Другое дело, что сам Альвомир не проявлял интереса к женщинам.

«По утрам у него, как и у всех», — подумал Эйрих. — «Но что-то я вообще не замечал, чтобы он проявлял похоть хоть к кому-то. Ребёнок умом же...»

Трескали поленья в костре, пахло жареным мясом, уже приговорённым Альвомиром к приходу Эйриха. Ещё стоял запах пота, основным источником которого были сапоги гиганта, стоящие у входа в шатёр.

— Завтра же я смогу участвовать в бою? — вдруг спросила Эрелиева, либо проснувшаяся, либо не спавшая.

— Придётся, — ответил ей Эйрих. — Будешь держаться рядом со мной, как и Альбоина.

— А Альвомир? — спросила последняя.

— Его я поставлю с отцом, — произнёс Эйрих. — Будет держать большой щит, на случай, если гунны решат избавиться от командования, как они очень любят делать.

Тактика гуннов местами несколько отличалась от той, к которой привык сам Эйрих. Он слышал о применяемой некоторыми гуннами стратегеме, заключающейся в создании внезапного прорыва к командованию: создаётся специальный ударный отряд всадников, пробивающий боевой порядок и открывающий путь особому подразделению метких лучников. Они буквально засыпают ставку стрелами, убивая если не самого полководца, то хотя бы его помощников. И даже если затея оканчивается провалом, вражеский полководец ненадолго теряет управление войском и занимается собственным выживанием, а это лучший момент для хитрых ударов и фланговых обходов.

Другое дело, что сам Эйрих лично ничего такого не видел, поэтому стратегема может оказаться никакой не стратегемой, а досужей болтовнёй. Воины любят сочинять и приукрашивать истории, поэтому иногда из частных случаев раздувают целый тактический приём, применяемый постоянно.

«Тенгри защищает того, кто сам себя защищает», — подумал Эйрих. — «Поэтому пусть Альвомир побудет с отцом».

Да и сам Эйрих будет там же, поэтому без присмотра гигант точно не останется.

— Сегодня ночью, как окончательно опустится тьма, сходим на поле, — произнёс Эйрих. — Надо будет кое-что сделать. Сейчас спите — времени на сон будет немного.

/9 декабря 408 года нашей эры, провинция Паннония/

Войска строились в чистом поле. Никто не пытался прятать подразделения в ближайшем лесу, потому что он слишком далеко, никто не хитрил и не юлил. Никто, кроме Эйриха.

— Аравиг, как у нас дела?! — окликнул Эйрих, ведущего тысячу, старшего дружинника.

— Сейчас подъеду! — ответил тот.

Эйрих дождался прибытия своего дружинника.

— Сделали всё так, как ты сказал, — сообщил Аравиг, глубоко вдохнув и выдохнув пар изо рта. — Ух! Свежо сегодня!

— Гунны не увидели? — уточнил Эйрих.

— Не должны, — пожал плечами Аравиг. — Да нет, точно не увидели! Мы же заслон из плотного строя выставляли каждый раз.

Мальчик перевёл взгляд на боевые порядки гуннов. Уже почти построились, доходят до исходных позиций, чтобы оттуда броситься на остготов и разбить их в кровавую щепу.

План битвы не представлял собой ничего нового для Эйриха, впрочем, как и для римских стратегов прошлого: остготы будут стоять, полностью передав инициативу гуннам. Эйрих хотел, чтобы Дариураш думал, что план остготов нацелен на нанесение максимума потерь гуннам, чтобы они не могли продвинуться дальше — в нынешней ситуации, у какого-то другого полководца, так бы оно и было, потому что в лобовой схватке у остготов нет и шанса, но Эйрих — это не какой-то другой полководец. Но пусть Дариураш считает, что встретился с обычным варварским полководцем, рассчитывающим на следующую битву, следующим собранным ополчением. И пусть вносит коррективы в планы битвы исходя из этого.

Лично участвовать в битве, в первых рядах, Эйрих не стал. В пылу сражения очень мало видно и ничего нельзя изменить, поэтому столкновения с врагом надо оставить обычным вождям, а самому, вместе с отцом, управлять подразделениями на выгодной позиции, с хорошим обзором.

