Остальные скорбящие остались в средней части храма, где специально назначенные люди уже начали петь энкомии, то есть хвалебные песни в честь усопшего императора.

— Эпитафию, слава Богу, уже приготовили... — тихо произнёс консул. — Архиепископ...

— Да-да, — опомнился задумавшийся священнослужитель. — Лучше ходить в дом плача об умершем, нежели ходить в дом пира, ибо таков конец всякого человека, и живой приложит это к своему сердцу...

И снова молитвы. Только сейчас всё осложнялось тем, что в усыпальнице было душно от жаровен и до одури воняло сжигаемыми в них благовониями. Ладан, мирра, стиракс — римляне измельчают и смешивают всё это, после чего добавляют в свечи или сжигают в кадилах и жаровнях. Эйриху не был неприятен этот запах, но он уже десяток минут стоит в этой гробнице, потеет и вдыхает этот дым.

В глазах его постепенно мутнело, нос уже потёк — хотелось выйти отсюда поскорее, но привычный к подобной обстановке архиепископ продолжал нудно читать молитву. И тут действующий император начал падать без сознания.

Эйрих протянул руки и поймал мальчика. Архиепископ прервал очередную молитву и недоуменно уставился на отключившегося императора.

— Что... — начал он.

— Император потерял сознание... — едва стоя на ногах, произнёс Эйрих. — Нужно... на воздух...

— Эйрих, вынеси его, — распорядился консул Флавий Антемий. — Архиепископ, продолжайте.

Выходов из крипты было два, Эйрих перехватил императора поудобнее и воспользовался тем, который ведёт в бытовые помещения. По узкому коридору, затем по ступенькам — впереди деревянная дверь.

— Ты же тот гот, который был, когда папу убили, да? — спросил детский голос у Эйриха за спиной.

Эйрих развернулся и увидел Элию Пульхерию, сестру действующего императора. Это пухленькая девочка с длинными волосами каштанового цвета, одетая в чёрный траурный наряд. Голову её накрывал чёрный платок, являющийся продолжением мафория, то есть накидки, именуемой у готов покровом. Никаких украшений, как того требует похоронный регламент.

Самого Эйриха тоже заставили одеться по регламенту, в чёрную тунику, чёрные же штаны и лишь сапоги оставили на его усмотрение, но обязательно не слишком ярких цветов.

— Да, — кивнул он. — А ты, как я понимаю, Элия Пульхерия?

— Это все знают, — сказала на это девочка.

Эйрих открыл дверь и прошёл в келью с четырьмя спальными местами и письменным столом.

— А тот великан — это тот, кто убил всех душегубов? — продолжила опрос Элия Пульхерия.

— Его зовут Альвомиром, — произнёс Эйрих, укладывая Флавия Феодосия II на одну из грубых кроватей.

— Странное имя, — хмыкнула сестра императора. — Что ты забыл у нас в городе?

— Меня пригласили, — ответил Эйрих. — Ради пары дел, связанных с Западом.

— Феодосий — слабак, — произнесла вдруг Пульхерия. — Плохой император.

— Ты ещё не знаешь этого наверняка, — покачал головой Эйрих.

Сам он уже знал наверняка, что этот мальчик вряд ли будет когда-нибудь править самостоятельно, но говорить или подтверждать такое сейчас крайне неуместно, чтобы ни говорила Элия Пульхерия.

— Уже знаю, — она села на соседнюю кровать и достала из кармана небольшой кошелёк.

В кошельке обнаружились сушёные финики в меду. В прошлой жизни Эйрих никогда не ел ничего подобного, но здесь распробовал и посчитал, что это хорошее угощение.

— Ты надолго у нас? — спросила девочка.

— Мои дела почти завершены, поэтому скоро поеду домой, — ответил Эйрих.

— Мне нужны верные люди, — заявила Элия Пульхерия. — Вот этот твой великан — сколько ты хочешь за него?

— Альвомир не продаётся, — вздохнул Эйрих. — Да и что вы все от него хотите? Воин он отличный, но соображает очень туго и почти бесполезен как порученец.

— Когда у тебя за спиной такой могущественный воин — твои слова имеют куда больший вес, — сказала очень разумную вещь девочка, — как бы ты мала ни была.

— Ищи себе другого великана за спину, — усмехнулся Эйрих. — Но мыслишь ты здраво.

Тут зашевелился Флавий Феодосий II.

