— В ином случае, я бы посчитал использование лука или аркобаллисты наглостью и не позволил состояться этому поединку, — поделился Эйрих мнением с Савариком. — Но сегодня мне самому интересно, что из этого получится.

— Разойдитесь по местам, — произнёс Иоанн Феомах.

Римлянина они решили использовать как дешёвую замену деревенского старейшины. Обычно за правильностью проведения судебных поединков следит старейшина, причём той деревни, где проходит поединок, но в Константинополе родовых старейшин остготов и тубантов точно нет, поэтому приходится исполнять формальности с тем, что есть.

Эйрих провёл Альвомира к его месту.

— Знаешь, что делать дальше? — спросил он у гиганта.

— Да, деда, — кивнул тот. — Стукать, пока не ляжет умирать.

— Постарайся побыстрее приблизиться к нему, — сказал Эйрих. — Он будет стрелять в тебя, поэтому берегись.

— Буду, деда, — ответил Альвомир.

Эйрих отошёл к остальным наблюдателям.

— Начинайте! — воскликнул Феомах и отбежал подальше.

Гигант сразу же побежал на Трасамунда, а тубант вскинул уже взведённую аркобаллисту. Выстрел — короткая стрела врезалась в пластинчатый нагрудник Альвомира, после чего отскочила на песок. Альвомир взревел, как разъярённый медведь, и побежал ещё быстрее.

Удивлённый тубант начал лихорадочно перезаряжать аркобаллисту, но гигант был уже слишком близко.

Бросив бесполезный сейчас механизм, Трасамунд едва-едва уклонился от размашистого удара секирой, после чего побежал прочь.

Альвомир слегка удивился действиям противника, это было видно по небольшой заминке, но затем верно всё понял и начал преследование.

Тубант вытащил из ножен свой меч, наверное, собираясь вступить с Альвомиром в ближний бой, но затем оглянулся через плечо и передумал. Эйрих бы тоже передумал, потому что махина из стали, вооружённая здоровенной секирой — это не то, против чего хочется драться.

Альвомиру быстро надоело бегать, поэтому он перехватил щит и бросил его в спину Трасамунда, на манер греческих атлетов, метающих диски.

Щит был плохо приспособлен для метания, поэтому Альвомир не попал, но потеря противником щита добавила решимости Трасамунду, который развернулся и побежал в атаку.

Удар мечом был встречен левым предплечьем Альвомира, а затем Трасамунд получил сногсшибательный удар кулаком, сжимающим секиру, в шлем.

«Добегался», — подумал Эйрих.

Альвомир занёс секиру и ударил куда-то в область груди оппонента. Тубант выставил себе в защиту меч, но жалобно звякнул металл, после чего меч был прижат к кольчуге, а часть лезвия секиры вошла в грудь неудачливого аркобаллистиария.

— А-а-а!!! — закричал Трасамунд. — Прошу пощады!!! Пожалуйста!!! Пощади!!!

Альвомир глух к таким мольбам, поэтому последовал второй удар, разрубивший тубанту правую руку.

— Он же просит пощады, — произнёс Саварик.

— Ну так иди и останови Альвомира, — предложил ему Эйрих.

Третий удар положил конец воплям, потому что секира прорубила кольчугу, кожу, плоть и грудную клетку, после чего добралась до сердца.

— Такая глупая смерть, — произнёс Эйрих.

— Что? — недоуменно спросил Саварик.

— На потеху публике, — обвёл Эйрих руками трибуны. — А ещё и совершенно бессмысленно.

Саварик ничего не ответил, а пошёл к телу своего соратника.

— Помоги Альвомиру, — приказал Эйрих Эрелиеве. — Мы здесь закончили.

Надо было забрать оружие покойного Трасамунда, потому что теперь это собственность Альвомира — таков закон.

«Зарабатывать на этом, увы, не получится», — подумал Эйрих, шагая к лежащей в песке аркобаллисте. — «После сегодняшнего никто не захочет бросать вызов Альвомиру».

Вопрос заработка денег скоро станет для Эйриха самым важным. Ведь да, консул осыпает остготов щедро, словно из рога Амалфеи, (1) но этого всё равно мало. Слишком мало, чтобы подготовиться даже к захвату соседних земель, а им идти на Рим...

