— Когда станет чуть менее дымно, — ответил Эйрих, а затем перевёл взгляд на Науса. — Воины на местах?

— Да, ждут, — ответил тот. — Мы всерьёз будем атаковать две тысячи воинов четырьмя сотнями?

— Всерьёз, — улыбнулся Эйрих. — Атака по сигналу.

Инцитата использовать нельзя, лошади плохо годятся для ночных боёв, поэтому Эйрих сегодня сражается пешим.

— Вперёд, — приказал он, вытащив топор из перевязи.

Назначенный для этого воин сдёрнул пропитанную дёгтем ткань с костра, расположенного на вершине деревянной башенки. Факел поджёг сухую древесину, облитую маслом. Со вспышкой пламя взметнулось к небу. Сигнал к атаке подан.

Эйрих присоединился к сотне воинов, готовых к штурму.

Четыре группы, по две с севера и юга, двинулись вперёд, на асдингов, большая часть из которых ещё не успела прийти в себя.

— Тревога! Римляне!!! — заорал кто-то.

Дозоры вырезаны тихо, судя по тому, что вандалы поняли о совершаемом нападении только когда запахло дымом.

Но готы уже были слишком близко, поэтому раздался слитный воинский клич и в лагерь ворвались сотни готовых убивать воинов.

— Держись у меня за спиной, сестра! — бросил Эйрих через плечо.

Эрелиева, вооружённая луком, нервно кивнула, но брат этого не увидел.

— Ломи! Бей! — завопил Хумул, после чего первый отряд, возглавляемый лично Эйрихом, врезался в слишком поздно начавших перестроение вандалов.

Ограниченный в манёврах строем, Эйрих принял на щит не очень умелый удар топором, после чего дёрнул своим топором вражеский щит. Опытный воин бы знал, что делать в таком случае, но вандальский воин упустил шанс на выживание и получил в грудь копьём.

Враги не успели поставить нормальный строй, поэтому в первые минуты схватки потеряли очень много людей, оказавшихся не готовыми к столь решительной и молниеносной атаке.

Натиск оказался чрезвычайно успешен, потому что атака проводилась совсем не с той стороны, с которой ожидали вандалы, а если точнее, то не с тех сторон.

Пахло кровью и дымом.

Резервов Эйрих не оставлял, потому что сейчас происходит не тот тип войны, к которому здесь все привыкли. Ведь он даже не ставил целью абсолютную победу над вандалами.

— Бей! Режь! Руби! — доносились восторженные выкрики Хумула.

— Ут! Ут! Ут! Ут! — доносился со всех сторон древний боевой клич.

Даже Эйриху стало слегка не по себе от этого замогильного звука, словно доносящегося прямиком из Хельхейма... Как бы громко не кричали проповедники о том, что готы, все как один, благочестивые ариане, прошлое из головы не выкинешь.

Задачей воинов было нанесение максимума потерь, чем они и занимались, а Эйрих не отставал. Покалечить так, чтобы враг не смог стоять на ногах, ранить так, чтобы он не мог продолжать бой — убивать необязательно, но обязательно, чтобы после боя у вандалов осталось очень много раненых и калек.

— Ублюдок... Сука... — процедил бородатый вандал, правое плечо которого разрубил Эйрих.

Вынув топор из раны, мальчик принял на щит ослабленный удар от своей жертвы, после чего завершил всё горизонтальным ударом в шею, над опущенным щитом.

Противники никак не могли собраться и начать отражать атаку, их командир утратил бразды управления своим войском, что вело к катастрофическим последствиям.

Да, их около двух тысяч, было до атаки. Теперь же численность асдингского войска стремительно сокращается, причём так быстро, что Эйрих даже начал задумываться об окончательной победе...

Кашель, звон металла, рёв и предсмертные крики.

Топор Эйриха стал скользким от крови, а кровавая корка на лице уже начала засыхать и облупляться.

В отличие от вандалов, готы действовали с конкретной целью, делящейся на задачи — Эйрих подсмотрел это у принцепса Октавиана Августа, любившего и умевшего делить цель большую и недостижимую на множество малых, но достижимых задач.

И вот они прорвались к центру лагеря, не позволив вандалам вновь собрать строй воедино и начать отражать атаку. Останавливаться нельзя, потому что каждая минута передышки для вандалов — это сокращение шанса на успех для готов.

