— Тише, маленькая, тише. Все будет хорошо, — спотыкаясь, иду подальше от берега. Дорогу я запомнил, но в темноте отыскать пещеру не просто. Луна снова скрылась за тучами. А я вижу, как к берегу причаливает лодка. Слышу разговор нескольких человек. Они ищут нас. Сомнений нет. Если найдут, нам конец. Где же этот чертов вход? Мы притаились, сидим тихо. Мужики с матами и руганью ищут нас. Светят фонариками.

В этот момент луна выходит из-за туч, освещая местность. Это хорошо и плохо одновременно. Благодаря свету я вижу вход в пещеру, но еще я понимаю, что наши преследователи тоже замечают нас. Времени сомневаться нет. Хватаю Марину крепче и карабкаюсь к входу. Вдруг, раздается выстрел, выбивая рядом мелкие камни. Прячусь за большим валуном, собираюсь с силами и бегу снова. Где-то рядом летят пули, мне вслед орут:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Сдавайся, тогда оставим тебя в живых! И девку твою, может быть, не тронем!

Ага! Щас прям. Тем более, что до пещеры осталось всего несколько метров. Делаю последний бросок. Что-то обжигает щеку, но я не обращаю внимания. Я проталкиваю Маришу в узкий проход и пролезаю сам. Прикрываю вход травой и ветками, лежащими рядом, и падаю без сил на землю. Все. Теперь, либо они уйдут, не найдя нас, либо, поймают в ловушке.

Сижу тихо, прижимая Марину к груди. Сердце колотится. Снаружи слышу шаги, ругань, мат:

— Они точно были здесь! Куда они могли деться? Как сквозь землю провалились, суки!

Дальше слышу речь на незнакомом языке. Не пойму о чем они договариваются. Обрывки фраз. Потом по-русски:

— Чертова темень! Оставим здесь кого-то, утром вернемся и продолжим поиски.

Они уходят.

Становится тихо. Очень тихо. Вокруг кромешная темнота. Марина стонет, я прижимаю ее крепче. Хреново! Как же все хреново! Ей помощь нужна, а мы сидим здесь! Я даже осмотреть ее толком не смог! Она начинает мелко дрожать. Холодно в мокрой одежде. Что делать?

Пытаюсь рассмотреть хоть что-то. Но ничего не вижу. Где-то журчит вода. Значит там озеро. Только дает это мне не так много, как хотелось бы. Хотя пить хочется. От этой дикой гонки и нервов в горле пересохло. Поднимаю Марину и медленно иду вперед, ощупывая дорогу, пока не врубаюсь в мокрую стену. Понятно. Значит вода рядом. Укладываю Марину на землю и нащупываю тонкий ручей, текущий по стене. Набираю в руки воду и жадно пью. Потом пытаюсь умыть и напоить Марину, она стонет, пытается отвернуться, в себя не приходит. Проделываю все еще раз.

— Мариша! — зову ее. — Я с тобой. Ты меня слышишь?

Она стонет, слышу ее невнятный шепот:

— Где я?

— Тихо, маленькая, — прижимаю ее крепче. — Я с тобой. Все будет хорошо.

— Андрей, это ты? — вдруг спрашивает она. Андрей? Какого хрена? Кто такой Андрей? Ревность сжимает что-то внутри. Но я понимаю, что сейчас не время и не место этим чувствам. Надо что-то придумать. Сидя здесь, ничего хорошего мы не добьемся. Утром они вернутся и будут снова искать нас. Вполне могут найти. А Марине нужна помощь сейчас. Я должен что-то предпринять.

— Мариша, я сейчас уйду, но я вернусь, слышишь?

— Холодно, — начинает дрожать она. Хотя лоб у нее горячий. Это плохо. Надо спешить.

Целую ее лицо, веки, губы.

— Потерпи, малыш. Я вернусь скоро. Обещаю.

— Андрей, это ты? — снова спрашивает она.

— Нет. Я не Андрей, — почти зло говорю я. Она напрягаться.

— Кто ты?

— Амин. Ты забыла меня?

— Нет. Не забыла, — целую ее лицо, чувствую, как немного расслабляется в моих руках.

— Я вернусь. Найду помощь и вернусь. Ты тихо лежи. Хорошо?

Она вдруг хватает меня за руку.

— Стой, — дрожит еще сильнее, — мне надо сказать, — вижу, что говорить ей очень тяжело. Обнимаю крепче. Не могу отпустить прямо сейчас. Она сжимает мою руку сильнее. Я подношу к губам ее ладонь.

— Тише. Мы выберемся. Я тебе обещаю.

— Если я не выберусь…

— Выберешься. Мы вместе выберемся.

— Не перебивай! Я должна сказать. А ты мне пообещать, — тяжело дышит. Говорить ей сложно. Но я чувствую, что она пытается сказать что-то важное. Поэтому не перебиваю ее. Только говорю:

— Все, что хочешь.

— Дочь. Наша дочь, — о чем она? Может у нее бред, но она продолжает, — обещай, что найдешь ее.

— Мариша, ты о чем? Какая дочь?