Вид он имел болезненный, каштановые волосы его были коротко острижены, а карие глаза смотрели на мир удивлённо. Вообще не похож на своего отца внешне, но, как говорят, полная копия его по характеру. Это плохо для любой державы — такой правитель.

— Где я? — спросил он ослабленным голоском.

— Я вынес тебя из крипты, ты потерял сознание, — сообщил ему Эйрих. — Вот Элия Пульхерия, а я — Эйрих Ларг.

— Я видел тебя рядом с дядей Антемием... — припомнил мальчик. — Что мы здесь делаем?

— Ждём, пока похоронный обряд будет закончен, — ответил Эйрих.

По каменной лестнице забухали тяжёлые шаги. Это точно Альвомир. Возможно, тоже начал терять сознание от духоты, хотя в такое верится с трудом.

— Эйрих, тебя завёт косул, — произнёс гигант.

— Побудь с ними, охраняй их, — приказал ему Эйрих.

Тяжело вздохнув, он спустился в крипту и присоединился к Флавию Антемию, с неопределённым выражением лица смотрящим на свинцовый гроб, наполовину накрытый каменной плитой. Больше никого тут не было, все уже ушли.

— Звал? — поинтересовался Эйрих.

— Звал, — кивнул консул. — Есть новости от моих куриоси в Риме.

— Ты решил сообщить мне об этом здесь? — слегка удивился Эйрих.

— Мёртвые лучше всех хранят тайны, — улыбнулся Флавий Антемий. — Стилихона больше нет.

— Я не удивлён, — пожал плечами Эйрих. — Никто не любит тех, кто кусает больше, чем может проглотить.

— Как оказалось, его казнил Флавий Гонорий, — продолжил консул. — На следующий день после покушения и бунта я отправил пятерых гонцов, чтобы хотя бы один из них добрался до западного императора. В письме я сообщил все обстоятельства произошедшего и Гонорий прислал ответ — за такое Стилихон должен быть наказан. И вот, сегодня ночью, прибыл гонец, сообщивший мне, что западный консул схвачен, а затем ослеплён, оскоплён и казнён отрубанием головы.

— Зачем ты рассказываешь мне об этом? — не понял Эйрих.

— Это наука тебе, — ответил Флавий Антемий. — Иногда необязательно применять грубую силу — достаточно сообщить правильные слова правильным людям. Я знаю Гонория: он, скорее всего, испугался подобной судьбы для себя и решил показать всем, что будет с убийцами императоров.

Эйрих начал думать. Давать ему уроки — консул не нанимался учителем. Тут должно быть что-то ещё.

— Этот разговор будет связан с нашим делом по поводу Запада? — предположил Эйрих.

— Всё ещё удивляюсь твоей прозорливости, — довольно покивал Флавий Антемий. — Да, это касается всех наших планов по поводу Запада. Отменять что-то поздно, но коррективы внести мы можем. Теперь твоей целью станет Аларих и другие племена.

— Какие другие племена? — поинтересовался Эйрих.

— Рухнула оборона на Рейне, — сообщил консул. — Лимитаны бегут, не вступая в бой с варварами, а комитатские легионы сидят на позициях, потому что Гонорий не знает, как действовать. Стилихон был занят другими делами, а теперь мёртв и нет больше людей среди императорских комитов, кто может обуздать легионы и заставить их отражать вторжение.

— Ты ведь не обижаешься за своих дружинников? — поинтересовался Флавий Антемий.

— Они свободные люди, — пожал плечами Эйрих.

Ниман Наус и Хумул — люди, сумевшие его нешуточно удивить. Хотя это его вина. Ждал удара не из того места, ждал не такого удара.

— Значит, есть шанс, что нам не придётся выступать против легионов? — уточнил он. — Ты это хочешь сказать?

— Такой шанс может выпасть, но я бы сильно на него не надеялся, — вздохнул Флавий Антемий. — Впрочем, если сможешь правильно использовать тысячу моих ветеранов и подготовить своё войско, разрозненные легионы Гонория не окажутся большой угрозой.

— Будем надеяться, что смогу, — кивнул Эйрих.

/30 октября 408 года нашей эры, Восточная Римская империя, г. Константинополь/

Вечером того же дня Флавий Антемий сидел в своём новом кабинете, где стало тесно от пергаментных свитков с годовыми отчётами от провинций и диоцезов.