Разделив лагерь на две части, остготы встретились в центре, после чего разошлись налево и направо, рассекая хаотичные скопления вандалов уже на четыре части. Всё это сопровождалось непрерывном убийством всех встреченных противников, не имеющих на правом плече красной повязки.

Эйрих уже не знал, скольких убил, может, человек двадцать, это если не считать тех, кого он подстрелил из лука.

Тут сквозь дым стало видно силуэт относительно ровного построения.

— Наус, два десятка вправо! — скомандовал Эйрих. — Хумул, два десятка влево! Остальные — за мной!

Указанные подразделения, ведомые старшими дружинниками, начали обход, а Эйрих повёл остальных в лобовую атаку. По левую руку от него шёл Альвомир, очень результативно разрубающий врагов своей тяжёлой секирой, а по правую Аравиг, подающий надежды дружинник.

Вандалы предупреждающе заорали, увидев вал покрытых металлом вооружённых тел, стремительно приближающихся к их стене щитов.

Альвомир, обогнав остальных, подлетел к стене щитов и нанёс вертикальный рубящий удар, разрубая понравившийся щит яркой расцветки и руку владельца этого щита. Душераздирающий вопль, а затем гигант, проигнорировавший нанесённый откуда-то слева тычок копьём, начал ускоренную рубку, нанося выверенные и быстрые удары по всем врагам, что оказались у него в ближайшем доступе.

Натиск гиганта был поддержан остальными готами, а спустя несколько десятков секунд после столкновения во фланги стены щитов врезались отряды Науса и Хумула.

Эйрих успел убить лишь двоих, когда построение вандалов перестало существовать и уцелевшие вражеские воины бежали, бросив оружие.

Дым ещё не осел, хотя телеги уже давно потушили. Дегтярная вонь раздражала глотку, Эйрих уже чувствовал лёгкое головокружение, но что тогда ощущают вандалы? И в этот момент, когда покашливающий Эйрих наносил удары по лежащему вандальскому воину, пытающемуся укрыться за сжимаемым обеими руками щитом, его посетила идея. Нет, не идея, а ИДЕЯ.

Но эту идею он отложил на время после боя, как бы ему ни хотелось начать обдумывать её сейчас, после чего полностью погрузился в сражение.

Вандалы выступили позорно, сумев создать лишь несколько очагов сопротивления, после чего бросившись в повальное бегство.

Эйрих даже не рассчитывал на то, что удастся так легко сломить их боевой дух, но был искренне этому рад.

Задымление постепенно сходило на нет, вместе с сопротивлением асдингских воинов. В один момент, Эйрих обнаружил, что спереди нет врагов и видно краешек рассветного солнца, восходящего из-за пихт и буков.

— Надо выпить, — произнёс подошедший Ниман Наус.

— Сначала выставить охранение, посчитать и обобрать трупы, собрать оружие и доспехи, а также вычистить лагерь от всех ценностей, — распорядился Эйрих. — Потом мы уходим в Филиппополь, а там уже можно выпивать. На враждебной земле никакой браги.

— Да понял я, понял, — разочарованно махнул рукой старший дружинник. — Пить нельзя, баб нельзя — что за жизнь вообще? Успокаивает только одно — платят хорошо...

— О, слышу звон монет! — пришёл Хумул.

Броня его была покрыта кровью, в руке окровавленный топор, а щит обзавёлся десятком пробоин от копий и топоров.

— Объяви всем, что в честь славной победы выплачу каждому воину по пять силикв единовременно, — решил Эйрих соответствовать своему прозвищу. — И это не считая ежедневной оплаты.

— А вот так мне нравится! — заулыбался Ниман Наус. — Эйрих Щедрый! Эйрих Щедрый! Эйрих Щедрый!

— Эйрих Щедрый! Эйрих Щедрый! Эйрих Щедрый! — поддержали окружающие воины.

Над задымлённым лагерем, усеянным трупами, разносились славословия в честь Эйриха, а выжившие вандалы стремительно бежали к Дунаю, чтобы сообщить о полном уничтожении первого переправившегося отряда и легионе римлян, поджидавшем наивных асдингов в засаде.