На месте уже несуществующей лесной рощи, полностью вырубленной жителями деревни Визивина, увы, хорошего места не было, поэтому Эйрих был вынужден создать такое.

И он создал башню из повозок, достигающую высотой три человеческих роста, чего вполне достаточно, чтобы обозревать поле боя и своевременно отдавать команды. Скрипучее нечто выглядело небезопасно, но только выглядело, потому что поставленные друг на друга телеги были крепко связаны тросами, а опорная телега вообще лишена колёс и частично врыта в землю, чтобы ненароком не поехала куда-нибудь.

Эйрих ловко взобрался на вершину, устеленную войлоком и шерстяными одеялами. А там уже, с видом, излучающим мудрость, сидел консул Зевта, сосредоточенно глядящий на копошение гуннов.

— Будет тяжело победить сегодня, — произнёс он.

— Будет, — не стал спорить Эйрих. — Но если все будут действовать согласно плану, то мы победим.

— Коней бы держать поближе... — Зевта медленно оглянулся.

— Нельзя, — покачал головой Эйрих. — Воины воспримут это как неуверенность в исходе. Если ты собрался побеждать, зачем тебе кони так близко к башне? А если надобность возникнет, всегда можно приказать пригнать лошадей.

— Так-то ты прав, но поспокойнее было бы если... — начал отец.

— Началось, — перебил его Эйрих.

Гунны начали движение.

Первыми шли, если воины распознали верно, войска визиготов, из тех, что не перешли Дунай и остались под гуннской властью. Вместе с ними идут вандалы, большая часть стягов которых свидетельствует о том, что среди них преобладает род асдингов, имеющих счёты лично к Эйриху.

«Во все времена легче всего на свете заводить врагов», — философски подумал Эйрих.

Кавалерия по флангам, правый фланг — гунны, а левый фланг — сабиры и прочие сарматы. Тяжёлая бронная кавалерия стоит в резерве, почти у леса. Если наметится переломный момент в битве, нужно будет ждать именно их атаки. Впрочем, это не сильно-то и важно.

Визиготы с вандалами и малыми количествами степняков среди них начали сближение.

— Ждать! — крикнул Зевта.

Но план сражения уже был согласован и поэтому никто даже не пытался бежать врагам навстречу.

Сегодня ночью, очень облачной и холодной, Эйрих неплохо поработал топором и других воинов из своей тысячи неслабо напряг, но чем больше они устали, тем сильнее будет удовлетворение от плодов их тяжёлой работы.

Боевой порядок остготов обозначал крепкую защиту флангов, но выглядел сейчас так, будто при достаточном количестве кавалерии фланги можно пробить и завершить битву намного раньше, чем казалось изначально.

Соображающие в тактике остготские вожди сильно занервничали, когда Эйрих предлагал такое, поэтому ему пришлось вдаться в подробности и всё объяснить.

— Мы так и простоим тут? — донёсся снизу недовольный вопрос Эрелиевы. — Можно же было хотя бы к лучникам пойти!

— Стой там! — крикнул ей Эйрих. — Ты особой роли там не сыграешь, а пристрелить могут вполне!

Наконец, противники достигли отмеченной ночью линии, специально высчитанной по шагам лично Эйрихом, после чего открыли стрельбу лучники. Точность посредственная, но они берут массированностью залпов.

Вандалы и визиготы подняли щиты, но стрелы продолжали собирать свой неожиданно щедрый зимний урожай. За боевыми порядками наступающих воинов начали оставаться раненые и убитые, но слишком мало, чтобы на что-то повлиять. Впрочем, эти воины больше никого не убьют, а это очень хорошо.

На дистанции чуть больше шестидесяти шагов произошёл обмен дротиками и даже плюмбатами, завалявшимися в котомке далеко не у одного воина. Много кто рухнул в заснеженную грязь, но это тоже почти ни на что не влияло, потому что воинов тут собралось по десять-двенадцать тысяч с каждой стороны.

А дальше случилось соприкосновение двух боевых порядков, вылившееся во взаимное перетыкивание копьями и перекидывание оставшимися дротиками. Потом противник начал давление и между строями стало очень тесно.

Лучники стреляли по всё ещё идущим к месту встречи противникам, а Эйрих ждал.