— Ничего особенного. Все как всегда.

— Куда влипла? Говори! Я ж тебя все равно найду!

— Не найдешь! Соне привет. С нее пирожки, как вернусь. С меня коньяк. Пойдем все же караоке взрывать! Всего тебе. Пока.

Нажимаю на отбой и выключаю телефон. Зря позвонила? Нет. Не зря. Я как голос Андрея в трубке услышала, Соню вспомнила, и поняла. Не для меня это все, уходить так трусливо. Надо так, чтобы всем тварям запомнилось. И теперь у меня появилась новая цель. Бегите гады, если успеете. Марго так просто не уйдет, она сначала повоюет. Так чтоб всем тошно стало.

Когда я проснулся и не увидел Марины на постели, я сразу понял, что это конец. Хотя последние сутки у меня было стойкое ощущение, что теряю ее. Она как вода сквозь пальцы. Как ни сжимай ладони, как ни старайся, все равно утекает. Каким образом она выбралась, я даже выяснять не стал. Некогда было. Сразу на уши всех поднял. Алекса из постели вытащил. Охраннику морду набил за то, что спал. Но я понимал, что тупо срываю злость. Если она хотела уйти, не удержал бы ее ни охранник, ни даже армия охранников. Я тоже виноват, что не уследил, и где искать ее теперь, я не представлял. Страшно было подумать, что она сделать может в таком состоянии. От каждого звонка вздрагивал, боялся снова услышать плохие новости. Это, наверное, моя постоянная карма, искать ее и бояться, что поздно уже. Время шло, но она снова как в воду канула. Видели ее на улице, рассказали, как бродила под дождем, как пугала всех своим безумным взглядом. А потом все. Никто не знает, никто не видел. Близится вечер, а новостей нет.

Промотавшись весь день в ее поисках, к вечеру вернулся в номер. Снова в ее. Как только зашел, сразу понял, что была она здесь. Ноутбук мой открыт, вещей ее некоторых нет. Платье со змеей лежит на кресле. Вот сучка. Как пробралась, почему не видел никто, хрен его знает. Набрал Алекса, обложил матом за херовую работу, приказал записи со всех камер поднимать и снова землю рыть. Потом записку нашел на столе. Открыл. И вниз все рухнуло.

"Не ищи меня, и сердце не рви. Забудь. Ты меня похоронил много лет назад. Пусть так и будет.

Хочу, чтобы запомнил меня, как в ту ночь у костра. Веселой, смеющейся, чистой. Помни ту девочку, храни в сердце. Она любила тебя сильнее жизни, светлой, яркой любовью. И сердце у нее было доброе.

Я тебя простила. Не виню больше. Не держи меня, отпусти. Я тебя давно отпустила.

Будь счастлив за нас двоих. Ты сможешь. Я верю.

Прощай.

Твоя М."

Вот так. Попрощалась, значит. А сама куда? Неужели… нет. Она сильная. Не должна просто так из жизни уйти. Хотя… Страшно думать. Опять эти мысли одна хуже другой. Вдруг стук в дверь. Сердце подскакивает. Хотя понимаю, что это не может быть она, но ничего не могу поделать. Все равно открываю дверь с надеждой. Нет. Это всего лишь Зульфия. Нашла меня. Зачем?

— Амин, я хотела поговорить.

— Заходи.

— Что с девочкой этой? И кто она тебе? Я не спала всю ночь. Все думаю о ней. Расскажи.

— Проходи, няня. Садись. Расскажу, — понимаю, что мне самому это нужно. Поделиться с кем-то. А няне я всегда доверял больше, чем матери. Мы садимся на диван. Какое-то время просто молчим. Няня смотрит на меня нежно, а я собираюсь с мыслями, сижу, откинув голову на спинку, устало закрыв глаза. Потом выдаю сразу.

— Это был мой ребенок, — на няню не смотрю, слышу только пораженный вздох.

— Но как?

— Вот так, — рассказываю всю историю. Кратко, но суть она понимает, как никто. Потому что помнит то время. Тоже боялась за меня, тоже пыталась из болота вытащить. Предостерегала. Предупреждала, что Барон страшный человек. Только тогда уже поздно было.

— Как ты оказалась там? Ты же с Зухрой всегда на ножах была? — задаю вопрос, который гложет все это время.

