Однако Пол по-прежнему игнорировал его.

– Вы хотя бы представляете, сколько репортеров собралось у ворот? Когда я въезжал, они атаковали машину.

Интересно, каким образом он нашел ее в гостевом домике? Правда, Джорджи тут же сообразила, что отец не позволит задержать себя такому пустяку, как звонок в дверь, на который никто не ответил. Она так и видела, как он ломится сквозь кусты и вылезает на дорожку, все так же аккуратно одетый и причесанный. В отличие от дочери Пол Йорк никогда не конфузился, не портил прическу или одежду. И никогда не терял из виду цели. Именно поэтому не пожелал понять, почему ей взбрело в голову настаивать на шестимесячном отпуске.

– Тебе нужно немедленно позаботиться о репортерах! – велел он.

– Мы с Брэмом как раз обсуждали следующий шаг.

Пол наконец соизволил обратить внимание на Брэма. Они с самого начала стали врагами. Брэм ненавидел постоянное вмешательство Пола в процесс съемок, особенно его заботы о том, чтобы Джорджи не потеряла статуса ведущей исполнительницы. А Пол ненавидел в Брэме все. Вообще все.

– Не знаю, как тебе удалось уломать Джорджи согласиться на эту авантюру, – бросил он, – но причина мне известна. Опять собираешься выплыть с ее помощью. Как всегда. Использовать ее, чтобы реанимировать свою жалкую карьеру.

Отец ничего не знал о деньгах и поэтому ошибался, что случалось крайне редко.

– Не говори так! – Следовало по меньшей мере притвориться, будто она защищает Брэма. – Именно по этой причине я не позвонила тебе. Знала, как ты будешь расстроен.

– Расстроен? – Отец никогда не повышал голоса, что делало его презрение еще более мучительным. – Ты намеренно пытаешься испортить себе жизнь?

Нет, она пыталась спасти свою жизнь…

Пол покачивался на каблуках, в точности как в ее детстве, когда она не успевала запомнить роль.

– Подумать только, я считал, что худшее уже позади.

Джорджи понимала, что имеет в виду отец. Он обожал Ланса и был в бешенстве, когда они развелись. Иногда ей хотелось, чтобы он встал и высказал все, что скопилось в душе, а именно, что всякая умная женщина обеими руками держалась бы за мужа.

– Не думал, что когда-нибудь так глубоко разочаруюсь в тебе, – покачал головой отец.

Его слова ранили ее в самое сердце, однако она так усердно трудилась над тем, чтобы стать самостоятельной, что заставила себя выдавить еще одну безмятежную улыбку.

– Подумать только, мне всего тридцать один год. У меня впереди столько лет, чтобы улучшить свой послужной список!

– Довольно, Джорджи, – почти любезно вмешался Брэм, снимая руку с ее талии. – Пол, позвольте мне объяснить: теперь Джорджи моя жена, а это мой дом, так что ведите себя прилично, или для вас вход заказан.

Джорджи затаила дыхание.

– В самом деле? – процедил Пол, скривив губы.

– В самом деле, – ответил Брэм ему в тон и пошел к дверям. Однако на полпути повернул обратно, выполнив обычный ложный уход так же безупречно, как когда-то в многочисленных эпизодах «Скипа и Скутер». Он даже диалог взял оттуда: – Да, и еще одно… – Такое бывало, когда он забывал реплику и, как всегда, обаятельно улыбался. – Я хотел бы видеть налоговые декларации Джорджи за последние пять лет. А также ее финансовые отчеты.

Джорджи не верила собственным ушам. Да как он…

Она шагнула к Брэму.

Лицо Пола залил сердитый румянец.

– Намекаете, что я плохо распоряжался деньгами Джорджи?

– Не знаю. А это так и есть?

Брэм зашел слишком далеко. Пусть она терпеть не может вечных попыток отца контролировать каждый ее шаг и последние сценарии выбраны им на редкость неудачно, но он единственный в мире человек, которому она безгранично доверяла, когда речь шла о деньгах. Всем детям-актерам следовало бы иметь таких безупречно честных родителей, стоявших на страже их финансовых интересов.

Вид у отца был на редкость невозмутимый: плохой знак.

– Вот теперь мы добрались до истинной причины этого брака. Деньги Джорджи.

Брэм нагло ухмыльнулся:

– Сначала вы утверждаете, что я женился на ней ради карьеры. Теперь – ради денег. Болван, я женился на ней ради секса.