— Наша с тобой. Когда меня похитили, я была беременна, — шепчет она, а у меня начинают волосы шевелиться. Как? Как такое возможно. Потом яркой вспышкой в голове всплывают ее слова о бракованном товаре. Тогда я не успел выяснить, что она имела в виду, а сейчас начинаю понимать. Боже! Но как она смогла родить ребенка? Осознать что-то не получается. А она продолжает хрипло шептать:

— Зухра, тварь. Отобрала, как только она родилась, — дышит тяжело, надрывно, но я не могу ее перебить, потому что сам сижу в шоке и понимаю, что она должна сказать, а я выслушать, — у нее были черные глаза. Как у тебя. Я ее искала много лет, но бесполезно. Сдохла эта сука и унесла тайну с собой. Ее сестра Зульфия. Она была там тогда. Она должна что-то знать. Найди ее, — хватается за меня из последних сил, сжимает рубашку на груди, — обещай, что найдешь нашу дочь. Поклянись!

— Клянусь, мы ее вместе найдем. Я тебе обещаю. Слышишь?

Но она не слышит. Она снова потеряла сознание. А я сижу тихо, укачивая ее в руках, а в душе раскручивается черная воронка урагана, которая разносит в щепки все внутри. Хочется орать, биться головой о стену, снова воскресить всех этих тварей и медленно убивать. Понимаю сейчас, что все же Барон и Зухра подохли легкой смертью. Они заслуживали большего. А я еще сомневался. Когда-то мучили меня угрызения совести, что предал родственника. Дядька ведь многому меня научил. Любил по-своему. Были моменты, когда я ощущал себя предателем. А сейчас жалею, что не убил его сам. Своими руками. Мариша, девочка моя, сколько же ты пережила! Как ты это пережила?! Сложно даже представить глубину ее боли и ужас, в котором она жила все эти годы. Меня тоже начинает трясти вместе с ней. Прижимаю ее, зарываюсь во влажные волосы. Прости меня, моя девочка, что не было меня рядом. Прости. Как же я виноват перед тобой! Сейчас еще больше. Почему я не почувствовал? Она ведь все эти годы рядом где-то была, а я не понял. Как исправить все? Как жить с этим? Вспоминаю про ее слова о черной и липкой темноте, которая и меня сожрет. Так вот, что она имела в виду. Да. Теперь и у меня в душе темно. Но не пусто. Наоборот. Она полна до краев. Болью, ненавистью, сожалением и… любовью. Горячей, рвущей, живой. Хватит ли ее, чтобы залечить раны, чтобы вытащить ее из этой темноты? Я не знаю. Но попытаться стоит. Хотел бы я жить без этой правды? Однозначно нет. Мы поделим с ней эту боль на двоих и дочку нашу найдем. Дочку. У меня все это время была дочь. Сколько ей сейчас? Лет семь? Боже. Я вспоминаю свою маленькую сестренку, которой пять. Мои родители после примирения решились на еще одного ребенка. Зульфия именно за ней и присматривает. Эта женщина была когда-то нянькой у меня, а теперь и у Мадины. Вспоминаю свою мелкую курносую сестренку, которую я обожаю, и сердце сжимается с неистовой силой. Моя дочь, сейчас почти такая же маленькая и беззащитная. Что с ней? Где она? А если она у плохих людей? Если ей больно и страшно? Голова взрывается от этих мыслей. А Мариша? Она ведь с этими мыслями много лет живет. Понятно, почему она такая колючая. Не верит никому. Не открывается. Но сидеть и страдать времени нет. Надо выбираться. Рано нам еще умирать. Много еще у нас дел и проблем нерешенных. Надо вперед двигаться.

Прижимаюсь губами к ее горячему лбу, глажу мокрые волосы.

— Я вернусь, маленькая. Вернусь. Я что-нибудь придумаю.

Опускаю ее на землю, пытаясь уложить удобнее, а потом выхожу из пещеры.

Выхожу из пещеры. После кромешной темноты, свет луны кажется почти ярким. Подбираюсь ближе к берегу. Вижу двоих. Они сидят у костра на берегу. Ржут, что-то пьют. Подхожу тихонько поближе. Слышу их пьяный гогот. Они уже набрались, это хорошо. Притаиваюсь за камнем и жду подходящего момента. Он настает, когда один из этих придурков отходит в темноту по нужде. Подкрадываюсь сзади к сидящему у костра мужику, он замечает меня в последний момент, но я успеваю броситься вперед. Одно резкое движение, и он сползает на землю со свернутой шеей, не успев даже вскрикнуть. Этому меня когда-то помощник Барона научил. Давно не использовал я эти умения. Нащупываю у мужика за поясом пистолет, и нож. Притаиваюсь за камнем снова, жду второго. Как только он подходит ближе, бросаюсь на него. Похоже, этот гад даже не успел испугаться, прежде, чем я перерезал ему горло. Он хрипит, пытается орать с булькающими звуками, а потом затихает. Жалко ли их? Ни капли. Во мне сейчас такое творится, что я готов взорвать весь мир. Подобные мерзкие твари помогают делать грязное дело, из-за которого ломается столько жизней. Именно такие забрали тогда Маришу и еще много судеб искалечили. Поэтому их мне не жаль. Наоборот. Я бы сейчас всем глотки перегрыз. Только основные виновники уже не на этом свете.