— Случайно, — отвечает няня. — В доме Зухры тогда праздник был. Ее юбилей. Много гостей и родни приехало поздравить ее. Пришлось и мне. Тогда мы еще как-то общались. В разгар праздника я ушла от всех, пошла на задний двор собак покормить и услышала, что кто-то кричит и стонет в сарае. Там замок висел, но через щель видно было. Девушка там кричала, Марина твоя — Зульфия вздыхает тяжело, а меня трясёт. Каждое слово — как нож в сердце. А няня продолжает. — Я сразу поняла, что рожает она. Жалко ее стало безумно. Худая, грязная. Как она кричала, до сих пор помню. Только закрыт сарай был на замок, а ключ у Зухры. Я за ней. Притащила ее прямо с праздника. Потом пока я за водой бегала, девчонка уже родила. Зухра унесла ребенка почти сразу. Я и не рассмотрела его. За девчонкой ухаживать начала. Она совсем плоха была. Думала, не выживет. Зухра, сука старая, даже в дом ее не разрешила перенести. А она стонала, просила ребенка ей отдать. Я пообещала. А когда потом поймала Зухру, она меня послала подальше. А еще через день сказала, что умер ребенок. Сунула мне сверток, выкинуть велела. А дальше ты знаешь, — она всхлипывает тихо. Я тоже готов сорваться в истерику. Не знаю, как держусь. Наверное, только потому, что понимаю, если я выдержать это не могу, то как она?

Потом Зульфия добавляет:

— Я хотела Марине отнести, чтобы попрощалась с сыночком, пошла в сарай, но ее там уже не было. Куда Зухра ее дела, я не знаю.

— Подожди, — поднимаю я голову, — Марина искала дочь. Она много раз говорила, что родила девочку. Еще она сказала, что у нее были черные глаза, как у меня.

Зульфия обреченно качает головой.

— Нет, Аминчик. Это мальчик был. Я точно знаю. Я его хоронила. Развернула, чтобы в красивое одеяльце переложить.

— Но няня, как так может быть?

— Не знаю я, мальчик мой. Не знаю. Может, ошиблась она? Марина твоя тогда совсем плоха была. Наверное, не разглядела.

— Наверное, — обреченно говорю я. А дальше поступаю совсем по-детски. Потому что очень хочется прижаться к теплым рукам няни, чтобы она обняла, по голове погладила, и все прошло. Кладу голову на ее колени, чувствую руки в волосах. Легче не становится, наоборот. Но сейчас мне это нужно.

— Да, мой мальчик, жизнь жестокая штука. Иногда даже мужчины плачут. Это не стыдно. И ты не стыдись.

Права она, хочется выть в голос. Но нет. Слез нет. Как будто я права не имею. Поэтому просто дышу тяжело. На груди как будто плита каменная. Долго мы так сидим молча. Потом няня уходит. А я остаюсь один со всеми этими мыслями. Звоню Алексу.

— Что с камерами?

— Сам только хотел набрать тебя. Ты не ошибся, была она в номере. Только не это самое интересное. Я к тебе иду. Уже рядом. Жди.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Через пару минут стук в дверь. Впускаю его и с порога требую:

— Говори.

— Тихо. Не ори. Она в соседнем номере, — протягивает карточку-ключ.

— Как? — не понимаю я.

— Вот так. Записи подняли старые. Тогда, когда первый раз искали ее, помнишь? Ночью. Она вышла из того номера, — показывает за стену, — подошла к твоему, постояла и ушла. А номер тот снят на какую-то бабку, но ее никто никогда не видел. Там она. Иди.

Я хватаю карточку, и как ненормальный бегу туда. Врываюсь в номер, и понимаю, что снова не успел. Нет ее тут. Уже нет. Но вещи точно ее. Белый парик на кровати, одежда, а еще замечаю томик стихов на кровати. Так вот где ты пряталась все это время. Хитрая Мариша. Или Марго. Не важно. И что-то мне подсказывает, что покинула она номер неспроста. Пока я обдумываю это все, мои ребята обследуют номер. Звонит телефон Алекса, он отвечает. Слушает. Потом обращается ко мне:

— Тело Саида нашли в море. Его пытали перед смертью.

— И? Думаешь, она?

— Не знаю. Но, исходя из того, что нашли его с отрезанным членом, я не исключаю такой вариант.

Что же ты задумала, Марго? Зачем? И ответ приходит сам собой. Решила не просто уйти, за собой побольше тварей унести. Значит, Саид — только первая жертва. Дальше должно быть больше. Крупнее. Что-то узнала у него. Теперь эту машину смерти не остановить. Но я попробую. Не дам ей одной все это тянуть. Выбора у меня нет, как всегда. Я снова за ней в самое пекло. Или вместе ко дну пойдем, или выберемся. Вот и понятно, что дальше делать. Есть у меня парочка идей, куда она отправиться может. Только надо проверить все. Чтобы наверняка. Отдаю Алексу распоряжение. А сам возвращаюсь в номер. Ну что ж, моя девочка, опасную игру ты затеяла, но я помогу тебе выиграть.