Джорджи поспешно встала между отцом и мужем.

– Ладно, я достаточно повеселилась сегодня вечером. Пап, завтра я позвоню. Обещаю.

– Это все? Все, что ты можешь сказать?

– Если дашь мне пару минут, возможно, я сумею найти подходящую реплику. Но пока что, боюсь, ничего лучшего у меня нет.

– Позвольте проводить вас, – предложил Брэм.

– Не стоит, – отмахнулся отец, направляясь к двери. – Я уже знаю дорогу.

– Но, папа, позволь…

Поздно. Пол уже пересекал гравийное патио. Джорджи рухнула на продавленный коричневый диван прямо под Хамфри Богартом.

– Здорово позабавились, – хмыкнул Брэм.

У Джорджи сами собой сжались кулаки.

– Как ты мог обвинить его в нечестности?! И это ты, у кого деньги текут как вода сквозь пальцы? Хорошо или плохо управляет финансами мой отец, тебя не касается!

– Если ему нечего скрывать, он представит всю бухгалтерию.

– А мне это ни к чему! – завопила Джорджи, вскакивая. – Мои финансы – вещь конфиденциальная, и завтра с утра я вызываю адвоката! Пусть делает все, чтобы никто не смог добраться до моих отчетов!

Она также поговорит с бухгалтером, чтобы тот постарался скрыть от Пола утечку пятидесяти тысяч в месяц. «Расходы на хозяйство» и «увеличение числа охранников» звучат куда лучше, чем «плата альфонсу».

– Расслабься, – посоветовал Брэм. – Неужели действительно считаешь, что я не умею читать финансовые отчеты?

– Ты намеренно его дразнил?

– А тебе не понравилось? Теперь твой отец знает, что не может командовать мной так же легко, как тобой.

– Я хозяйка своей жизни, – отрезала Джорджи. Она по крайней мере пыталась ею стать.

Джорджи ожидала возражений, но Брэм выключил настольную лампу и подтолкнул жену к двери:

– Пора в постельку. Бьюсь об заклад, тебе понравится массаж спины.

– Бьюсь об заклад, что не понравится.

Она вышла во двор. Брэм закрыл двери.

– Зачем тебе это нужно? – спросила Джорджи. – Я даже не знаю тебя.

– Я мужчина, а ты всегда под рукой.

Молчание Джорджи говорило лучше всяких слов.

Наутро Джорджи старательно застелила постель, в которой спала одна, и спустилась вниз. На кухне она обнаружила стоявшую в углу, спиной к ней, молодую женщину. Незнакомка держала дуршлаг, полный клубники. Джорджи отметила короткую асимметричную стрижку и три маленьких японских иероглифа, вытатуированные на шее. Большая дыра на джинсах была сколота тремя английскими булавками. Девица выглядела как панк-рокер девяностых. Непонятно только, что она делала на кухне Брэма.

– Э… доброе утро.

Незнакомка не ответила на приветствие. Джорджи не привыкла к такому грубому обращению и поэтому попыталась снова:

– Я Джорджи.

– Можно подумать, я не знаю, – буркнула девушка не оборачиваясь. – Я готовлю Брэму протеиновый напиток. Себе можете сварить что хотите.

Раздался рев блендера.

Джорджи подождала, пока настанет тишина.

– А вы…

– Я экономка Брэма. Чаз.

– Сокращенное от…

– Чаз.

Джорджи поняла. Чаз ненавидит ее и не желает разговаривать. Вполне в стиле Брэма иметь такую экономку.

Джорджи стала открывать дверцы буфета в поисках кружки. Отыскав, что ей требовалось, она пошла к кофеварке.

Чаз повернулась к ней:

– Это специальный сорт. Только для Брэма. – У нее были густые черные брови с пирсингом и мелкие резкие черты лица с очень злобным выражением. – Обычный сорт в том буфете.

– Уверена, что он не будет возражать, если я выпью чашку.

– Там хватит только для него.

– Возможно, на будущее стоит варить немного больше.

Игнорируя ядовитые взгляды, Джорджи взяла яблоко из мексиканской керамической миски и вместе с кружкой отнесла на веранду. Она уже успела выпить половину кружки – кофе был восхитительным – и проверила мобильник. Ланс прислал сообщение, на этот раз из Таиланда: «Джорджи. Это безумие. Немедленно позвони мне!»