— Да нет, это я от злости неслась сломя голову. А от неприятностей разве отвертишься?

— И то верно, — согласился Маркус. — Так ты дальше побежишь? Только учти, тут метрах в десяти защитный барьер, голову себе не разбей.

Полина не удержалась и рассмеялась.

— Ты чего? Я же серьезно! — обиделся Маркус.

— Ой, ты не обижайся, — спохватилась она, — я не над тобой смеюсь. Просто представила, как на полной скорости вписываюсь в невидимую стену и ме-е-едленно стекаю вниз. Слушай, мне повезло, что я с тобой столкнулась, ты не такой непробиваемый!

Но Маркус вовсе и не думал обижаться. Он даже проводил Полину до главной аллеи, так как она вдруг обнаружила, что заблудилась в темноте.

А по дороге он рассказывал ей всякие смешные истории о том времени, когда сам только что поступил в Академию, и Полина на время забыла о своих неприятностях. Расстались они почти друзьями. Во всяком случае, Полине так показалось.

Подходя к своему коттеджу, Полина замедлила шаги. На веранде было полно людей — целая компания Мастеров о чем-то оживленно беседовала, — и ей не хотелось проходить мимо них в неряшливом виде: порванные штаны, грязная куртка, растрепанные волосы. Осторожно пробираясь по кустам, она обошла коттедж кругом и посмотрела на окна комнат.

У Матвея свет не горел. Должно быть, он все еще был в обсерватории. Убедившись, что одна створка ее окна приоткрыта, она решила воспользоваться освоенным сегодня методом, «как обходиться без дверей».

Подтянувшись за карниз и чуть не задохнувшись от боли в ободранном колене, Полина животом легла на подоконник, развернулась и тихо спрыгнула вниз. В тот же момент в комнате зажглась лампа, и, прежде чем зажмуриться, она успела заметить сидящего в кресле Матвея.

Пока Полина щурилась от яркого света, Матвей прилагал нечеловеческие усилия, чтобы не взорваться от ярости. Оснований для этого у него было предостаточно: внешний вид его подопечной и способ, которым она вернулась в комнату, а также ее долгое отсутствие без разрешения. Но после выволочки, устроенной ему сегодня Кареном, Матвей не спешил с выводами. В конце концов, в чем-то и он сам был виноват. Выдерживая паузу, он машинально постукивал кончиками пальцев по подлокотнику кресла. Полина тоже хранила молчание, с вызовом глядя ему прямо в глаза.

— Немедленно приведи себя в порядок! — наконец произнес Матвей ровным и тихим голосом. Прихрамывая, Полина послушно направилась в ванную комнату, по пути прихватив чистую одежду и аптечку. Подавив сильное желание выругаться, Матвей двинулся следом.

— Тебе помочь обработать рану?

— Нет, спасибо, я сама справлюсь.

— Не дури, давай посмотрю, — продолжал настаивать Матвей и, заметив ее замешательство, строго добавил:

— Я выйду, пока ты будешь переодеваться, а потом обязательно меня позови, а не то к Лекарю отправлю.

Полине пришлось согласиться, потому что в Академии визит к Лекарю считался дурным тоном. То есть, конечно, в этом не было ничего постыдного, если заболевание или травма были серьезными, но обращение к врачу из-за пустяковой царапины не приветствовалось. Поэтому она лишь привела себя в порядок, высоко закатала штанину на поврежденной ноге и выглянула в комнату:

— Я готова, наставник.

Матвей осторожно промыл рану, ощупал раздувшееся колено и подтвердил слова Маркуса:

— Глубокая ссадина, сильный ушиб. Может, все-таки сходим к Лекарю?

Морщась от боли, Полина отрицательно покачала головой.

— Тогда терпи.

Дезинфицирующий раствор так обжег, как будто к колену прикоснулись раскаленным прутом. Полина крепко сжала кулаки, чтобы не закричать. «Рад небось, что мне так больно», — подумала она с обидой. И тут же пожалела об этом, потому что Матвей, к ее огромному удивлению, терпеливо дул на коленку, пока боль не утихла. Потом он ловко наложил лечебную повязку и сказал:

— А теперь пойдем в комнату и поговорим.

