Титус, припомнивший часы, проведенные в Интернете, не сумел скрыть разлившийся по щекам румянец.

— Мы здесь всего шестнадцать дней, — вещал синьор Стрега-Борджиа, обращаясь к затылкам, склоненным над столом. — Посмотрите на это — услуги прачечной: двести девяносто пять фунтов плюс НДС — нам было бы дешевле купить стиральную машину… а это — обслуживание номеров: восемьсот тридцать семь фунтов сорок два пенса — это же абсурд!

Синьора Стрега-Борджиа подняла глаза от своего тоста:

— Это еда для зверей, дорогой…

— Что такое они едят, ради всех святых? Белужью икру? Термидор из лобстера? Дикого кабана с трюфелями?

Синьора Стрега-Борджиа проигнорировала его реплику.

— Поскольку их больше не пускают в обеденный зал, бедные крошки нуждаются в элементарном комфорте.

— РАЗНОЕ! — рявкнул синьор Стрега-Борджиа, заприметив еще одну попытку подорвать тающие финансы семьи. — Только посмотрите: одна льняная скатерть — триста девяносто фунтов; десять льняных салфеток — сто пятьдесят фунтов; две корзинки для хлеба — пятнадцать сорок; повреждение стола — двести девяносто три фунта…

— Доброе утро. Все в порядке?

Синьор Стрега-Борджиа виновато поднял глаза. Управляющая отелем миссис Ффорбс-Кэмпбелл бесшумно, словно на резиновом ходу, появилась у стола и одарила семейство улыбкой, самым примечательным в которой было полное отсутствие искренности. Что касается глаз, прячущихся за полуприкрытыми веками, то их выражение было гораздо откровенней.

Пандора выронила ложку с хлопьями, та звякнула о край миски, отскочила на скатерть и катапультировала свое размокшее в молоке содержимое прямехонько на левую туфлю управляющей. Пандора издала тихий крик отчаяния, мысленно прибавив еще один пункт к сегодняшнему счету — одна розовая туфля из страусовой кожи: 200 фунтов. Она стиснула зубы и решила не извиняться — гнусная женщина была ходячей иллюстрацией истории человеческой жестокости по отношению к животным: ее блузка была продуктом сверхэксплуатации шелковичных червей, брошка из кроличьей лапки служила мрачным напоминанием о кролике с ампутированной лапкой, ковыляющем через вересковую пустошь, а замшевая юбка стоила жизни невинному ягненку. «Но почему тогда, — злилась Пандора, — отец так любезен с ней?» Столовая вдруг содрогнулась от взрыва хохота, и Пандора невольно сжала кулачки.

— Ох, Лучано, — взвизгнула миссис Ффорбс-Кэмпбелл, — вы такой юморист!

— И правда, — пробормотала синьора Стрега-Борджиа, поднимая одновременно чашку кофе и брови. — Нельзя ли мне еще кофе, миссис Ффорбс-Кэмпбелл?

О-го, Пандора зарегистрировала ледяной холодок в мамином голосе.

— Конечно, синьора, — сказала управляющая. — Я сейчас сварю свежий… сама я никогда его не пью — кофе так вреден для цвета лица.

«Один: ноль», — подумала Пандора, опасаясь реакции, которая, как знала она по опыту, могла последовать.

— Лично я, — сказала синьора Стрега-Борджиа, ни к кому в особенности не обращаясь, — предоставляю заботу о цвете своего лица безупречному генетическому наследию, доставшемуся мне от предков. — Она улыбнулась и поправила выбившуюся прядку, готовясь нанести последний удар, прямо в переносицу миссис Ффорбс-Кэмпбелл. — Со временем вы обнаружите, что хорошая наследственность всегда выигрывает по сравнению с диетами и всякими искусственными ухищрениями.

«Гейм, сет и матч», — подумала Пандора, подавляя желание вскочить на стол и заорать, как болельщик на стадионе.

Смущенная этой кошачьей перепалкой, миссис Маклахлан решила найти убежище за крышечкой своей пудреницы, глядя в овальное зеркальце и рассеянно похлопывая себя по носу крошечной подушечкой телесного цвета. Лэтч вздохнул и намазал маслом очередной тост. «Флора Маклахлан, — думал он, — не нуждается во всей этой штукатурке. Хозяйка абсолютно права: хорошие гены отвергают краску и пудру…»

Что-то в нянином зеркальце явно ей не понравилось — очень сильно не понравилось, — ибо миссис Маклахлан захлопнула пудреницу, сунула ее в сумочку и резко встала, бросив на миссис Ффорбс-Кэмпбелл взгляд, который Лэтч для себя определил как «колючий глаз». Вытащив Дэмп из ее высокого стульчика, она салфеткой стерла кашу со щек малышки и повернулась к синьоре Стрега-Борджиа:

— Если не возражаете, мадам, я возьму девочек в деревню, чтобы сделать рождественские покупки.