— Молодец, хорошо сработал, — похвалил Эйрих своего протеже. — После того, как отдохнём в палатах, сходим на рынок, купим любую еду, которую ты захочешь.

— Любую? — не сразу поверил ему Альвомир.

— Да, что захочешь, — по-отечески улыбнулся ему Эйрих.

— Аха! Гы-гы! — обрадовался гигант. — Любую, деда!

— Да-да, любую, — покивал Эйрих. — Теперь иди с Эрелиевой, сними доспехи.

Радостно улюлюкнув, Альвомир помчался к подвалу для гладиаторов, а Эрелиева побежала за ним.

— И этот человек только что убил нашего десятника? — с неодобрением спросил Саварик.

— Как называется ваше племя? — поинтересовался Эйрих.

— Франками нас кличут, — ответил Саварик. — Если не слышал никогда, то мы на Рейне живём.

— Слышал, — произнёс Эйрих. — А в Константинополе чего делаете?

На Рейне ситуация та же, что и на Дунае: варвары пересекают реку и устраивают набеги на деревни и городки, чиня разруху и бедствие. И у франков сейчас ситуация та же, что и у остготов до учреждения Сената готского народа, то есть каждый род сам по себе и если есть единство, то нигде и никем неписаное, по родству крови. Но вот что точно знал Эйрих — гунны давят на франков и окружающие их племена, что буквально обрекает на прорыв через Рейн и освоение римских земель.

— Хотели наняться в дружину императора, — ответил франк-тубант. — Но тут таких, как мы, полно, а те, что уже в дружине, чужих не пускают, зазывая только своих.

— И что, хорошо платят? — поинтересовался Эйрих.

— О, даже такой богач как ты удивится тому, сколько можно заработать в дружине императора, — усмехнулся Саварик. — Если сможешь войти в неё с сотней-двумя воинов, то каждый рядовой воин будет получать по полторы силиквы в день, десятник по три силиквы, а сотник целых шесть! Император не жалеет денег на свою охрану и это правильно!

Это не те деньги, к которым уже начал привыкать Эйрих. За должность претора он получает из казны по десять силикв в день лично, а ещё, пользуясь полномочиями магистрата, он может изымать в месяц до пятидесяти тысяч силикв на нужды войска и торговлю с римлянами. Правда, изъятие должно быть санкционировано Сенатом, но всё равно это фактически его деньги, ведь он и сам бы не стал тратить их на себя.

— Неплохо, — всё равно согласился с франком Эйрих.

— Только не видать нам их, — вздохнул Саварик. — Придётся уходить обратно, вербоваться в дружину к какому-нибудь вождю...

— Вы ведь не держите обиды за Трасамунда? — деланно равнодушно спросил Эйрих.

— Он сам себя убил, — пожал плечами Саварик. — Я бы десяток раз подумал, прежде чем бросать вызов такому верзиле.

— Тогда предлагаю вам войти в мою дружину, — сделал предложение Эйрих. — Почти как у римского императора, правда, плачу меньше, чем он. Требования строгие, но зато даю хорошие броню и оружие с правом выкупа. Подписываешь договор — должен будешь отслужить всё в срок.

— А что у тебя за дружина? Сколько сотен? — заинтересовался Саварик.

— Когда выходили, было четыре сотни, не считая обозников, — ответил Эйрих. — Сейчас двести семьдесят два человека, опять же, не считая обозников.

Во время отражения набега асдингов они потеряли сто двадцать восемь человек, что считалось бы большими потерями, если забыть о том, скольких они тогда убили. Соотношение потерь вышло потрясающим, но это стало возможным лишь благодаря тому, что Эйрих развил свою идею с дымом.

— А что случилось? — с недоверием спросил франк.

— Нанялись к одному городу, Филиппополю, — ответил Эйрих. — Асдинги, что из вандалов, замыслили набег, а у римлян нечем было его отражать. Вот и предложили нам щедрую награду за то, чтобы асдинги потерпели неудачу.

— Что-то такое я уже слышал... — произнёс Саварик. — А, так это ты тот самый Эйрих, которого привечают в императорском дворце?!

— Я, — кивнул Эйрих. — Как я понимаю, Трасамунд знал, кто я такой и поэтому решил довести дело до поединка?

— В его дела мы не лезли, — пожал плечами Саварик. — Рисковый он был, за что платил не раз. И сегодня цена оказалась слишком высокой.