а за спиной его шла Эрелиева, с трудом неся однолезвийную секиру. Даже сильному воину придётся использовать обе руки, чтобы махать такой тяжёлой секирой, но Альвомир легко управлялся одной — он был аномально силён, это известно всем.

Кольчужные элементы в броне гиганта имелись, но лишь там, где без них нельзя обойтись, а всё остальное было закрыто крупными стальными пластинами, скреплёнными стальной проволокой. На голове Альвомира был сплошной шлем со стальной личиной, которую очень тяжело пробить даже топором — пробную версию Эйрих бил лично.

Кузнецы постарались на славу, поэтому Альвомир был защищён буквально со всех сторон. И пусть броня крайне тяжела, но гигант не только силён, а ещё и вынослив. Тубанту конец.

Альвомир прошёл через арену, вызвав удивлённые возгласы от малочисленных зрителей, после чего встал рядом с Эйрихом. Эрелиева дотащила тяжеленную секиру и встала справа от гиганта, положив руки на длинную рукоять, пришедшуюся ей по пояс.

Так как секирой гигант орудовал одной рукой, во вторую руку ему полагался щит. Это был римский скутум белого цвета, с золочённой хризмой на железном умбоне. В руке Альвомира щит смотрелся миниатюрным и несерьёзным.

— Где ваш Трасамунд? — спросил Эйрих.

— Скоро будет, — заверил его Саварик.

И тубант явился.

— Это неожиданно, — произнёс Эйрих, увидев, во что одет и чем вооружён Трасамунд.

Одет он был в римскую пластинчатую броню, на голове его был римский шлем, а в руках он держал аркобаллисту.

— Что за... — разглядел Трасамунд Альвомира.

— Неожиданность на неожиданность, — усмехнулся Эйрих. — Давайте покончим со всем побыстрее.

Тубант явно рассчитывал убить Альвомира из аркобаллисты, после чего вызвать Эйриха и пристрелить уже его. Видимо, он не ожидал, что броня гиганта может оказаться неуязвимой для стрел.