— Хорошая идея, — согласилась синьора Стрега-Борджиа, — а Титус?..

— Пандора, дорогая, сбегай, принеси свое пальтишко, а мы подождем тебя у двери, — миссис Маклахлан улыбнулась Титусу. — Я не прошу тебя присоединиться к нам, поскольку знаю, что ты уже сделал свои покупки.

— Я их сделал online, — заявил Титус с невыносимо заносчивым видом. — Так гораздо проще. Никакой давки и толкотни. Никаких пакетиков, которые надо тащить в руках. Никаких пожилых леди, колющих тебя зонтиками. Никаких раздраженных толп на улицах, жирных Санта-Клаусов в жутких штанах…

Смутно осознавая, что ее любимый образ подвергается несправедливому поруганию, Дэмп издала тихий вопль.

— Конечно, дорогой, — согласилась миссис Маклахлан. — Хотя я не думаю, что центр Окенлохтермакти кишит теми же ужасами, что Оксфорд-стрит накануне Рождества, но все же, вероятно, ты прав. — Схватив свою сумку, миссис Маклахлан потащила Дэмп наверх одеваться для экскурсии.

Когда десятью минутами позже они проходили по территории отеля, миссис Маклахлан и Пандора увидели Лэтча, выводившего зверей на утреннюю прогулку. Ток стрелой помчался по вылизанному газону, его перепончатые лапы оставляли на покрытой инеем траве смешные отпечатки. Остановившись под оголенным дубом, крокодил начал ожесточенно копать всеми четырьмя лапами. По мере того как он углублялся, серебристость инея сменилась зеленью травы, а потом чернотой земли.

Придя к неверному заключению, что это обычная для рептилий процедура облегчения от вчерашнего обеда, экспедиция, возглавляемая миссис Маклахлан, прошествовала мимо кучи земли. Они не заметили черной повязки на одной из передних лап Тока. К тому времени, когда они добрались до главной дороги, им уже не было видно, что Ток после трудов праведных благоговейно положил в вырытую ямку какой-то маленький коричневый предмет и начал закапывать его.

Окенлохтермакти не был охвачен эпидемией экстравагантного рождественского украшательства. Поперек главной улицы были кое-как натянуты провода с разноцветными лампочками, да в окне хозяйственного магазина близоруко мигало невзрачное светящееся приветствие «С А ТЛИВ ГО РО ДЕ ТВА». Каждый из четырех банков повесил на окнах плакаты, призывавшие прохожих «СДЕЛАЙТЕ ЭТО РОЖДЕСТВО НЕЗАБЫВАЕМЫМ», если только уровень кредита позволяет. Мини-маркет явно забыл выполоть лишние апострофы из рекламных баннеров, предлагавших покупателям «TURKEY’S», «FINE WINE’S» и даже «FRESH ASPARAGU’S».[2]

«А вам — «Merry Christma’s»», — пожелала им Пандора, открывая дверь в магазин и пропуская вперед миссис Маклахлан и Дэмп в прогулочной колясочке.

Через два часа все было куплено. Сетка для покупок, приделанная к коляске, осела под грузом полосатых пакетов из мини-маркета и обернутых в коричневую бумагу коробок из хозяйственного магазина. Миссис Маклахлан решила, что они заслужили ланч, и повела своих подопечных в закусочный бар таверны «Квид». Они уселись за столик, огороженный обшарпанными кожаными диванчиками, и после недолгого совещания заказали двух цыплят с чипсами и миску томатного супа для Дэмп. Малышка успела заснуть и теперь, разрумянившись, раскинулась в своей колясочке и тихо посапывала. Миссис Маклахлан и Пандора радостно рассматривали покупки, обмениваясь замечаниями о полезности или бесполезности той или иной вещицы.

— Что бы это могло быть? — Миссис Маклахлан поднесла к свету небольшую связку шнурков и прутиков, стараясь угадать их предназначение.

— Продавец в хозяйственном магазине сказал, что это паучья лестница. Вот — дайте покажу. — Пандора развернула моток, который действительно оказался миниатюрной лестничкой, снабженной крошечными деревянными перекладинками. — Я думаю, он пригодится Тарантелле, чтобы выбираться из ванн. К сожалению, я не смогла найти ничего для Тока, а вы?