Вечер был полон сюрпризов. Причем неприятные, похоже, сменялись приятными. Матвей усадил Полину в кресло, а сам устроился напротив.

— Я должен принести тебе свои извинения. Прости, что так унизил тебя в обсерватории. Я не знал, что туда тебя привел Карен, но это меня не оправдывает. И спасибо за помощь в наблюдениях.

Полина так растерялась, что только неуверенно кивнула головой в знак того, что извинения приняты. А Матвей продолжал:

— Я надеюсь, что метод покидать помещение и проникать в него через окно не войдет у тебя в привычку. И, пожалуйста, надень джайдер. Он вынул из кармана браслет.

— Я совсем про него забыла! — охнула Полина, поспешно защелкивая его на запястье. — Прошу прощения, наставник, этого больше не повторится.

Матвей тяжело вздохнул:

— Надеюсь. И скажи мне честно: ты с кем-то дралась?

— Нет, наставник.

— Тогда почему ты вернулась в таком виде?

— Я… я бежала по парку… поскользнулась и упала.

Полина не упомянула о Маркусе просто так, на всякий случай. Собственно, Маркус зла на нее не держал, так что наставнику ни к чему было знать подробности.

— Ладно, я тебе верю. Сегодня уже поздно заниматься, завтра наверстаем упущенное. Отдыхай.

После этих слов Матвей поднялся, собираясь уходить. Полина не смогла скрыть своего изумления:

— Наставник?

— Да, Полина.

— А как же наказание? — вырвалось у нее. — Что, никаких пэров за мое поведение?

Матвей усмехнулся:

— Думаю, прыжок из окна библиотеки и сидение под столом в столовой против моего выговора в обсерватории не такие уж страшные нарушения дисциплины. А в остальном ты не виновата. Надеюсь, что нужные выводы ты сделаешь и без пэров. Спокойной ночи.

В тот же вечер в дневнике Полины появилась еще одна запись:

Ранним утром Матвей вышел на веранду и с досадой взглянул на небо. Вот уже четвертый день оно было затянуто скучными серыми тучами и беспрерывно моросил мерзкий осенний дождь. Тренировок это не отменяло, но настроение портило. Гораздо приятнее бегать по парку, когда под ногами тихо шуршат опавшие листья, чем когда те же листья отвратительно чавкают.

«Да-а, — тоскливо подумал Матвей, — вместо «Есть в осени первоначальной короткая, но дивная пора — весь день стоит как бы хрустальный, и лучезарны вечера…»[1] получилось «Заунывный ветер гонит стаю туч на край небес»[2]. Скоро и морозы ударят. Интересно, а где Полина?»

Он смотрел на стайку Новичков, ожидающих своих наставников. Не найдя среди них своей подопечной, он решительно направился к ней в комнату.

«Второе опоздание за неделю! Я шкуру с нее спущу!» — злился он.

Постучав и не получив ответа, Матвей осторожно открыл дверь. Полина спокойно спала, уткнувшись лицом в подушку. Это было вопиющим безобразием, и Матвей уже набрал в легкие воздуха, чтобы гаркнуть «Подъем!», но тут Полина медленно повернулась, приоткрыла глаза, что-то пробормотала и вновь уснула. Это было неожиданно и даже подозрительно. Матвея охватило нехорошее предчувствие, и он подошел поближе к кровати. Так и есть, Полина не спала, а находилась в полузабытьи. Ее бил озноб, лицо пылало, дыхание было тяжелым. Не раздумывая ни секунды, Матвей побежал за врачом.

Полина ничего не могла с собой поделать. Голова болела так, что при малейшем движении казалось, что в нее вбивают гвозди. Чувства притупились, ее как бы обволакивал вязкий, густой туман. Она пыталась с этим бороться, но тщетно. Ей стало плохо еще ночью, но собственными силами воспользоваться было нельзя, а побеспокоить Матвея она не решилась.

Сквозь туман пробивались знакомые голоса:

— Как она могла заболеть?!

«Кажется, это — Магистр Карен. Интересно, что он тут делает?»